- Здравствуй, Настя! Ты в курсе, что твоя сестренка в Роддоме? Она родила еще два дня назад.
- Я не знала, вот ведь какая, нет, чтобы позвонить.
- Она и не будет звонить. Отказывается она от мальчика, не кормит, в руки не берет и даже не взглянула на него ни разу.
Как устала Каусария каждое утро вставать ни свет, ни заря и тащиться в депо. Как надоело трястись целыми днями в этом проклятом трамвае, где в часы пик нельзя протолкнуться, обилечивать нужно, и приходится продираться через плотную толпу, слушая возмущенные выкрики пассажиров
По первости, Каусария стеснялась, жалобно просила пассажиров: «Гражданеее, покупайте билетыыы!» После попривыкла, по обмыркалась, и ее требовательный голос стал звучать на весь вагон. Она уже знала тех, кто не очень любит покупать билет, подходила и глядя сурово в глаза требовала: «Билет берем, гражданин!»
Еще больше не любила Каусария вечерние часы, когда нарядные веселые девчонки, целыми стайками со смехом влетали в вагон, беспечно болтали, смеялись о чем-то своем. Но Каусарии казалось, что они смеются над ней, над ее положением.
Это самое положение первой заметила Арина, вахтерша, женщина лет сорока, мать троих великовозрастных детей. Она ездила до дома на трамвае, в котором работала Каусария. Как-то раз ехали они вместе последним рейсом. Народу в трамвае никого. Каусария села на заднее сиденье, откинулась на спинку и уставилась в окно.
Не поймешь погоду в этом городе. С утра светило яркое солнце, как будто не май на улице, а середина июня. Светило, манило, обещая много дней теплой летней погоды. Шиш! К обеду подул ветер, пошел холодный дождь, шлепаясь каплями на асфальт, пузырясь в лужах. По всем приметам дождь должен быть затяжной. Ан нет! Вечер упал на город, и по тротуарам пошли гулять пары, спрятав в чехлы свои зонты и обходя лужицы, блестящие при свете фонарей.
Ехать еще порядочно, Арина подсела к Каусарии. Давно ей хотелось с ней поговорить, да все случая подходящего не было
- Катя! Ты на каком месяце?
- Что за месяц?
- Беременность сколько недель?
- Не знаю, сколько недель, пять месяцев, скоро в декрет.
- Как я понимаю, мужа у тебя нет. Родные кто-нибудь есть?
- Да, сестры есть. Одна на родине живет, другая здесь, в Свердловске.
- А родители? Мать, отец живы?
- Нет, я сирота. Только сестры.
- Они хоть знают, что ты беременная?
- Знают. Обе знают.
- Помогут тебе, когда родишь? У них ведь, наверно, семьи.
- Да, обе замужем, у старшей две дочери, у другой одна девочка. Сестры у меня хорошие, помогут.
- Отец ребенка знает, что ты собралась рожать? Он здешний?
- Нет, не знает, он в тюрьме сидит. Как я ему сообщу, я не знаю даже, где он.
- И не надо! Придет, тебе на шею сядет, кормить его будешь, еще и вино покупать. Я последнюю от зека родила, еле отвязалась от него. Явился, когда девке пятнадцать лет было и давай учить ее жизни.
Старший сын тогда в Армии был. Вернулся и вытурил его. Средний-то у меня весь в отца, очкарик, все книги читает, этот молчал.
- Тетя Арина, у тебя трое детей, и ты одна их растишь?
- Вырастила уж, первого-то я в семнадцать родила, второго в девятнадцать, потом уж Бог девку дал. Дом у меня большой, каменный. Нам с дочкой половины дома хватает. Парни разъехались, кто на Север, кто на Юг. Квартирантов пускаю в другую половину. Огород есть, капустка своя, картошечка. Живем. Ты как думаешь жить?
- Не знаю, как-нибудь.
