- Что он делал на сеновале? А-а-а! Это ты! Ты довертела перед ним задом. С тобой он был на сеновале! Дрянь, я тебя пожалела, в дом приняла с нагулянным ребенком, а ты решила моего мужика отобрать?
Уходит лето, убрав прощальной красотой скверы, палисадники, просто улицы. Пышные георгины сидят в клумбах, словно дородные купеческие дочери в нарядных зеленых сарафанах, расшитых диковинными цветами. Астры, манящие своей пестротой, соревнуются с ними в привлекательности. Золотые шары свешиваются через заборы, поглядывая на тех и других с высоты. Они же золотые!
Альфия дошла до своих ворот, остановилась поздороваться с Равиля-апа, сидевшей на их лавочке.
- Здравствуй, Равиля-апа! Как дела, как твое здоровье?
- Все хорошо, слава Аллаху! Сижу вот, думаю, может Сария выйдет. Постучала в окно, но она, видимо не слышит. Может к вам ушла? Ты ей скажи, мол Равиля тебя ждет. А ты чего так припозднилась?
- Так вышло, Равиля-апа. Азалия зашла в магазин после работы, с ней долго проговорили. Давно с ней не виделись, они с мужем ездили на море отдыхать. Привезли девчонкам камушков красивых и ракушек. Вот, несу! - Альфия потрясла матерчатой сумкой – не поленилась ведь, привезла.
- Надо же, камни в такую даль тащить! Смешная она, твоя Азалия. Детей-то еще не думают заводить?
- Да, как-то неудобно спрашивать. Раньше бы спросила, не задумалась даже. Теперь не спрошу.
- Так оно! Отвыкаешь от человека, если каждый день не видишь его, не разговариваешь
- Да, так и есть. Я сейчас позову бабушку, подожди, Равиля-апа!
Прошагав через двор свекрови, Альфия вошла в сад, огляделась. Сария сиротливо сидела на лавке у бани, облокотившись одной рукой о маленький столик и подперев кулаком подбородок. Перед ней стоял тазик с яблоками, глаза ее блуждали далеко, выше веток яблонь.
Кольнуло в груди у Альфии, жаль стало свекровь. Несчастная, обиженная жизнью, всю свою молодость впрягавшаяся в работу, не видя никакого просвета, она рано постарела. Сейчас бы радоваться, не надо ей больше беспокоиться о хлебе насущном, а сил-то нет. Не получается у нее радоваться жизни. Вот о чем она сейчас горюет?
- Бабушка! Ты яблоки собралась резать? Повидло будешь варить или сушить?
Сария посмотрела на невестку, будто откуда-то издалека
- А, это ты? Сушить буду, русскую печь затопила. Ты чего долго была. Халим тебя потерял, дважды за ворота выглядывал.
- Азалия приходила. С ней немного поговорили. Они с Радмиром с моря приехали.
- На юг, значит ездили? Тебе, небось, завидно? Не нарожала бы, Халим тебя тоже бы по морям возил.
- Скажи, пожалуйста, чем тебе мои дочери мешают? Радовалась бы, что внучки растут. Ты не молодеешь, в старости кто тебе поможет, как не они.
- С вами я до такой старости не доживу. Не нужна будет мне их помощь.
- Не нужна, так не нужна. Там, у ворот Равиля-апа сидит, тебя ждет.
Кажется, ничего такого не сказала свекровь, но настроение испортилось. Альфия вошла в дом, прислушалась, непривычная тишина. Прошла в детскую, заглянула в спальню, нет никого, куда подевались? Свекровь, конечно, знает, куда они ушли, но молчит. Надо, чтобы подошла и спросила.
Тревожно стало на душе. Халим всегда приходил с работы раньше, забирал по пути дочерей из садика, кормил их тем, что приготовит с утра Альфия. Отпускал играть в сад, сам читал или просто сидел у окна дожидаясь возвращения супруги.
