- О, Аллах, пусть вернутся мои проклятья и упадут на мою голову, но не на голову моего сына. Отдай мне его болезни, накажи меня, я заслужила, только пусть с моим сыном ничего не случится, пусть он живет!
Альфия заплакала от жалости к сестренке. Каусария показалась ей бледной, несчастной, раздавленной. Каусария жалела себя. Что за наказание, снова вернулась туда, откуда всей душой стремилась убежать. Жизнь ее кончена. Впереди серость и тьма. Она навсегда обречена стать нянькой при этом мальчике. Как бы она ни старалась, ей не избавиться от него.
Ее ровесницы будут гулять на Сабан-туе, она будет сидеть со своим ребенком, стыдясь показаться на празднике. Девушки пойдут на вечернее гулянье, будут встречаться с любимыми, а Каусария будет укладывать спать ребенка. Разве это справедливо? Ведь она еще и не жила, еще и не любила никого, просто хотела узнать, что это такое и так жестоко расплатилась.
Селим похлопал Каусарию по спине
- Ну, ну, хватит лить слезы. Вам надо ехать, молока в бутылке осталось чуть-чуть, но и оно в такое тепло может скиснуть. Халим, как, договорились, где наша Каусария будет жить?
- Как где? Каусарию ждут дома, мать и отчим. Слышишь Каусария, тебе не стоит переживать, Разия-апа и Шакур-абый знают о твоем приезде, и они настаивают, чтобы ты с сыном жила дома.
- Как это? И мать не ругается?
- Нет, она все понимает, не веришь? Спроси у Альфии, она с ними разговаривала.
- Апа(старшая сестра), это правда? Мама на меня не злится, она не ругалась?
- Представь себе, Каусария, нет! Разия-апа на меня поворчала, что я за тобой не доглядела. Шакур-абый сказал, что не ты одна живешь не расписываясь, и не у тебя одной муж сидит в тюрьме.
- Апа, зачем ты придумала, что у меня муж тюремщик?
- Что я могла сказать? Придумала, как сумела. Я сказала, что ты сошлась с парнем, вас не зарегистрировали, потому что тебе не было восемнадцати, а потом он попал в колонию. Мне что надо было сказать?
- Наверно, ты сделала правильно, пусть лучше считают, что отец ребенка сидит, чем знать, что я родила от первого встречного. Поедем, апа, а то на самом деле мальчика кормить скоро. Думаю, в деревне найдется козье молоко.
Спасибо тебе, Селим, за все! Родной брат не смог бы сделать для меня столько, сколько сделал ты. Я напишу вам.
- Счастливо, Каусария! Пусть твой сын растет здоровым. Увидимся скоро, в сентябре у нас с Насимэ отпуск, мы обязательно приедем.
Пока женщины и дети усаживались в машину Селим с Халимом отошли в сторону, о чем-то побеседовали. Василий завел мотор, Халим заскочил на переднее сиденье, автомобиль тронулся. Селим долго смотрел вслед удаляющейся машине, потом выдохнул. Все. Теперь с Каусарией все будет в порядке. Мать родная всяко ее не обидит, простит. На то она и мать.
До поезда полно времени, надо сходить куда-нибудь, поесть. Сел в подъехавший к вокзалу автобус, отправился в центр города. Будний день, народ идет на работу. Наверно, в заводской столовой готовят завтраки. Так и есть. Купив две порции сырников, съел их с огромным удовольствием, запивая густым ароматным какао.
Ирина говорила, что работает врачом. Интересно, в какой поликлинике? Здесь их две, Городская и Заводская. Хотелось Селиму найти ее, может она знает что-нибудь об Алешке. Да как найдешь, не зная фамилии женщины?
