В истории много случаев, когда учитель считал себя побеждённым своим учеником.
Все мы помним хрестоматийный пример: Г.Р. Державин, затем В.А. Жуковский отдали пальму первенства в стихосложении А.С. Пушкину.
В современной истории тоже есть такой случай. Израиль Моисеевич Гельфанд (1913—2009 – один из величайших математиков XX века, автор множества теоретических работ и прикладных исследований с применением математического метода в области физики, сейсмологии, биологии, нейрофизиологии, медицины). Когда Израиль Гельфанд окончил девятый класс школы в небольшом местечке под Одессой, учитель математики сказал ему: “Изя, дорогой, я больше ничему тебя не смогу научить!..” и отослал его к своему другу, сопроводив его письмом. Не закончив 10 классов школы, не будучи ни одного дня студентом, он сразу был зачислен в аспирантуру…
У Леонардо да Винчи (по легенде) тоже был «побеждённый учитель» -прославленный флорентийский художник – Андреа дель Верроккио
В возрасте 15-ти лет Леонардо стал подмастерьем у одного из прославленных флорентийских художников – Андреа дель Верроккио. Верроккио был не только знаменитым художником и выдающимся инженером, но и талантливым педагогом. Он с удовольствием занимался со своим учеником, радуясь совпадению их интересов.
К сожалению, совпадали и их недостатки: ни учитель, ни ученик не пожелали глубоко изучить латынь и фресковую технику. Кто знает, может быть мы до сих пор наслаждались «Тайной вечере» в первозданном, не отреставрированном виде. А о слабом владении латынью Леонардо жалел до конца своих дней. Но рождению своих опережающих время инженерных гипотез и изобретений Леонардо, бесспорно, должен был Верроккио.
В знаменитой галерее Уффици во Флоренции хранится картина Верроккио “Крещение Христа”, написанная в традициях византийской живописи, приёмы которой не рождали у зрителя ощущения объёма, глубины, не создавали впечатления пространства. Да в византийской школе к этому и не стремились. Давая лишь намёк на действительность, византийские художники стремились передать духовное содержание их эпохи. Они создавали величественные образы-символы, как бы бестелесные и условные, как и пейзаж, да и вся композиция.
Ангела слева писал Леонардо. Об этом ангеле Джорджо Вазари отозвался так: …ангел Леонардо вышел много лучше, нежели фигуры Верроккио. Это явилось причиной того, что (по легенде) никогда больше Андреа не хотел прикасаться к кисти, считая обидным, что у мальчика больше мастерства, нежели у него самого”. На самом деле Верроккио до конца жизни писал картины, здесь свидетельство Вазари неточно. Но, конечно же, творение ученика поразило мастера, хотя об обидах не могло быть и речи.
Этот ангел, такой естественный в своём совершенном изяществе, такой пленительный в своей робости и одухотворённости, такой грациозный, с лучистым и глубоким взглядом, что другие фигуры кажутся скованными в движениях, угловатыми. Этот ангел, по замечанию Вероккио, “может легко повернуться и дышать свободно”… Хоть и слабо ещё это новое дыхание, робка ещё юная мощь Ренессанса, особенно заметная в сопоставляемых деталях: утончённая плавность драпировки ангела и рисуночный колючий узор пальмового дерева над ним.
Но ангел Леонардо – это не только ангел, запечатлённый в картине Верроккио, это и сам мастер, признавший совершенство работы своего ученика, расправивший ему “крылья таланта” своим заверением, что никогда не прикоснётся к кисти, никогда не напишет ничего лучше, чем ангел Леонардо. Андреа дель Верроккио стал ангелом, принесшим благую весть своему ученику, заверение в его чудесном даровании. Очень символично, на мой взгляд, что одной из первых самостоятельных работ Леонардо стала картина “Благовещенье”.
Какая глубина пространства: вдали видны утопающие в лёгкой голубой дымке море и горы, точно переданы все мельчайшие изменения оттенков цвета в атмосфере. Какое мастерство в изображении повзрослевшего ангела, точность в передаче грациозных движений. Этот ангел тоже “дышит свободно”.
А какое внимание к одеждам Девы и ангела. У Вазари читаем, что Леонардо “…иногда делал глиняные модели фигур и драпировал их смоченными в гипсе тканями. Когда складки застывали, он зарисовывал их”.
За каждой деталью, каждой линией на полотне Леонардо скрывается мысль юного художника, равная слову поэта или писателя. Эту особенность творчества Леонардо да Винчи отмечал и итальянский искусствовед Адольфо Вентури: “Рисунок для Леонардо подобен букве, слову, фразе. Проводя линию карандашом, углем или пером, художник говорит. Его письмо следует за ходом мысли, выявляет взгляд мастера на природу вещей”.
Этот особенный взгляд Леонардо да Винчи на природу вещей появился у художника благодаря Андреа дель Верроккио, его ангелу.
