«Доктор Фишер…» – это достоевщина по-английски с более или менее удачной попыткой хирургического проникновения во внутренний мир злодея. В роли злодея богатый и циничный доктор Фишер, в роли скальпеля – бедный и независимый мистер Джонс.
Помимо этих двоих есть еще и второстепенные герои: пьяница киноактер Ричард Дин, дивизионный командир в отставке Крюгер или просто Дивизионный, юрист-международник Кипс, консультант по налоговым вопросам мосье Бельмон и американка с подсиненными волосами миссис Монгомери. Все они люди небедные (в этом и заключается особое удовольствие или, даже наслаждение, которое испытывает доктор Фишер, подвергая их разнообразным и весьма изощренным издевательствам); все они – свита, которая играет дьявола, или «жабы», по терминологии Анны-Луизы, дочери доктора Фишера; каждому из них автор уделил несколько неравнодушных слов.
Именно потому, что они небедные, они и зависимые. По теории доктора Фишера, чем человек богаче, тем он зависимей. Эту теорию он не устает проверять на практике, заставляя своих гостей в обмен на все более дорогие подарки, то есть делая их еще более богатыми, претерпевать все более унизительные и изощренные издевательства.
Так себе теория, но пока все идет без осечек, если не считать неправильного поведения мистера Джонса, которое, впрочем, тоже укладывается в теорию доктора Фишера: он ведь не богач и может позволить себе неправильное поведение, на него зависимость от богатства не распространяется.
Доктор Фишер о своих сотрапезниках: «Я хочу выяснить, есть ли предел жадности у наших богатых друзей».
Он же о себе: «Лишь одну жадность невозможно утолить – жадность к унижению людей». Но, как оказалось, и ей есть предел, естественнейший предел, – смерть самого жадюги. (Тут я немного забежал вперед, но извинением мне да послужит то обстоятельство, что я не проговорился о самом интересном: от чьей руки падет голодный до чужих унижений злодей. И не проговорюсь).
Чтобы разобраться в том и в другом вопросе, доктор придумывает весьма необычную комбинацию, о которой у нас еще пойдет речь ниже.
Есть еще Анна-Луиза, умная и красивая девушка, любовница, а в последствии и жена главного героя, мистера Джонса, нежданно осчастливившая его не только своей любовью, но и согласием выйти за него.
Необходимо отметить для прояснения ситуации, что немолодой, небогатый и слегка ущербный мистер Джонс уже было совсем отчаялся отыскать подругу жизни. «…Найти женщину, которая меня полюбила бы, несмотря на пластмассовое подобие руки и убогий заработок, было почти чудом, и я не мог надеяться, что такое чудо повторится (наш герой был некогда женат)». Тем не менее чудо произошло.
Надо ли говорить, что ничего кроме ненависти и отвращения папа Фишер не вызывает у своей порядочной и неизбалованной дочери. «Дьявол во плоти», – вот ее мнение о нем. Причина этому не только в специфических развлечениях отца, но и в том, что он, по мнению дочери, отравил жизнь своей жене и, соответственно, ее матери, и довел ее, то есть мать, до смертного одра. Никаких, так скажем, юридически весомых причин, могущих послужить хоть каким-то оправданием для такой жестокости, разумеется, не существовало. Кроме совместных прослушиваний классической музыки, не санкционированных, правда, ревнивым мужем, в обществе совершенно безобидного меломана вообще ничего не было. Но муж ведь ревновал не к меломану, не к мужчине; он ревновал к вниманию, к личной жизни жены. Все ее внимание и вся ее личная жизнь должны были принадлежать только ему. Причем вовсе не факт, что он ее любил. Не факт, что он вообще кого-то любил. Не исключая и собственной дочери: во всяком случае известие о ее гибели на горном склоне во время катания на лыжах не произвело на него никакого впечатления. Очевидно, он полагал, что глупо любить дочь от нелюбимой жены. Или глупо любить вообще кого-либо. Вы, возможно, подумаете: «Кроме себя». И будете неправы.
Полагаю, что дочь для того и появилась на страницах повести, и для того и погибла, чтобы ярче показать уродливую душу отца.
Мистер Джонс, скромный служащий на шоколадной фабрике, безрукий инвалид (рука потеряна при исполнении обязанностей пожарного во время налета немецкой авиации на Лондон в декабре 1940 года) в возрасте около пятидесяти лет, в возрасте, знакомом нам по другим героям других сочинений Г.Г. Почему-то именно этот возраст уважаемый автор полагает самым подходящим для своих главных действующих лиц. Вспомните мистера Уормолда из романа «Наш человек в Гаване», мистера Брауна из «Комедиантов», Генри Пуллинга из «Путешествий с тетушкой», Артура Роу из «Ведомства страха»… Наверное, при желании можно припомнить и еще кого-нибудь из этого ряда.
Почему? Не раз задавался я этим вопросом, но так и не смог достаточно убедительно самому себе на него ответить.
Потому ли, что это возраст окончательного расставания со всевозможными иллюзиями? Потому ли, что к этому возрасту накапливается некоторая усталость от жизни? Потому ли, что, по достижении этого возраста, голова человека, в силу отсутствия зримых перспектив, начинает оборачиваться назад, в прошлое (счастлив тот, кто успел накопить достаточное количество воспоминаний)? Потому ли, что в этом возрасте приходит осознание: счастье надо искать не впереди, а позади? Потому ли, что еще не исчезла окончательно надежда что-то изменить в своей жизни? Потому ли, что для самого Грина этот возраст стал возрастом расцвета таланта и, так тоже бывает, плодовитости?
Бог весть.
Так или иначе, вербовка мистера Джонса в ряды «жаб», видимо, по причине его бедности, не удалась. Таким образом ему удалось даже заслужить некоторое уважение доктора Фишера, если это подходящее определение для чувств такого не склонного к уважению кого-либо и чего-либо человека.
Хочу поделиться находкой, к делу напрямую не относящейся: «Крупные предприятия, как и разведка, требуют от своих сотрудников не столько порядочности, сколько лояльности». В разведке не служил, не знаю, но крупными предприятиями закален даже сверх пропорции и могу подтвердить: в этом что-то есть.
Кажется, пора переходить к последнему приему, устроенному доктором Фишером для своих «жаб».
Не буду портить удовольствие ценителям качественной литературы (как бы вы ни относились к творчеству Г.Г., согласитесь, есть у него удивительно удачные с точки зрения драматургии места) и пересказывать финальные события своим суконным языком. Скажу лишь, и преамбула и развязка оказались настолько хороши литературно, настолько и неожиданны сюжетно. Выяснилось, что жадность «жаб» сильнее любого унижения, которое смог изобрести доктор Фишер. Выяснилось, что жадность «жаб» даже сильнее страха смерти.
Выяснилось, что доктор Фишер отчасти тоже человек.
Один глупый вопрос не дает мне покоя: как мистер Джонс управлял автомобилем, не имея руки?
