Внешняя политика спартанского царя Набиса была направлена на возвращение Мессении и восстановления гегемонии лакедемонян на Пелопоннесе. В процессе реализации поставленных задач Спарте противостояли Ахейский союз, Македония, Пергам, Афины и Рим. Главной причиной объявления войны лакедемонянам со стороны Рима можно назвать усиление Спарты, которое угрожало нарушить хрупкий баланс сил на Пелопоннесе. В ходе военной кампании 195 года (здесь и далее все даты до новой эры) войска римлян и их ахейских союзников подошли к Аргосу, обороной которого руководил зять Набиса стратег Пифагор. Римский полководец Тит Квинкций Фламинин не стал осаждать хорошо укрепленный город, имевший два акрополя, а сразу двинулся в направлении Лакедемона и Спарты. В Кариях Фламинин дождался подхода 500 македонян и 400 фессалийских всадников. Туда же подошли спартанские изгнанники во главе с бывшим спартанским царем Агесиполидом. Союзники осадили с моря и суши спартанский порт Гифий, который после недолгого сопротивления капитулировал. Гифий был захвачен по приказу Фламинина для того чтобы через него союзники могли наладить снабжение своей многочисленной армии.
Объединенные силы римлян и ахейских контингентов насчитывали 50 000 воинов, которым Набис мог противопоставить только 10 000 спартанцев, 2000 критян и 3000 наемников. Набис спешно привел в порядок оборонительные укрепления Спарты и приказал убить восемьдесят юношей самых знатных семей в городе по обвинению в измене. Во время появления в долине Эврота союзники неожиданно были атакованы отрядом спартанцев при разбивке лагеря. На другой день Фламинин повел войско мимо города вдоль реки и вновь был атакован наемниками Набиса, напавшими с тыла. После ожесточенной битвы спартанцы отступили в город. Римляне расположились лагерем с южной стороны Спарты и занялись разграблением окрестных территорий. Пифагор тем временем с 1000 наемников и 2000 аргивян оставил Аргос и прибыл на помощь Набису в Спарту.
Окруженный на суше и отрезанный от моря Набис вступил в переговоры и встретился с Фламинином, пергамским царем Эвменом, родосцем Сосилом и стратегом ахейцев Аристеном. Набис выслушал требования союзников и озвучил их лакедемонянам на общем собрании в Спарте, которое большинством голосов приняло решение считать условия противника неприемлемыми. Локальные стычки продолжались на протяжении четырех дней, а на пятый день произошло решающее сражение. Союзники пошли на штурм Спарты и когда римляне проникли в город, Пифагор приказал поджечь дома, расположенные возле крепостных стен. На атакующего врага обрушилась огненная стихия, и Фламинин был вынужден отдать приказ об отступлении. На следующий день Набис послал Пифагора к Фламинину передать сообщение, что он принимает выдвинутые ранее союзниками условия мирного договора. В начале следующего года римский Сенат утвердил данные договоренности.
По мнению отдельных историков после ухода противника Набис незамедлительно приступил к возведению сплошной каменной стены вокруг Спарты, протяженностью около девяти километров, так как по свидетельству Полибия четыре спартанских деревни в столице Лакедемона имели в окружности 48 стадий. Но, скорее всего, крепостные стены Спарты были возведены еще раньше в период 207-205 годов, так как по условиям мирного договора 195 года Набис был ограничен в свободе своих действий. К тому же после поражения в войне Набис должен был испытывать определенные финансовые трудности и не смог бы профинансировать капитальное строительство подобного вида. Ливий также говорит, что к 195 году Спарта уже была окружена стенами, но, тем не менее, они не тянулись непрерывно, а защищали только наиболее опасные подходы к городу.
Практически во всех публикациях современных авторов на тему войны Набиса с Фламинином я нахожу не правильное толкование слов летописца Тита Ливия о результатах данного вооруженного конфликта. Авторы считают, что римляне овладели Спартой после ожесточенного штурма, но в действительности спартанцы смогли отбить атаку легионеров и ахейцев, поэтому результат штурма можно считать безуспешным. В своих статьях авторы также называют безумием оказанное Набисом сопротивление 50-тысячной армии союзников и утверждают, что у царя отсутствовала возможность выиграть данную войну. Я считаю иначе и полагаю, что подобные шансы у царя Спарты были, и ниже приведу доводы в пользу своего мнения.