Альфия переоделась в домашнее, вышла за ворота.
- Бабушка, Халим не сказал, куда пошел?
- Как не сказал? Сказал! У Равили он. Телевизор они купили, подключают вдвоем с Саматом. Вот что значит жена бережливая. Равиля, повезло тебе со снохой, у наших все сквозь пальцы протекает, ничего не задерживается. Родни много, всем дай, всем помоги.
Альфия привыкла к колкостям свекрови, даже не услышала ее слова, пропустив мимо ушей.
- Алия с Альбиной с ним?
- Где им быть, если мать с работы два часа идет
- С бабушкой могли бы побыть. Их на руках носить не нужно, около тебя могли бы поиграть.
Теперь уж Сария не услышала слова снохи, отвернулась, не желая больше с ней разговаривать. Да, не получается жить дружно. Халим мог позволить себе купить телевизор. Альфия сама сказала, что надо подождать, надо сначала купить матери холодильник. На самом деле, ей уже трудно лазить в погреб. Надо будет сегодня напомнить Халиму.
Вскоре прибежали девочки, заговорили, обсуждая с восторгом, что у тети Риммы кино показывают прямо дома. Особенно была взбудоражена Алия
- Мамочка, мам! Папа сказал, что мы тоже купим телевизор! Как хорошо, да? Ты рада? Купим, да?
- Папа так сказал? Не знаю. Но если папа говорит, тогда может быть. Все, хватит прыгать вокруг меня. Вы ужинали?
- Да, папа нас кормил.
- Хорошо, можете у качелей поиграть, можете в детской. Тетя Азалия вам красивых камешков привезла. Возьмите в сумке у порога. Да не вздумайте ссориться и делить их, играйте вместе. Потом я вам какао сварю.
- Ура! Альбин, пойдем строить дом для Дюймовочки, пошли!
Альфия, только взглянула на мужа и, не зная почему, догадалась, что-то случилось. Но не стала ни о чем расспрашивать. Сам скажет.
- Ты не ужинал, Халим, меня ждал?
- Само собой, как я без тебя буду есть. Я ждал тебя, ждал, ты где так долго была?
- Азалия приходила, с ней засиделась.
- Интересная у тебя подруга. Раньше из одной чашки-ложки ели, не брезговала к нам заходить, теперь с нами дружить не хотят. Но, к праздникам колбаски, того, сего заказывают.
- Халим, что с тобой? Ты же понимаешь, дружба с Радмиром не нужна ни тебе, ни ему. А с Азалией мы можем пообщаться в любое время.
- Бог с ней, с Азалией твоей. Я хотел поговорить с тобой насчет мамы.
- А что с ней не так, чем она недовольна?
- Мама говорит, стыдно перед людьми, родной сын в свой дом не пускает. У нас комната пустует, а мама в старом доме одна кукует. Вот-вот наступит осень, зима на носу. Зачем нам топить два дома? Ты ведь не будешь против, если она во вторую детскую переедет?
Вот это неожиданность! Казалось бы, все уже сказано, все запятые стерты, точки поставлены. И вдруг начинается новая песня.
- Нет, Халим, я буду против. Я очень плохая женщина, негодная сноха, твоя мама со мной ужиться не сможет. Даже не стоит пытаться.
- Как это, не стоит?
- Так, вот! Не стоит. Пусть живет спокойно в своем доме, потому что в этом доме я хозяйка, у меня свои порядки. Мы уже пробовали жить одной семьей. Ты забыл, что из этого получилось?
- Не забыл, Альфия, но мама уже все осознала, она не будет вмешиваться в наши дела.
- Халим, милый, ты сам в это веришь?
- Ну, как я ей скажу, что ей нет места в нашем доме, она ведь мать. Почему так получается, что твоим родным мы всегда рады, а мои в стороне остаются. Если бы Каусария захотела с нами жить, я бы не стал возражать.
