Меж тем в Киеве приключилась беда. Пожар, невесть откуда взявшийся, вспыхнувший словно со всех сторон сразу, метался по городу, пожирая, все, что встречал на своем пути. Все, от мала до велика, поднялись на борьбу с огненной стихией. В воздухе висел смрадный дым, от которого среди белого дня было, как в сумерках.
Предслава и Добронега, прикрыв платками лица, собирались в дорогу. Находиться в Киеве становилось опасно. На отъезде настаивал и митрополит Феодор, справедливо переживая за здоровье княжон.
-Никак пожар не потушат! - сокрушалась Вербинка, помогая служанкам укладывать в сундуки убранство девушек.
-Княгиня-то наша сбирается? - спросила Предслава.
-Не хочет ехать! Говорит: "Тут мужа дождусь!"
Вербинка очень точно передала интонации голоса Регелинды, ее чуждый говор и высокомерный тон. Добронега подавила смешок.
-Пойду, поговорю с ней! - сказала Предслава, заранее зная, что ничего путного из того разговора не выйдет. Пошла для очистки собственной совести - какая ни есть, а брату Святополку жена, и человек, опять же!
Регелинда, как обычно, даже в такой тяжелый для всех час, в своей горнице была одета, как на праздничный выход. Глаза у княгини слезились от едкого, проникающего даже сквозь закрытые окна, дыма. Увидев Предславу, Регелинда поморщилась, словно унюхала что-то неприятное.
-Поедем с нами! - позвала Предслава, - У меня сельцо недалече имеется, еще батюшкой даренное, там напасть переждем!
-Не поеду! - упрямо повторила Регелинда.
-Угоришь ведь! - предприняла Предслава последнюю попытку.
Видя, как Регелинда упрямо поджала губы, Предслава отступилась, предоставив женщине самой решать свою судьбу.
Добро быстро погрузили в сани, в другие сели княжны с холопками. По Киеву двигались медленно, опасаясь в дыму затоптать метущихся по улицам людей. Там, куда еще не добрался огонь, люди спасали нажитое добро, поливали стены и крыши водой, делали заслоны из снега. Кто-то, как и Предслава, спешил прочь из города. Уходили конными и пешими, таща на себе тяжелые узлы. Тяжко было на сердце княжны, словно была в том бедствии и ее вина. А что могла поделать она? Все прибрала к рукам Регелинда, не дала даже хлеба из закромов достать, что накормить тех, кто уже несколько дней боролся с пожарами!
У городских ворот образовалась очередь. Ржали лошади, слышался плач младенцев, голосили бабы. Возница, что сидел на санях княжеских, зычно крикнул:
-Посторонись! - замахнулся хлыстом.
-Стой! - осадила его Предслава, - Людей потопчешь!
Прямо рядом с санями стояла молодка, прижимала к себе хнычущий сверток.
-Куда направляешься? - спросила ее Предслава.
Девушка вздрогнула, поклонилась.
-К матушке с батюшкой! Живут они под Киевом, тут недалече.
-Полезай сюда! Да давай подмогну, подержу ребятенка!
Предслава взяла протянутого ей младенца, потеснилась, освобождая место для его матери. С нежностью посмотрела княжна на ребенка, укутанного в одеяло. Младенец спал, равнодушный к творящейся вокруг суете. Ему еще неведом был страх и горести. "Не видать мне такого счастья!" - подумала с горечью Предслава, ощущая невольную зависть к матери ребенка. Совсем бы другой была ее жизнь, останься она с дитем после гибели мужа!
Видя ее пример, потеснились и холопки, подсадив в возок еще несколько баб с детьми. Через ворота сани княжон проезжали битком набитые. На просторе дело пошло веселее, разогнались соскучившиеся по просторам кони. Дым от киевского пожарища рассеивался, стало легче дышать. Молодую женщину, которую Предслава вызвалась подвезти, высадили около накатанной санями тропе, что вела к нескольким небольшим, но добротным домишкам. Там жили ее родители. По пути много раз останавливались - кого-то высаживали, кого-то подбирали. В Лыбедь привезли нескольких горемычных, которым, как выяснилось и идти-то некуда было.
К саням подбежал юноша, с глазами грустными, как у ангела с византийских картин. Предслава узнала Моисея, которого сама сюда и направила.
-Как ты, Моисей? - спросила она, сходя на землю, разминая затекшие ноги.
-Благодарствую, княжна, за помощь твою! Век не забуду! Готовлюсь чин монашеский принять!
Предслава посмотрела на него с грустью. Еще одна жизнь, загубленная на корню! Ему бы с девками миловаться - вон благолепный какой, а он решил себя отрезать от мира, где довелось ему увидеть несправедливость.
Промолчав, Предслава кивнула Моисею головой, мол поняла я, и пошла к терему, построенному для ее матери Гориславы, в те годы, когда еще князь Владимир любил ее.
Ярослав торопился в Киев. Путь его теперь был свободен, однако волновало княжича как примут его киевляне. Много планов уже выстраивал он, думал откуда стоит ждать трудностей. Особенно его волновали варяжские воины, в битве проявившие себя храбрыми и безжалостными. Кураж битвы все еще играл в них. Они двигались особняком от остального войска, гоготали каким-то своим шуткам, изредка дрались меж собой. Ну как начнут задираться и в Киеве?
