Палящее солнце дожигает пожухлую, желтую траву. Даже жаворонков не слышно в серо-голубом раскаленном небе. И пыль, пыль, пыль, выколачиваемая из проселка сотней пар ног, обутых в кирзу, ботинки с обмотками, в трофейные германские сапоги с «раструбами».
Сводная маршевая рота, поспешно «сколоченная» из вышедших из окружения бойцов, красноармейцев, отставших от своих частей, легкораненых, уцелевших после разгрома полевого госпиталя в темпе двигалась к передовой.
«Сборной солянке», как досадливо называл своё воинство ротный, соответствовало и вооружение. Трехлинейки, Маузеры, ППШ и немецкие автоматы. В середине колонны, измученные красноармейцы, тащили на себе разобранный миномет, и пулемет «Максим». Замыкала колонну «сорокапятка» с испещренным осколками щитком, в оспе пулевых отметин. Транспортировал её расчет, вышедший вместе с пушкой из окружения.
Ротой командовал капитан Данил Трофимович Чуйков, бывший колхозный бухгалтер, чудом не угодивший под расстрел, благодаря именитому тёзке, генералу Чуйкову, да спешке при формировании роты, при полном дефиците личного состава. Пойман он был патрулем «СМЕРШа» в лесу, в немецком кителе и с МП40 в руках, но с сохраненным удостоверением личности командира РККА. Старшиной роты был совсем уж экзотический Тарас Богданович Дядюк, галицийский рагуль, бог весть каким ветром занесённый в Красную Армию. Да еще и на командирскую должность.
Маршевая рота в ускоренном темпе шла на пополнение измотанного и ополовиненного в боях стрелкового полка, из последних сил удерживая важный рубеж от наседающих немцев. В рядах шедшей на явную смерть роте, обливаясь потом, шагал легкораненый ефрейтор Ерофеев.
-Старшина! – сказал, еле ворочая шершавым от жары языком, капитан. – Село вон там, чуть левее видишь?
- Атож, товарыш капитан! Бачу!
- А ну, глянь по карте, что это за хрень!
- Зараз подывымося!
- Дядюк!! Да сколько ж можно?? Я вот те щас как подывлюсь, сразу побачиш, как надо отвечать по уставу!
- Так нэма ж никОго, товарыщу капитан! Данилу Трохымыч!
Чуйков безнадежно махнул рукой. – Ладно. Заработаешь ты у меня «губу», Дядюк!
- Зароблю! Тикэ замисто губы, кулю нэмэцьку.
- Разговорчики, старшина! Панику перед личным составом разводишь! Что за село, я тебя спрашиваю?
-Дядюк долго всматривался в карту. – Якысь Манэньки Видмэдыци.
- Тьфу! А ну, дай сюда карту! Таак! Малые МедведИцы. Правильно идем. Через десять километров, "передок". – Рота! В деревне – привал! Полчаса! Шагом ммарш!
-Товарышу капитан! – снова встрял старшина Дядюк. – Ось, подывытэсь, шо це за облудына у берези стоить?
- Где?
- Та, ось же вин!
Действительно, у расколотой старой березы стоял высокий, кряжистый человек в черной рясе и с православным крестом в левой руке. Правая висела на подвязке и была забинтована. Под скуфьёй волос не было, вместо бороды свисали короткие, седые клочья. Его мужественное лицо казалось окаменевшим. За ним страшно чернели пепелища и остовы до конца не сгоревших изб.
- Этто что за пугало, старшина?– воскликнул капитан Чуйков.
-Та хиба ж я знаю?? Може чоловик, а може сатана яка!
- Ну, что, освободители? – каменным голосом спросил стоящий. -Пришли? Поздно! Что ж вы так? И врагу никогда не гулять по республикам нашим? А как же вот это? Кивнул он головой на руины.
-Да, что здесь произошло?? И кто вы такой? – подавленно спросил капитан.
-Здесь произошло страшное, капитан. А я – отец Сергий, настоятель теперь уже не существующего Храма Божия. В миру, Алексей Константинович Санников.
- Товарыщу капитан! Вмешался старшина Дядюк. – Це ж пип! Расстрыга вин! Бачитэ, волосьев та бороды нэма?
- Воин! Не глумословь! - резко сказал священник. – Надругались над слугой божьим, нелюди.
-Послушайте, Санников, вы можете внятно рассказать, что случилось?
- Могу, коли есть желание выслушать.
- Да, не тяните вы! Говорите уже!
- Слушайте. Пока вы там решали, как изгонять этих зверей из «республик наших», они здесь были полноправными хозяевами. И я, как мог, им противостоял, и делал всё возможное для паствы. Негласный договор. Я обеспечивал немцам спокойный тыл, они не трогали нас. Приедут, заберут поросенка, отловят десяток кур, и надолго исчезают. Это продолжалось до тех пор, пока здесь хозяйничал вермахт. А потом приехали эти… Эсэсовцы на трех грузовиках. Кажется, это были прибалты. А вот командир, майор, был русский. Форма у него немецкая, а погоны, похожи на русские, как у офицеров императорской армии. Только черные, с ромбиками. А на бедре висел неуставной палаш, как у кирасиров его величества Николая Александровича, царствие ему небесное. Он был явно из них. Пьяные. И сразу, с ходу, открыли огонь. Люди стали разбегаться, а они стреляли им вслед. Кто-то успел убежать. Кого поймали, загнали сарай и подожгли. Потом подожгли село.