Пошел к Городской поликлинике. Она больше, значит, больше вероятности, что именно здесь работает жена Алексея. Спросил в регистратуре терапевта по имени Ирина. Девушка в окошке с интересом посмотрела на него
- Ирину Вадимовну имеете ввиду? Она в декретном отпуске, или без содержания сидит, точно не скажу. Если Вы хотите встретиться с ней, то ничего не получится. Ирина Вадимовна уехала к родителям, куда-то на юг. Говорят, что она больше на работу не выйдет и в город не вернется.
- Ну, что ж! И на этом спасибо! До свидания!
Селим вернулся на вокзал пешком, купив по дороге журнал и несколько газет. Удобно устроившись на скамейке возле кустов акации, стал ждать свой поезд.
Разия готовилась к встрече внука. Может она бы и пальцем не пошевелила, но Шакур встал рано утром и быстренько выпив свой чай, пошел топить баню.
- Разия, ты бы поставила тесто, все-таки дочь давно дома не была, может в каких-нибудь столовых питалась, соскучилась по твоей стряпне. Да и меня ты в последнее время не очень балуешь своими вкусными лепешками.
- Так ведь мне на работу надо, Шакур! Бригадир сказал, чтобы выходила у зернотока убираться.
- Ничего, уберутся без тебя, ты и так все лето на полях. Дочь с внуком не каждый день приезжают.
- Ладно, напеку я вам лепешек и треугольников сделаю, Каусария их всегда любила.
- Вот, это дело. Пошел я баню топить.
Шакур-абый всегда сам топил баню, воду сам носил. Нет, он бы на ключ не пошел, не таскают в этом селе мужчины воду. Он выкопал колодец подальше от бани, чтобы вода чистая была. От колодца к бане проложил дорожку из камней. По ним и носил воду в баню и в бочки для полива.
Так-то у него две бани. В одной он катает валенки, а в другой, новой, они с Разией моются. Шакур не любит летом заниматься валенками, другой работы хватает. Сена овечкам припасти, в огороде покопаться, в лес сходить, веников березовых навязать, да мало ли каких дел в хозяйстве, за всем нужен догляд.
Слова сестры о том, что мать не злится, мало успокоили Каусарию. Видела она и этого Шакура, приходил к матери. По виду не скажешь, что он очень-то добрый человек. Однако, лучше уж с ними жить, чем жить у Альфии, каждый день встречаясь с ее свекровью.
Альфия чувствовала, сестренка боится появляться на глаза матери. На ее месте любая бы трусила. Надо увезти ее до дома. Все легче пройдет первая встреча с матерью.
- Халим, ты с девочками оставайся дома, я отвезу Каусарию.
- Может все вместе поедем, а, Альфия?
- Нет, Халим, не получится, вместе потом съездим. Василию нужно еще на работу. Если приедем все, то нас усадят за стол, без чая ни за что не отпустят. Одна-то я скажу, что машина ждет и уеду быстренько.
Автомобиль остановился у ворот Разии. Тут же две женщины, одна с полными ведрами на коромысле, другая с пустыми, остановились на другой стороне улицы. Из ворот дома напротив выглянула сгорбленная старушка в зеленом камзоле и принялась рассматривать приезжих, поставив ко лбу руку козырьком
Альфия вылезла из машины, взяла у Каусарии ребенка, Василий прихватил чемодан, и они вошли во двор. Разия уже торопилась им навстречу
- Приехали! Добро пожаловать! В дом, проходите в дом.
Женщины заахали, заохали
- Глядите-ка, беглая дочь Разии вернулась!
- Это, которая Каусария?
- Кто еще? Надо же, ребенка привезла! Ой, бабоньки, видать, нагуляла девка-то. А такая скромница была.
- Ей хоть восемнадцать-то есть?
- А как же? Она моему Ренату ровесница.
И полетела по деревне весть. Дочь Разии вернулась с нагулянным дитем. Но эта новость не вызвала особого интереса. Вот если бы Разия оттаскала дочь за космы, Шакур бы выгнал ее, не впустил в дом, тогда да, тогда другое дело, тогда можно обсудить.
