С большим трудом ей удалось мать уговорить разрешить повидаться с любимым Феофанушкой в последний раз. Родительница стеной стояла:
— Нет и все!
В голос кричала:
— Разве не понимаешь, что с огнем играешь! Ежели государь прознает, смерть вас обоих лютая ждет! И мы за тобой последуем!
Потом все-таки согласилась, но при условии, что свидание в ее присутствии пройдет. Марьюшка не стала много с добрым молодцем разговаривать, хотя юноша явно ждал от нее фраз ласковых. Промолвила сухо, лицо шелковым платом прикрывая:
— Прости меня, друг сердешный! Другой моим мужем стать должен.
Судя по всему, для любимого это новостью не стало. Ни один мускул на лице не дрогнул. Странным было, если бы не слышал, как царь самолично ее сватать приезжал. Опять же, никто в тайне не держал, что родители его, бояре Крамские, узнав, кто в мужья набивается, даже от штрафа отказались, который по существующим правилам Нагие должны были выплатить несостоявшимся родственникам. Поклялись словом нигде не обмолвятся, что когда-то к ним в терем сватов засылали. Они, как и родители Марьюшки, жутко боялись, что царь про это дело прознает. В интересах обеих сторон было молчать и о ранее заключенном сговоре молчать.
А этот глупец свидания требовал, более того, с надеждой на нее взирал, ну, чисто телок... Дабы не дать ему веры, прошептала тихо:
— Прощай навсегда!
Взгляд любимого враз ненависть исторгать стал. Посмотрел на нее с нескрываемой злостью, словно и не было любви, махнул рукой и ушел из ее жизни навсегда. Матушка вздохнула с облегчением:
— Слава Богу, избавились от этого безумного!
Но Марьюшка очень переживала, успокоилась, лишь когда батюшка о судьбе бывшего жениха, как-то обмолвился:
— Пошел с Ермаком Сибирь покорять.
Мария искренне верила, что так оно и было на самом деле. Не попал бывший возлюбленный в застенки царские, не прошел круги адовы лишь потому, что когда-то ее женихом назывался. Много лет спустя узнала, что батюшка правду сказывал. Молодой боярин жив в дальнем походе остался, семьей обзавелся, детей народил. Старшую дочку Софьюшкой назвал, как им когда-то мечталось... Только теперь судьба Феофана ее уже не волновала, своих проблем выше крыше имелось. От поступков родных голова кругом ходила.
А ведь все так мирно начиналось! Поначалу Нагие пообещали государя просьбами не досаждать. Первое время семейство себя и верно тихо вело. А потом осмелело, особливо, когда государя не стало, все чаще и чаще твердить стало, надменно куцые бороды к небу задирая, да острые кадыки грязными ногтями почесывая:
— Слава Богу, дождались! Ведь мы теперь самые ближние к престолу люди! А коли царица Ирина не родит и вовсе первыми станем!
Столько лет минуло, а никак уразумить не могла, почему никто из ее сродственников, и в первую очередь хитромудрый дядюшка Афанасий, не смог простую истину принять: ее свадьба с государем сплошным обманом стала. По всем церковным правилам сей брак нельзя было считать законным. Потому-то и она в глазах всех блудницей считалась, хотя ее вины никакой не имелось.
После кончины государя царь Федор категорически запретил имя рожденного ею царевича Дмитрия называть в молитвах за здравие, дабы никто не вспоминал об их родстве общем.
В принципе, прав подлый был. По крупному счету, Дмитрий Иоаннович — байстрюк и никаких прав у него на державу и скипетр не имелось. А то что покойный правитель его сыном признал, ни о чем еще не говорило. Но ее доводы Нагие слушать не желали, все больше и больше спесью наливались и языками чесали. Коли бы молчали, все иначе бы пошло... Видимо, речи эти дошли до ушей государевых, ибо ей тут же сообщили верные люди: ребенок представляет серьезную угрозу трону. Понимала, чем грозит все это! Похолодела вся. Об одном думала: как Дмитрия от гибели спасти...
Публикация по теме: Марфа-Мария, часть 7
Начало по ссылке
Продолжение по ссылке