- На сестер надеешься? Зря, у них своя жизнь, у тебя своя, надейся только на себя. Зачем решила оставить ребенка-то? Для чего он тебе, свяжет по рукам и ногам. Мне легче было, дом свой, мать жива была, помогала.
- Нисколько не нужен, да куда деваться, побоялась на аборт идти. Думала, может вылетит, у некоторых так бывает.
- Бывает, если знают, что принимать. Думаешь, я с мужиками после дочки не спала? Не бывала я в больнице, не ложилась на их стол. Бабка знакомая у меня есть, любой плод может вытравить.
- А меня, может меня вытравить?
- Тебя едва ли, она людей не травит, а ребенка может помочь скинуть. Только денег она не хило берет. Твоя зарплата за месяц уйдет, если не больше, срок-то не маленький.
- Я найду деньги, только бы помогла бабушка.
- Ладно! Я поговорю. Самый лучший выход для тебя, выкидыш, это не аборт, никаких последствий не будет.
Селим говорил, что даст денег, если нужны будут. Дождавшись выходного поехала к Селиму. Насимэ должна работать до восьми, значит он с Альфиюшкой дома один. Селим гулял с дочкой во дворе. Каусария села рядом с ним на лавку, горестно вздохнула.
- Селим, ты говорил, что денег можешь мне дать.
- Говорил. Много надо?
- Восемьдесят рублей. Горе у меня Селим, растрата получилась. Не сходится выручка с проданными билетами. Не знаю как, но меня подставили.
- Да, легко обмануть наивную молодую девушку. Ты сильно не расстраивайся. Дам я тебе деньги, только Насимэ не говори. Я потом сам как-нибудь объясню, куда их девал.
- Конечно, не скажу, Селим! Ты такой хороший, такой славный, ты мне, как брат.
- Брат и есть. Посмотри за Альфией, я сейчас вынесу деньги. Хотя нет, пошли, поднимемся в квартиру, я тебя ужином накормлю.
- Спасибо, Селим, я не голодная. Мне нужно до темна вернуться в общежитие.
- Хорошо, жди, сейчас принесу.
Каусария посидела, подождала, поглядывая на ребятишек, играющих в песочнице. Если она не пойдет к бабке, у нее будет девочка, вон, как та в клетчатом платье. Может мальчик, как тот, в матроске.
Ничто не дрогнуло в ее душе. Не надо ей ни мальчика, ни девочки. Она хочет ходить в кино, бегать на танцы, просто гулять по улице с красивым парнем под ручку. Ребенок запротестовал, забился в животе колотя ручками и ножками. Но Каусарии не жаль его. Не надо было заводиться. Никто не просил.
Селим вынес деньги, сел рядом со свояченицей
- Как ты себя чувствуешь, Каусария? В декрет скоро?
- Точно не знаю, должно быть, скоро. Тяжело уже ходить, Селим. Ладно, ходить, потом-то я что буду делать?
- Домой тебя увезу, к матери. Там будешь жить.
- Стыдно мне, Селим! Как я поеду в село, мне там проходу не дадут, каждый вслед плевать станет.
- Каусария! Это в первое время будет неудобно, потом все привыкнут. Закончишь техникум, выйдешь замуж, все нормально будет. Мы бы взяли тебя к себе пожить, если бы квартира была двухкомнатная. А так, некуда, извини уж.
- Я понимаю, Селим. Спасибо тебе за деньги, я заработаю и верну.
- Ладно, не выдумывай! Тебе и без этого деньги понадобятся. Ничего, выживешь, мы поможем, Альфия, думаю, тоже.
- Я надеюсь на себя, Селим. Сможете, поможете. Если нет, никто еще с одним ребенком с голоду не пропадал. Спасибо, пойду, а то вон, опять дождь собирается.
- Селим с братской нежностью смотрел вслед Каусарии.
Не мог он ей не помочь. Она такая трогательная, такая искренняя, маленький храбрый воробушек, затерявшийся в большом городе. Удивился только, что не возражала Каусария, не спорила с ним. Кажется, она согласна поехать домой. В ее положении это единственный выход.