А так, может замужем была Каусария, да разошлась, может просто приехала пожить у матери, пока ребенок маленький. Ну, если и нагуляла, не она первая, не она последняя.
Альфия вошла вместе с сестрой в дом, Василий остался ждать у крыльца. Разия забрала ребенка из рук дочери
- Проходи, раз приехала, вот тут, в этой половине будешь жить. Шакур тебе возле кровати люльку повесит. Возле печки вам с сыном будет тепло.
- Спасибо, мама! Спасибо, что приняла.
- Шакуру спасибо скажешь, он так захотел. Ну, давай, посмотрим, что у нас там за внук, да за стол сядем. Треугольников настряпала, сейчас Шакур придет, чай будем пить.
Альфия не могла уехать, не увидев племянника
- Каусария, я разверну малыша, можно? Посмотреть на него хочется, а то мне ехать пора, водитель ждет, торопится.
- Апа! Он спит, увидишь еще. Вы ведь приедете?
- Обязательно! Разия-апа, я поехала, до свидания!
- До свидания, Альфия, приезжайте обязательно!
Каусария взяла за локоть сестру
- Апа, я провожу тебя!
Выйдя с Альфией до ворот, Каусария на мгновение прижалась лицом к ее плечу, чтобы осушить слезы.
- Апа, мама не простила меня. Ты видела, каким взглядом она на меня посмотрела? Уб ила бы, если могла.
- Каусария, она привыкнет. Просто мать забыла, что всегда любила тебя больше, чем Насимэ. Вспомнит. Ты, главное, не спорь с ней, старайся не раздражать. Дотерпишь до тех пор, пока сын немного подрастет, в город переедешь, в садик его отдашь, работать станешь. Не время об этом говорить, тебе надо восстановиться в техникуме. Ну, все, мне пора, пока, сестренка!
- До свидания! Приезжайте, я буду ждать.
Так и зажили вчетвером. Разия не была очень-то ласкова с дочерью, но недовольства не выражала. Она ходила по селу с поднятой головой, расспрашивать ее о дочери даже и не пытались, зная, как Разия может ответить особо любопытным.
Конечно, Разия не могла заставить себя радоваться возвращению дочери. Нарушилась их с Шакуром привычная жизнь. Ее Шакур теперь принадлежал не только ей. Он почему-то жалел Каусарию. Выходя что-то делать во дворе, Шакур забирал с собой мальчонку, положив его в большую плетеную корзину
- Каусария, дочка, ты отдохни, ночью вставала, я слышал. В молодости сон такой сладкий, ложись, поспи!
Шакур стал меньше обращать на жену внимания. Похоже, он почувствовал себя настоящим дедом. А может отцом? Вон, как ласково он разговаривает с Каусарией, а к мальчишке как привязался! Не к добру это, ох не к добру!
Чернеет душа Разии от ревности к дочери, болит и спать не дает. А Каусария никак не поймет, чем мать недовольна. Она старается быть ласковее с Шакур-абый, чтобы угодить матери. Хотя ей нетрудно, потому что видит, он полюбил ее сына.
Каусарие казалось, сама она никогда не полюбит этого мальчика, так про себя она называла сына «Этот мальчик». Но не было бы счастья, да несчастье помогло. Дед вынес Дениса на улицу, поставил корзину на лавку, сам отвлекся, чиня под сараем арбу и забыл про него.
Пошел дождь, под сараем не мочит, Шакур продолжает возиться с колесом. Каусария догладила белье, выглянула в окно. Ее сын лежит в корзине под холодным дождем. Ух, она выскочила во двор, выхватила мальчика из корзины забежала домой.
Ребенок в совершенно мокрых пеленках, смотрит на маму укоризненно, мол, ты зачем за мной не смотришь
- Ой, сынок, ты весь промок, как же так? Что твой дед смотрел?
Услышав ее бормотание, Разия выглянула из своей комнаты
- Чего случилось, чего ты там ворчишь?