- Не возражал бы? Но я сделала все, чтобы Каусарияя с нами не жила, хотя у нее нет своего жилья. А у твоей матери нормальный дом, который еще сто лет простоит. Я понимаю, ей скучно, ей некого ругать, некому отравлять жизнь.
- Альфия, ты говоришь о моей матери. Имей элементарное уважение к ней.
- Хорошо! Так и скажи своей маме, я уважаю ее старость, понимаю, что ей невыносимо существовать без любимого сына, но жить с ней в одном доме не могу. Пусть ты будешь перед ней хорошим сыном, а я конченой стер вой, я согласна!
Халим не стал ужинать, Альфия не стала уговаривать. Убрала со стола, сварила кастрюлю какао, пошла в сад. Собрала упавшие яблоки аниса, сорвала несколько бурых помидор, села за стол, где прежде сидела свекровь.
Ничего хорошего нет в том, что она не хочет пускать в свой дом Сарию. Надо бы найти к ней подход. Наверно, он есть, только Альфия не знает, какой. Правду сказать, и искать не хочется, потому что кажется ей, бесполезно это. Сколько лет она старалась угодить мачехе, не получилось. То же и с Сарией.
Хотелось бы знать, как у Каусарии с матерью дела. Смогла ли она наладить отношения с Шакуром? Он, конечно, похож на правильного человека, но кто его знает, какой Шакур-абый на самом деле.
Интересные сложились у матери с дочерью отношения. Прямо, как в кино. Разия, видя, с каким удовольствием Шакур водится с внуком, тоже стала прямо бабушкой-бабушкой. Стоит Шакуру взять Дениску на руки, она оказывается рядом, тут, как тут.
Вдруг в Разие проснулись материнские чувства к малышу. Она сама кормила его из бутылочки, качала в колыбели, оттесняя от него дочь
- Каусария, я посмотрю за ним, ты уж сходи пополощи белье. Каусария, надо овечек загнать, я побуду с мальчиком, ты уж встреть стадо.
Каусария и не заметила, как ее отодвинули от сына, и она оказалась на втором плане. Девушка, как и раньше стала служанкой при матери, А Разия стала как бы мамой маленького Дениса. Они с дедом попеременке тетешкались с внуком, и сына Каусария видела только вечером и ночью.
В ненормальной голове Разии родилась интересная мысль. Надо забрать у Каусрии сына. Зачем он ей? Надо будет, она себе еще родит. Разие Дениска очень нужен, а дочка - нет. Шакур привязывается к ребенку с каждым днем все больше и больше, но и к матери ребенка тоже.
Несколько раз Разия замечала, как он плотоядно поглядывает на Каусарию. Не без задней мысли Шакур взял ее в дом с таким огромным желанием. Мало ему двух жен, он приручает третью. Разия уверена, настанет время, Шакур обязательно выберет момент, и Каусария от него не отвертится. Тогда Разие придет конец. Выживут они ее из дома.
Если дочери не будет рядом, то у них с Шакуром все будет даже лучше, чем прежде. У них будет настоящая семья, муж, жена и сын. Только куда деть Каусарию? Шакур не позволит ей оставить ребенка и уехать. Надо, чтобы она сбежала. Деньги у Разии есть, надо ей отдать. Стала Разия потихоньку капать.
- Каусария, дочка, жалко мне тебя. Губишь ты в этой деревне свою молодость. Здесь ты так и останешься одна. Замуж с ребенком никто тебя не возьмет. Тебе бы, дочь, надо вернуться обратно в Свердловск. Там никто про тебя ничего не знает. Познакомишься с хорошим человеком, выйдешь замуж.
- Как я уеду, Денис еще маленький, его в ясли не возьмут. Если мы вам не сильно мешаем, можно поживем до весны, после уедем? Селим поможет мне устроить сына в ясли, найти квартиру, а на работу в депо меня всегда возьмут.