Однако опасения Ярослава были напрасными - не до княжеских разборок было сейчас киевлянам. Издали увидел Ярослав роящийся над городом дым.
-Никак горит Киев? - ахнул кто-то под ухом, хоть и без того было понятно, какая напасть приключилась.
-Други! -закричал Ярослав, - Поможем с бедою справиться!
Он первым направил своего коня к городским воротам. Однако сразу попасть в город ему не удалось. Из города шли люди, спасаясь от дыма и огня. С удивлением смотрели они на войско, внезапно появившееся у крепостных стен.
Стражники смекнули, начали раздвигать толпу, образуя для Ярослава коридор. Понимая, что всем его воинам в Киеве не поместиться, от взял с собой лишь немногих, остальным повелев ждать за городскими стенами и быть готовыми прийти на замену. Расторопные новгородцы, не измученные еще дымом, рьяно влились в ряды сражавшихся с огнем. Работа буквально закипела. Быстрее поспевала вода, скорее гасли языки пламени.
Ярослав, убедившись что киевляне стали плечом к плечу в его воинами, направился в княжеский терем. Удивленная челядь встречала его с низким поклоном. Сзади раздался голос одного из воевод Ярослава:
-Се князь ваш отныне!
Ярослав велел позвать митрополита, собрать бояр знатных, да княжон.
-Княжны-то в Лыбедь уехали от пожара спасаючесь! - доложили Ярославу, - В терему только княгиня осталась!
Ярослав не сразу понял, о ком идет речь, а когда понял осклабился:
-Зови сюда ее, немедля! Посмотрим, что за жена у Святополка, раз он оставил ее на поругание победителю!
-Князь прибыл, тебя кличет!- елейным голосом пропела одна из челядниц, дерзко глядя прямо в глаза Регелинде.
Княгиня подскочила, щеки налились румянцем.
-Почему мне сразу не сказали? - спросила резко.
-Сами только узнали, матушка! - ответила баба.
Что-то в ее тоне, в том, как дерзко она смотрела, насторожило Регелинду. Она направилась к выходу, сдерживаясь, чтобы не съездить по роже наглой бабе.
В большой горнице, сидел на княжеском кресле совершенно незнакомый ей человек, глядел голубыми глазами пристально. Регелинда затравленно оглянулась.
-Где князь? - спросила она.
-Я князь! Ярослав!
Женщина попятилась назад. До нее дошел весь ужас происходящего. Появление здесь Ярослава означало только одно - Святополк проиграл битву!
-Ты говорят, невестушка, под надзором долго сидела? Знать тебе не привыкать! Заприте княгиню в светлице, да приставьте стражу! Посмотрим, что предложат за нее муж и отец!
Маленький отряд, спасшийся вместе со Святополком, пробирался к Польским землям. Старались они идти лесом, избегали открытых мест, сторонились селений. Измотанные, почти без роздыху, шли молча. Каждый в душе имел собственные терзания, каждый думал о будущем.
Король Болеслав оставался для Святополка последней надеждой вернуть себе то, что потерял. Только как примет его тесть, коли родная его дочь осталась в Киеве на милость Ярослава? "Почему не отправил ее в Польшу перед походом?!" - ругал себя Святополк. И сам отвечал себе, что слишком уверился в собственных силах, не сомневался в победе.
"Ничего! - утешал он себя, - Ради мести за дочь поможет он мне!"
Это была единственная надежда побежденного князя.
Наконец добрались. У самой границы Польской земли вышли на заставу. Поляки, видя толпу оборванных, измученных воинов, повели их к Болеславу под надежной охраной.
Представ перед королем Польши в потрепанном и жалком виде, Святополк ждал справедливой бури на свою голову и она не замедлила разразиться.
Болеслав кричал на зятя, выкатив глаза и брызгая слюной. Бушевал он однако не долго. Холодный рассудок взял верх и Болеслав мог рассуждать здраво. Несколько месяцев назад, рожая последнего своего ребенка, покинула бренный мир его третья супруга Эмнильда. Болеслав горевал не долго и, почти сразу, судорожно начал подыскивать себе новую супругу. Затяжное его противостояние с Германией, по причине которого он так долго не мог отправиться на помощь Святополку, не прекращалось. Чтобы при походе на Русь не оставлять за спиной опасного врага, Болеслав решил скрепить мир выгодным браком. Выбор его пал на дочь макграфа Эккерхарда Мейнского. Про Оду ходили нехорошие слухи, мол не по годам развратна девица! Но более подходящей партии для Болеслава не находилось. Не интересуясь ни подробностями грязных сплетен, ни внешним обликом невесты, Болеслав послал к ней сватов. А перед глазами его стоял только образ Предславы, который никак не выходил у него из головы.
-Ладно, иди, отдохни! - велел он зятю.
Оставшись один стал размышлять. Поражение Святополка меняло все. Если раньше он считал Киев своим союзником, так как там княжил его зять, то как поведет себя Ярослав он не знал. Если захочет войны, то Польша будет окружена двумя сильными противниками - Русью и Германией! Болеславу было просто необходимо заключить с одним из них мир. "А что если попросить у Ярослава сестру его?" - мелькнула сладкая мысль. Кто знает, может ради мира, новый князь согласится?
Болеслав немедля отправил к Ярославу посольство, прося руки княжны Предславы, а зять его, в неведении, приходил в себя после трудного пути...