Для начала ознакомимся с описанием осады Спарты со слов летописца Ливия: «Квинкций дошел до реки Эврот, которая течет почти под стенами города. На римлян, когда размечали они место для лагеря, и на самого Квинкция, который ушел вперед с конниками и легковооруженными, напали вспомогательные войска тирана. Страх и смятение овладели римлянами. Они такого не ожидали, ибо во все время похода никого ни разу не встретили и земли, по каким шли, казались совсем мирными. Не полагаясь на собственную силу, конники звали на помощь легковооруженных, те звали конников, и оттого росло общее смятение. Но появились легионы, и едва шедшие впереди когорты вступили в бой, враги, охваченные ужасом, тотчас укрылись за стенами. Римляне же отошли от стен так, чтобы не долетали до них дроты и стояли, некоторое время в правильном строю, но никто не вышел, и тогда возвратились в лагерь. На другой день Квинкций опять повел свои войска строем вдоль реки, мимо города, мимо горы Менелай. Впереди шагали легионные когорты, легковооруженные и конники замыкали строй. Набис в стенах города поставил в боевой готовности своих наемников (на них возлагал он все надежды) с намерением напасть на римлян с тыла. И как только прошли последние ряды, наемники выбежали из города через несколько ворот разом – с тем же неистовством, что и накануне. Легковооруженных и конных, что замыкали колонны, вел Аппий Клавдий. Предвидя, что может случиться, и, не желая быть застигнутым врасплох, он приготовил своих воинов, и они сразу же повернули против врага знамена и развернули весь строй. Так сошлись два строя, началась настоящая битва и длилась немалое время. Наконец войска Набиса не устояли. Они не бежали бы в таком смятении и беспорядке, если бы не насели на них ахейцы, хорошо знавшие здешние места. Ахейцы устроили великую резню, у многих отняли оружие, когда те в бегстве своем рассеялись по окрестности. Квинкций стал лагерем недалеко от Амикл, опустошил эти пригородные места, а увидев, что никто не показывается из ворот, перенес лагерь на берег Эврота. Оттуда разорял он долину у подножия Тайгета и поля, которые тянутся вплоть до моря.
Четыре дня шли легкие стычки, которые ничего не дали. На пятый же день начался бой почти настоящий. Лакедемонян загнали обратно за стены и так напугали, что некоторые из римских воинов, когда те преследовали беглецов, смогли ворваться, не встретив сопротивления в город там, где образовались проломы. И тогда Квинкций, убедившись, что враги, исполненные страха, больше не решатся на вылазки, понял, что пришло время ему приняться за осаду. Сам он вместе с военными трибунами стал объезжать стены, дабы рассмотреть положение города. Некогда Спарта вовсе не имела стен, их возвели лишь недавно тираны в местах открытых и ровных, а на труднодоступных и возвышенных местах вместо укреплений расставили караулы. Осмотрев все, Квинкций рассудил, что следует взять город в кольцо и окружил его всеми своими силами. Одни тащили лестницы, другие факелы и все прочее, нужное не только для осады города, но и чтобы навести на осажденных спартанцев страх. Квинкций приказал кинуться на стены с громкими криками сразу со всех сторон, дабы лакедемоняне, с ужасом видя опасности отовсюду, не знали, куда броситься сначала и куда бежать на помощь. Лучших своих воинов он разделил на три отряда: первый пошел на город со стороны храма Аполлона, второй – со стороны храма Диктинны, а третий – из местности, называемой Гептагонии. Во всех этих местах город открыт и лишен стен. Великий ужас отовсюду надвигался на Лакедемон, со всех сторон шли тревожные вести. Все же поначалу тиран и сам кидался туда, где было всего опаснее, и посылал военачальников. Но под конец, видя, что страх сделался всеобщим, впал в оцепенение и не мог больше ни говорить, ни слушать. Не только не в силах был он принимать решения, но даже, казалось, совсем потерял рассудок.