Каусария торопливо переодевала ребенка
- Не ворчу я! Шакур-абый оставил Дениса на лавке, видел ведь, что погода пасмурная. Ребенок промок насквозь, дрожит весь.
- Нечего все время на Шакура надеяться, твой ребенок, сама и смотри за ним. Изварлыжилась совсем, извадил он тебя. А ты и рада-радехонька, лишь бы тебе спихнуть дите, лишь бы самой не водиться. Как была бессовестной, так и осталась.
Каусария молчала, как она будет возражать? Скажи слово, мать вспыхнет и начнет орать. Завернув сына в байковое одеяло, дала ему теплого молока и стала баюкать, держа на руках.
Шакур внезапно вспомнил, что оставил мальца на лавке у сарая. Ох, что он наделал! Вышел, схватил корзину, она пустая. Заходя в дом, он услышал
- Подняла шум из ничего. Подумаешь, промок ребенок у нее. И что, он у тебя сахарный что ли? С такой безотцовщиной никогда ничего не случается, они живучие.
Шакур не ударил жену, но так на нее посмотрел, с таким отвращением, что она попятилась.
- Шакур, ты чего? Я ничего такого не сделала, я просто не подумала, я не хотела…
- Не хотела, а сказала. Не смей называть ребенка безотцовщиной! Каусария молодая красивая девушка, она еще встретит того, кто станет отцом Дениса. Каусария, дочка, я виноват, заработался и забыл про внука. Как он?
- Вроде ничего, переодела в сухое, молоком напоила. Не переживай, ты ведь не нарочно.
- Ох, старый я старый, как можно было забыть про ребенка. Только бы он не заболел.
Заболел Денис. К вечеру поднялась температура, а ночью ребенок уже весь горел. Каусария прикладывала к его лобику тряпочку, намоченную в колодезной воде, которую принес дед. Шакур-абый чувствовал свою вину. Он не отходил от Каусарии с ребенком. Они по очереди носили мальчика на руках. Он то ли засыпал, то ли впадал в забытье, потом просыпался с сиплым плачем.
Едва дождавшись рассвета, Шакур пошел домой к фельдшерице. Только стукнул в окно, Марьям выглянула тут же, словно дожидалась его прихода.
- Шакур-абый, здравствуй, кто у вас заболел.
- Марьям, пошли скорее, внука я простудил, всю ночь температурил, я не посмел тебя будить.
- Сейчас, Шакур-абый, только сумку возьму, в другой раз приходи в любое время, работа у меня такая.
Марьям внимательно простукала, прослушала, осмотрела мальчика
- Пока ничего страшного не вижу. Горло немного красное, хрипов не слышно, кажется, воспаления нет. Однако, я вечером приду, еще раз осмотрю вашего мальчика. Хороший паренек, хороший! По всему видать, высокий будет парень и широкоплечий. На лицо тоже хорош! В кого ему быть непривлекательным у вас порода такая.
Придется сделать укол этому хорошему мальчику, чтобы снизить температуру. Таблетки оставлю, выпоите по четверти таблетки утром, в обед и вечером. И так, всю неделю. Поняла, Каусария? Ты сама-то не заболела ли, очень уж бледна.
- Все в порядке, Марьям-апа, просто не спала ночь. Спасибо Вам большое, успокоили.
- Пожалуйста! Ох уж эти молодые мамы! Не надо так сильно переживать, дети часто болеют, они только привыкают жить, как им не болеть.
Не знает Марьям-апа, что пережила Каусария в эту ночь. И никто не знает. Она вспомнила, как ненавидела своего еще нерожденного сына, как хотела, чтобы он не появился на свет, как мечтала избавиться от него.
В эту ночь Каусария стала матерью. Она молилась, прося прощения у сына, у Аллаха, у судьбы
- О, Аллах, пусть вернутся мои проклятья и упадут на мою голову, но не на голову моего сына. Отдай мне его болезни, накажи меня, я заслужила, только пусть с моим сыном ничего не случится, пусть он живет!
Продолжение Глава 44