Каусария сразу направилась к Арине, у нее тоже сегодня выходной. Только пришла она не вовремя, у Арины гости, народу человек восемь, большинство из них водители с их депо. Из женщин только Арина и еще одна незнакомая девушка.
Каусарию встретили радостными возгласами
- О-о-о! Кто пришел! Катя, проходи, давай. Садись за стол! Антоныч! Налить ей штрафную!
- Катя, ты чего, как неродная, садись!
- Катя, любушка моя, садись рядом со мной, я страсть, как люблю беременных женщин.
Каусария попятилась к дверям. Арина остановила ее
- Катя, они так шутят. Ты по делу или как?
- Да, выйди в сени, поговорить надо.
- Пошли!
Арина плотно прикрыла за собой двери
- Ну, достала деньги?
- Да, вот они, держи!
- Нет, завтра отдашь, неровен час, пропадут, видишь полон дом народу. Слушай сюда! Если пойдешь на это, то ни за что никому не скажешь, что я помогала тебе. Понятно?
- Понятно.
- Будет больно, придется терпеть. Ночевать придешь ко мне, а то в общежитии кто-нибудь да увидит.
- Ладно, я потерплю.
Через два дня Арина принесла пузырек с настойкой.
- На, Катя, наливай в стакан с водой и выпей все.
- Тетя Арина, я не умру?
- Господи, умрешь, по тебе некому плакать.
Арина так пошутила, Каусария приняла всерьез и выпила только половину пузырька. Испугалась. Вечером Арина подошла к ней
- Ну, как, болит где-нибудь?
- Нет, ничего не болит.
Арина пытливо посмотрела Каусарии в глаза
- Не выпила что ли?
- Выпила, только не все, половину.
- Тьфу! Деньги только на ветер выбросила. Че с такой дозы с тобой станется? Прошибет понос и все.
- Тогда я еще и остатки выпью
- Ну, еще раз прос…, ду ра! Не захотела сделать, как надо, иди в декрет, родишь и будешь всю жизнь маяться.
Ночью у Каусарии заболел живот и ее увезли на Скорой помощи, ребенка сохранили. Из больницы Каусария на работу не вернулась. Ушла в декретный отпуск. Проводила дни, валяясь на кровати, гуляя по городу. Ходила на Исеть, смотреть, как отдыхают люди, на рынок ходила, просто побыть среди людей.
У Насимэ она появлялась только раз в неделю, не хотела надоедать. Сестра не очень радовалась ее приходу. Сразу начинала поучать, воспитывать. Каждый раз один и тот же разговор
- Каусария, чего ты ждешь? Уезжай домой, к матери. Родишь, как с ребенком таскаться станешь? На Селима опять надеешься? Так он не твой муж, он тебе никто, он мой муж.
Молчала Каусария. Селим не вмешивался в их разговор. Лучше молчать, чтобы не раздражать Насимэ. Каусария собиралась и уходила от них. Бродила по городу. Купив на улице пару пирожков, садилась на скамейку где-нибудь в сквере, съедала их, отдыхала и шла пешком в свое общежитие.
О том, что Каусария родила, Насимэ узнала случайно. Соседка, которая работает в роддоме, остановив Насимэ во дворе, заговорила
- Здравствуй, Настя! Ты в курсе, что твоя сестренка в Роддоме? Она родила еще два дня назад.
- Я не знала, вот ведь какая, нет, чтобы позвонить.
- Она и не будет звонить. Отказывается она от мальчика, не кормит, в руки не берет и даже не взглянула на него ни разу
- Как отказывается? Мы же договорились, она с ребенком едет домой, к матери.
- К какой матери? Твоя сестра сказала, что она сирота. Деться ей с ребенком некуда, жить негде.
- Вот дрянь! Я ей покажу! Вот какая зараза!