В узких проходах, в трех разных местах против трех отрядов римлян стояли лакедемоняне поначалу твердо, но бой разгорался и стал неравным. Лакедемоняне бросали дроты, но римляне легко защищались от них своими большими щитами. Когда же римляне продвинулись дальше, стали бросать в них с крыши уже не только дроты, но и черепицы. Воины Квинкция, однако, подняли щиты над головами и под такой защитой «черепахи» стали продвигаться вперед. Сначала шли медленно и с трудом, но, тесня противника, достигли улиц более просторных, и тут уж лакедемонянам невозможно стало держаться против римской силы и натиска. Они повернули назад и врассыпную устремились к тем частям города, что лежат выше. Набис счел, что город уже взят и, весь дрожа, искал, куда бы спрятаться. Римляне и в самом деле взяли бы Лакедемон, но тут Пифагор, один из всех догадался, как спасти город. Он приказал поджечь дома, что располагались возле стен. На римлян обрушились крыши, осколки черепиц, горящие балки, вихри пламени понеслись по улицам, а в тучах дыма опасность казалась страшнее. Те римляне, что бросились было в бой, отхлынули от стен, те же, что ворвались уже внутрь, когда пожар поднялся позади их, испугались, что будут отрезаны от своих и поторопились выбежать обратно. Увидев, что происходит, Квинкций велел трубить отбой, и римлянам пришлось отойти от города, который они почти уже захватили и воротится в лагерь.
Некоторые утверждают, будто тиран вел войну вовсе не из стен Лакедемона, но стоял лагерем напротив римлян, и будто, понадеявшись на помощь этолийцев, вынужден был вступить в бой, ибо римляне стали нападать на обозы, что везли ему припасы. И будто был он побежден в том бою, лагерь же его взят, а уж затем пришлось ему просить мира, после того, как потерял пятнадцать тысяч человек убитыми и более четырех тысяч пленными».
Объединенная армия Фламинина в походе на Лакедемон насчитывала 50 000 воинов, из них 37 000 римлян и 17 000 ахейцев. Флот союзников располагал 98 кораблями разной величины, из них римских было сорок судов. Эти данные не подлежат сомнению и их можно найти у летописца Ливия. Но относительно численности войска Набиса мнения историков сильно рознятся. В. Тарн считает, что царь имел в распоряжении 15 000 воинов, И. Кралли пишет о 17 000, а Д. Бьюри о 18 000 воинов. За пятнадцать лет до прихода Набиса к власти Спарта потерпела два сокрушительных поражения при Селассии в 222 году (16 000 погибших) и при Мантинее в 207 году (4000 погибших наемников и лакедемонян). Огромные людские потери вынудили Набиса пополнить войско освобожденными илотами, боевые качества которых были явно ниже воинских навыков гражданского ополчения лакедемонян. За два года до описываемых событий в составе армии спартанцев по свидетельству Ливия насчитывалось около 4000 наемников, а к началу войны с Фламинином их количество было доведено до 6000. В любом случае у Набиса было явно недостаточно сил для правильного сражения с объединенной армией Фламинина, но, учитывая сложившуюся политическую ситуацию в Греции на данный период времени, царь Спарты все же мог рассчитывать на благоприятный для него исход войны с более сильным противником.
Единственный шанс Набиса не проиграть в данной войне заключался в том, что он был осведомлен о готовящейся высадке войск сирийского царя Антиоха III Великого в Греции и надеялся, что римляне не смогут долгое время стоять под стенами осаждаемой Спарты. Годом ранее Антиох уже действовал на европейском побережье во Фракии, поэтому римский Сенат по Ливию принял решение оставить все дела, связанные с Набисом, на усмотрение Фламинина, посчитав угрозу со стороны Антиоха более неотложной и первостепенной. Сенаторы также решили отложить вывод войск из Греции и продлили полномочия Фламинина. Римская республика на данный период времени находилась на грани войны с Антиохом, в которой территория Греции являлась основным местом ведения боевых действий. Именно в 195 году к Антиоху в Эфесе присоединился бежавший из Карфагена Ганнибал, который предлагал царю незамедлительно начать войну с Римом, но тот предпочел вступить в дипломатические переговоры с потенциальным противником. Двумя годами ранее Фламинин также поспешил заключить мирное соглашение с царем Македонии Филиппом V, чью армию он практически уничтожил в сражении при Киноскефалах, так как опасался, что Антиох выдвинется на помощь своему соотечественнику.
