Сегодня я продолжаю рассказ о наших восхождениях на вершины-"тысячники" Южного Урала в рамках проекта "Уральский барс", организованного при содействии регионального отделения Русского географического общества в Республике Башкортостан. В прошлый раз я остановился на том, как мы спустились с Кушая и проложили маршрут до деревни Киекбаево в Бурзянском районе, откуда на следующее утро нам предстояло выдвинуться на Масим...
Большинство рассказов о походах на Масим – различные вариации на тему "как я повстречал в лесу медведя". Действительно, Бурзянский район – самый настоящий медвежий угол Башкирии, причём как в прямом, так и в переносном смысле. Медведь изображён на гербе района, часто фигурирует на баннерах, которые попадаются вдоль дорог по ходу движения, а также всячески обыгран в названиях многочисленных турбаз и санаториев. Я, конечно, не воображал себе, что где-нибудь в Старосубхангулово медведи ходят по сельским улицам с балалайками и предлагают всем желающим испить с ними кумыса, однако всё же немного опешил, когда посреди ночи, разбуженный собачьим лаем, вышел из палатки и увидел в метрах двадцати огромную тушу с горящими в отблесках фонаря глазами. Чуть поодаль маячили ещё три такие же. Я выдохнул, поскольку медведи стаями всё-таки не ходят. Оказалось, коровы медленно бредут в сторону деревни – видимо, уже близится время утренней дойки.
Дни в августе ощутимо короче, чем в июне. Когда мы выбрались из палатки около 5 часов утра, вокруг стояла непроглядная тьма. Накануне вечером, уже когда мы легли спать, прошёл небольшой дождь. Теперь воздух был ощутимо влажным, а окрестности окутал густой туман. Наскоро позавтракав, мы свернули лагерь и, проехав буквально метров пятьсот, запарковались на небольшой площадке у знака "Я люблю Киекбаево". Насколько я понял, в Башкирии такие (естественно, с привязкой к конкретному населенному пункту, а не к Киекбаево) установлены практически в каждой деревне. А что, не так уж и плохо!
Масим – не только самый южный тысячник всего Уральского хребта (высота 1040 метров над уровнем моря), но ещё и довольно знаковое для истории Башкирии место. Само название горного кряжа – отсылка к хану Масиму, который, по легенде, некогда проживал на ero склонах. Этот персонаж упоминается во многих произведениях башкирского фольклора – правда, с прямо противоположными знаками. Так, в эпосе "Акбузат" он тиран и угнетатель, зато в "Бабсаке и Кусэке", например, характеризуется как справедливый правитель, объединивший под своей властью многие башкирские племена и положивший конец братоубийственным распрям. Тут, видимо, как это часто бывает, всё зависит от точки зрения. На самом деле, даже тот же "Бабсак и Кусэк" известен как минимум в двух версиях, схожих по сюжетной канве, однако абсолютно противоположных по расставленным акцентам – кипчакской и бурзянской. Позволю себе его кратко пересказать в более известной версии – кипчакской.
В кочевьях хана Масима завёлся лютый зверь, который убивал людей и скот. Хан созвал батыров, пообещав отдать в жёны свою красавицу-дочь тому, кто избавит его от этой нежданной напасти. Среди прочих на зов хана откликнулись Каракулумбет из бурзян и Бабсак из кипчаков. Выследить и убить зверя повезло Бабсаку, однако Каракулумбет из зависти приписал подвиг себе. Позже, когда обман раскрылся, он сначала убил Бабсака, а потом и вовсе подчистую уничтожил всех кипчаков, чтобы некому было ему отомстить. Однако Каракулумбет польстился на молодую жену убитого Бабсака, Ямилю, и оставил eё в живых, забрав в свой стан. Через какое-то время родился Кусэк – сын Бабсака. Случайным образом молодой батыр узнал тайну своего происхождения и жестоко отомстил убийце отца - Каракулумбет пал от его руки, а все бурзяне были уничтожены. По стечению обстоятельств в живых остался лишь один мальчик, благодаря чему род бурзян всё-таки не прервался на корню...
Несложно догадаться, что в бурзянской версии подлецом и обманщиком оказался, напротив, Бабсак, но мораль та же: бессмысленные междоусобицы нужно прекратить, чтобы все башкирские племена объединились и жили в мире. Как это часто бывает с фольклором, сложно отделить правду от вымысла, но очевидно, что определённые исторические события действительно нашли отражение в эпосе. По крайней мере, большинство современных историков склонно считать хана Масима реальной исторической личностью. Имеется даже курган, где, согласно преданиям, он похоронен – в устье реки Кана в Бурзянском районе. Дела минувших дней, конечно, но в угоду повествованию, думаю, не будет преувеличением сказать, что мы, выйдя из Киекбаево, направились к бывшей ставке хана Масима.