- Каусария, дочь, положись на меня. Я твоего сына, как родного полюбила. Шакур его тоже любит, как собственного внука. Ты поезжай, утраивай свою жизнь, подрастет Денис, тогда его и заберешь.
- Нет, мама! Я не отдам сына. Ни за что! Зачем мне устраивать жизнь, для кого, если со мной не будет моего Дениса.
- Глупая! Никто твоего сына отбирать не собирается. Ты его родила, ты его мать. Просто у меня душа за тебя болит. Я хочу, чтобы ты была счастлива, помочь тебе хочу.
Однако, планам Разии не суждено было сбыться. Все случилось в тот день, когда начали копать картошку. Вечер был прохладный, Разия осталась с внуком дома. Каусария встретила стадо, загнала овечек. В это время у хлева вырос неоткуда Шакур.
- Каусария, полезай на сеновал, скинь сена, овечкам дам.
- Какое сено? Они только из стада пришли.
- Какое, какое? Обыкновенное. Голодные пришли овцы, осень, трава - одна отава, пустая она.
Каусария не стала спорить, полезла по лесенке вверх на сеновал. Шакур в три прыжка догнал ее, бросился со спины и стал стаскивать с нее штаны. От неожиданности Каусария потеряла способность сопротивляться. Привело ее в чувство прикосновения ледяной руки к промежности.
Женщина рванулась, ухитрилась повернуться набок, скинула мужика с себя. Но он снова набросился на нее. Крепко держа за руки, поднятые вверх, он вставил колено ей меж ног и попытался силой раздвинуть.
Они боролись молча. Каусария ухитрилась поджать ноги и с силой распрямила их. Удар был тот, что надо! Слетел добрый дедушка Шакур на землю, застонал.
Каусария привела себя в порядок, зашла в дом.
- Иди, посмотри, там твой Шакур убился!
- Как убился, что ты болтаешь, что с ним?
- С сеновала слетел, валяется в сарае.
- Что он делал на сеновале? А-а-а! Это ты! Ты довертела перед ним задом. С тобой он был на сеновале! Дрянь, я тебя пожалела, в дом приняла с нагулянным ребенком, а ты решила моего мужика отобрать?
- Не нужен он мне, живите сами. Чего стоишь, иди! Небось, тебя ждет, чтобы пожаловаться и рассказать, как я его, бедного, праведного дедушку пыталась соблазнить.
Каусария собиралась. Завязала в узел детские пеленки-распашонки, свое белье. Налила в бутылочку молока. В другой комнате стонал Шакур
- Она мне ребра сломала, у меня все мозги сотряслись, поясница, наверно, треснула, так сильно болит.
Каусария поплотнее завернула сына в одеяло, перевязала бечевкой.
- Вот так, сынок, бутылочку тоже в одеяло завернем, чтобы теплое было. Захочешь по дороге кушать, мама тебе молочка даст. Ничего, тут недалеко, дойдем как-нибудь. Главное, мы вместе.
Привязав узел за спину, Каусария взяла сына и вышла, тихо прикрыв двери. Темнело. В окнах маленьких изб и больших домов загорелись огни. Несмелая Луна выглянула из-за завесы облаков, звезды потихоньку набирали яркость. На воле ни души. Тихо, даже собаки не лают.
Каусария прошла по улице, показавшейся при свете Луны совершенно чужой. Дальше прошла по мосту, осторожно ступая и оглядываясь кругом. Лес за рекой показался ей черным, шум реки, непривычно таинственным, шаги слишком громкими. Сердце билось и подпрыгивало от необъяснимого страха перед наступающей ночью.
- Не бойся, сынок, мама с тобой. Мама твоя сильная, не бойся, ладно, мой хороший? Сейчас мы поднимемся на гору и пойдем все прямо, прямо и дойдем до города, в котором живет твоя тетя. Она хорошая, она нам поможет. И мы с тобой никогда не вернемся сюда.
Продолжение Глава 45