Непредвиденные обстоятельства неоднократно спасали осажденную врагами Спарту. Пирр отказался от продолжения осады Спарты, получив заманчивое предложение о сдаче Аргоса. Деметрий Полиоркет также был вынужден отступить от столицы Лакедемона, получив тревожные вести о том, что территория его государства подверглась нападению со стороны Селевка и Птолемея. После успешной битвы при Селассии другой царь Македонии Антигон Досон вступил в Спарту, не встретив сопротивления, но уже через несколько дней был вынужден срочно вернуться на родину, получив известие о вторжении дарданов. В данном случае даже после проигранного сражения для спасения Спарты царю Клеомену не хватило всего лишь нескольких дней.
И мне не понятно, почему современные историки не принимают во внимание надежду Набиса на спасение Спарты реальной угрозой вторжения в Грецию армии одного из самых могущественных владык Средиземноморья – Антиоха Великого. Плутарх приводит свое объяснение мягкотелости Фламиния в отношении Набиса: «Тит не захотел, хотя это было возможно, захватить тирана в плен и заключил с ним мир. То ли он боялся, что в случае длительной войны из Рима прибудет другой полководец и переймет его славу. То ли ревновал к почестям, оказываемым Филопемену, самому выдающемуся человеку среди греков, который в этой войне показал чудеса смелости и ратного искусства». Но этот же летописец в своем «Жизнеописании» считает Фламиния проницательным полководцем, своевременно заключившим двумя годами ранее мир с царем Македонии по причине все той же исходящей от Антиоха угрозы объявления войны Риму. Но ведь к 195 году вероятность вторжения армии Антиоха в Европу только значительно усилилась, несмотря на неоднократные дипломатические попытки римских послов урегулировать спорные территориальные вопросы и отодвинуть по времени назревающий военный конфликт между двумя государствами. По свидетельству Ливия: «Этолийцы надеялись, что оставшейся без господина Европой овладеет Антиох, да и Филипп с Набисом не останутся безучастными. Этолиец Демакрит был послан к Набису чтобы распалить дух тирана. Этолийцы рассчитывали, что когда Антиох переправится в Грецию, Набис вынужден будет соединиться с царем». Поэтому, не желая воевать на два фронта и принимая во внимание враждебность Риму еще одного серьезного противника на территории Греции в лице племенных объединений Этолийского союза, Фламинин не только разумно поспешил заключить мир с Набисом, но и сохранил ему власть над Лакедемоном.
Для меня крайне интересно сообщение Ливия о том, что Набис во время осады Спарты мог находиться не в пределах самого города, а располагаться лагерем поблизости. Подобных случаев в античных войнах не мало, когда, к примеру, армия вождя галлов Верценгеторига при осаде Алезии римлянами Цезаря, расположилась на холме рядом с крепостными стенами осажденного города. В подобном случае галлы могли осуществлять беспрепятственный подвоз провианта в Алезию, и Цезарь был вынужден окружить город сплошной двойной линией укреплений, чтобы принудить галлов к сдаче оружия голодом. Аналогичная ситуация возникла в ходе третьей Пунической войны, когда карфагеняне укрепились лагерем на скале Неферис в тридцати километрах от своей столицы, благодаря чему контролировали бесперебойное снабжение города продовольствием. После осады и захвата римлянами Нефериса судьба осажденного Карфагена была предрешена. Полибий пишет, что: «Падение Карфагена было больше всего подготовлено покорением именно Нефериса». Вполне возможно, что Набис также надежно укрепился лагерем на одной из возвышенностей вне стен Спарты, контролировал значимый путь сообщения с городом и по сообщению того же Ливия получал обозы с провиантом.
Через два года Набис успешно возобновил ведение боевых действий против Ахейского союза и вернул порт Гифий. Это свидетельствует об ошибочном утверждении авторов публикаций о том, что Спарта как государство было уничтожено Фламинином. В ходе ответного вторжения в Лаконию ахейский стратег Филопемен в отсутствии римской армии не решился повторно штурмовать столицу строптивых лакедемонян, а ограничился разорением окрестностей города. Конец многовековой независимости Спарты наступил три года спустя и только после гибели самого Набиса.