- Прислуживал, значит, -язвительно заметил капитан.- И смотрел как убивают безоружных людей?
- Не гневи бога, капитан. Держали меня, и заставляли смотреть. А потом повалили на землю. Подошел этот майор. «Ну, что?» – говорит, продал ты, поп, матушку Россию, прихвостень большевистский? Достал зажигалку и стал волосы палить. Потом бороду палашом отрезал. «Не быть тебе больше православным священником!» И смахнул мне кисть тем же палашом. Я и глазом моргнуть не успел. «Крести, говорит, теперь своих краснопузых, левой рукой. «Живи и помни, кто тебе жизнь подарил!», сели в машины и уехали. Чудом жив остался. Чуть кровью не изошел. А потом сунул культю в огонь, и сознание потерял. Господь спас меня за мое многотерпение. Вот тебе вся история.
- Прости меня, отец Сергий, наплел я тут с дуру ерунды. Я ж не знал…
- Бог простит. Мне-то, скажи, капитан, что теперь делать? Руки, считай, нет. Не пастырь я больше. Не позволяет мне вера креститься левой десницей. И прихода больше нет. Двадцать лет я собирал храм по крупице. Еще в девятнадцатом, ваши нагрянули, всё разграбили и порушили. Я сам чудом стенки избежал. Теперь эти пришли, такие же варвары и безбожники. А меня Господь бережет. Наверное, я еще для чего-то нужен на этой, погрязшей в грехах и безбожии земле. С вами пойду. Авось, для чего и пригодится раб божий Алексей.
Капитан Чуйков стушевался. - Видите ли, Алексей Константинович, не положены в Красной Армии священники. – Кукин! Подойди- ка сюда, - подозвал он незаметного, вечно молчащего политрука, бывшего районного комсомольского вожака, в роговых очках, с толстыми линзами. – Я правильно говорю?
- Так точно, товарищ капитан! Не положены,- поморгав подслеповатыми глазами, соглашательски промямлил младший лейтенант. - Особисты прознают, не сдобровать.
- Да, что ж ты, такой кисель, Кукин? Как попугай – положено, не положено! Особисты! А найдешь на «передке» этих самых особистов? Своё мнение у тебя есть?
-Как скажете, Данил Трофимович.
- Кто ж тебя навязал на мою голову, Кукин? – безнадежно махнул рукой Чуйков. -Ладно. Бог не выдаст, свинья не съест. С нами пойдете, Алексей Константиныч. Найдем вам применение. А там, живы будем, как начальство решит.
- Спасибо, капитан.
Бывший сельский священник шагнул в гущу рассыпавшегося строя. – Ну- ка, помоги, солдат калеке, отдышись маленько, - сказал он пулеметчику и взвалил на плечи тяжелую пулеметную станину.
*****
- Ну, слава тебе, Господи! Дождались! – крепко обнимая капитана, искренне, по - детски, радовался серый от копоти и грязи, комполка, с красными от недосыпа, глазами. -А мы уж думали, всё, забыли про нас. От полка батальон остался. Крепкий фашист попался. Никак выбить не можем. А он постоянно в контратаки прёт. Включит через матюгальник «Хорста Весселя», рукава закатают, лезут напролом. Пулеметов у них три на левом фланге. Поливают нас «дождичком» и головы поднять не дают. А по всей линии , десяток. Кучеряво живут. Непонятно, кто и как их снабжает. Как у нас, так скоро из рогаток стрелять начнем. Патроны на вес золота. И выбивают нас как цыплят. Ладно. Разболтался я на радостях. Занимай, капитан, левый фланг. Окопы там здорово опустели. Кто ещё цел, скажешь, что командир у них, теперь ты. Офицеров там не осталось.
Ефрейтор Ерофеев пристроился рядом с бывшим священником, и щупленьким солдатиком, из ещё оставшихся в живых «ветеранов». Солдатик, скрючившись, сидел на дне окопа, мелко и часто крестился, и что-то бормотал.
- Что, воин, страшно? - спросил Санников.
- Дюже боязно, батюшка! Как почнут-то молотить, ироды, света бела не видать! Земляков-то всех ужо побили, один я осталси!
- А родом ты откуда, герой?
- Пскапския мы, батюшка!
- Псковский, значит? У Пскова история богатая, знатная! И люди там духом сильны. А ты, чего же такой? Не бойся, солдат. Смерть, она страх чует сразу. Боязливых берет первыми. Слышал такое – смелость города берет? Ну, а умрешь, на то божья воля. Пути Господни неисповедимы. Ты когда страх почувствуешь, сразу Родину свою вспомни. И пройдет твой страх.
Продолжение рассказа здесь.
Очень важное обращение к Вам, уважаемые читатели! Нашему каналу очень нужна читательская аудитория. Мы стараемся писать для Вас, но наши рассказы никто не видит из потенциальных читателей, поэтому не забудьте поставить лайк, прочитав рассказ. Надеемся, что Вам рассказ понравился.
Будем рады новым читателям.
Возможно этот рассказ Вы не читали.