- Не надо ее сейчас ругать, надо с ней помягче. У молодых одиноких женщин иногда такое бывает. Поговори с ней по-хорошему, может опомнится, может придет в себя.
Насимэ вошла домой и бухнулась на кровать
- Селииим, зачем ты притащил ее сюда? Пусть бы сами там разбирались. Что нам теперь делать? Эта зараза родила и отказывается от ребенка.
- Кого родила?
- Какая тебе разница? Мальчика родила, нам-то что?
- Мальчика, значит. Надо Каусарию уговорить, нельзя ни в коем случае отказываться от ребенка. Как она с этим будет жить? Как мы будем жить, зная, что несчастный ребенок живет в Доме малютки, когда у него родни десятка два человек наберется.
Насимэ, ты слишком расстроена, можешь не сдержаться, я сам схожу в Роддом. Я поговорю с Каусарией, она должна быть уверена в том, что мы ей поможем.
- Поможем? Мы не можем позволить себе второго ребенка, а ей поможем? Как ты ей собираешься помогать?
- Не знаю, может снимем ей квартиру, если она не хочет ехать домой, поможешь ей водиться в первое время.
- Нет уж! Нам кто-нибудь помогал? Сами справлялись. Ты ее сюда привез, пусть ее Халим обратно увезет. Позвони ему. В конце концов, он такой же родственник, как и ты.
- Сначала надо с Каусарией поговорить, чего мы тут за нее решаем?
Поговорить Селиму не удалось. К окошку вышла сердитая медсестра в больших роговых очках.
- Вы к Рахимовой?
- Да, вызовите ее, пожалуйста!
- Не хочет она Вас видеть горе-папаша! Идите домой, к жене и дочке.
- Я не имею никакого отношения к ребенку Каусарии, я просто родственник.
- Тем хуже для Вас, с родственницами так не поступают. Уходите, она не выйдет.
- Вот, передайте ей этот пакет, скажите, я завтра приду.
- До свидания, родственник.
Селим постоял возле окошка, приходя в себя. Хмм, вот это новости! Отцом назначили.
На другой день они пошли в Роддом втроем. Вышла та же медсестра, оглядела их, подняв очки на лоб
- Нет вашей Рахимовой. Ушла. Написала отказную от ребенка и ушла.
Селим с Насимэ переглянулись
- Как ушла, почему Вы ее отпустили? – Селим возмутился до глубины души
- Встала и ушла, мы не можем удерживать женщину, если она написала отказную от ребенка.
- Что же теперь делать? Если мы вернем ее, Вы сможете убрать эту отказную?
- Да, такое бывает. Матери иногда возвращаются сразу, иногда через неделю, иногда позже. Мальчик еще около месяца будет находиться в роддоме.
Насимэ с дочкой отправились домой, а Селим кинулся в общежитие. Однако он там Каусарию не нашел. Соседка сказала, что она пришла еще утром, сказала, что родила мертв ого ребенка и уезжает на родину.
С самого утра Селим позвонил Халиму, мол, Каусария уехала домой. Как появится, надо заставить ее вернуться в Свердловск, чтобы она забрала из Роддома своего сына, пока не поздно.
Каусария нигде не появилась. Альфия с ума сходила, одна мысль в голове, пропала сестренка, она порешила себя. Селим каялся, зачем надо было везти ее в город? В своем маленьком городке она не посмела бы оставить сына.
Главная мысль у всех. Что делать с мальчиком, если Каусария не найдется? Оставить его в Роддоме нельзя, кто-то должен его забрать.
Каусария в это время отлеживалась у Арины. Женщина очень жалела Катю. Бедная, как убивается, хотела ведь она этого ребенка, не стала ведь избавляться.
- Катя, не переживай ты так! Как говорится, Бог дал, Бог взял. На-ка, выпей, это перегон, сам гнала, на семи травах настаивала. Пей, он лечебный, на душе полегчает, уснешь крепче. Вот так! Молодец, теперь поешь, поешь горемычная.
Продолжение Глава 41