Идти по лесной дороге после дождя – то ещё удовольствие. Ко всему прочему в столь ранний час по ней уже успел проехать трактор, превративший всё вокруг в откровенное месиво. Жирная грязь налипала на сапоги, и уже через полкилометра нам пришлось тащить, по ощущениям, по паре килограмм лишнего груза. Дорога упрямо взбиралась вверх по склону, и через четверть часа уже не пришлось переживать о том, что мы одеты слишком легко для такого по-осеннему свежего утра. Предрассветные сумерки – время самое "звериное". Специально горланить песни в такую рань мы, конечно, не стали, однако всё же старались хотя бы поддерживать разговор, чтобы для местных лесных обитателей наше появление не стало неприятной неожиданностью. Поскольку окрестный пейзаж не баловал видами, я то и дело вглядывался в лесную чащу, но ничего подозрительного, конечно же, так и не заметил. Зато сам лес удивил: дубы и канадские клёны – необычное для Урала сочетание.
То и дело по обеим сторонам дороги попадались свежие покосы. Видимо, окрестный рельеф настолько изрезан, что местные жители вынуждены старательно выкашивать даже самые небольшие лесные полянки, где, кажется, и поживиться-то нечем. Но вот, неожиданно перед нами открылся самый настоящий альпийский луг: огромное поле было скошено прямо-таки образцово-показательно, а на лесной опушке на его противоположной стороне виднелся бивак – несколько палаток, два трактора, белая "Нива". Видимо, труженики села ночевали здесь же – так сказать, без отрыва от производства. Ещё бы, по такой дороге особо не наездишься!
За лугом дорога начала забирать вверх ещё круче, чем прежде. Впервые за всё утро захотелось пить, но, к своему сожалению, я обнаружил, что оставил флягу в машине. Из-за этой досадной оплошности наш коллективный запас воды резко сократился до половины литра на двух человек. Оставалось лишь завидовать собакам, которые охотно утоляли жажду из ближайших луж, и надеяться, что источник питьевой воды найдётся у старого башкирского летника, до которого оставалась от силы пара километров. Вот, собственно, и он. К сожалению, летник сохранился куда хуже, чем я предполагал: снимки, которые я мельком видел в Интернете, создавали несколько иное впечатление. По факту же здесь остались лишь две покосившиеся избы. Крыша у одной из них уже провалилась, а у другой держалась на честном слове. Печальное зрелище.
Зато здесь, как я и рассчитывал, обнаружился чистый и даже вполне благоустроенный родничок. Место, где расположен летник, открыто всем ветрам. О том, какие метели здесь поднимаются зимой, можно лишь гадать, глядя на приземистые искривленные деревца, стволы некоторых из которых завязаны чуть ли не в узлы. Высота здесь, если верить навигатору, около 840 метров над уровнем моря, а это значит, что до вершины Масима осталось всего 200 метров по вертикали, да и по горизонтали не больше полутора километров. Забегая вперед скажу, что от Киекбаево до вершины – честных 17 километров, на преодоление которых в одну сторону нам потребовалось около 4 часов.
Последний рывок к вершине дался легко. Подъём здесь довольно пологий и едва ощутимый, а дорога – скорее хоженая, чем езженая, и потому вполне комфортная для перемещения. Жаль, что погода даже не думала налаживаться – было всё так же пасмурно и мрачно, ветер гнал прямо у нас над головами низкие облака, до которых, казалось, можно дотянуться рукой, если как следует постараться. Сам Масим – невысокая скала из розового кварцита. На местности она и вправду выделяется своим цветом на фоне соседних скальных останцев. Такая вот прихоть природы. Немудрено, что в своё время она так впечатлила наших далеких предков. Скала была излюбленным местом для различных ритуалов – в силу своего цвета, как несложно догадаться, прежде всего женских. Отсюда, кстати, и второе название вершины – Кызлар-Таш, что переводится с башкирского как "девичий камень". Благодаря известному путешественнику и этнографу Сергею Ивановичу Руденко до нас дошло описание как скал Масима, сделанное ещё в начале XX века, так и упомянутых выше ритуалов. Оно приведено в его монографии "Башкиры":
"На Масим-Тау мне приходилось видеть жертвы, принесённые хозяину-духу горы лицами, на неё поднимавшимися. Жертвами чаще всего были медные монеты, оловянные или серебряные украшения женских нагрудников или, наконец, лоскутки материй, навешанные на деревья или привязанные к палке, воткнутой в расщелину между камнями на самой вершине скалы. При приезде в гости на кочёвку одной из женщин, вышедшей замуж в другой род или аул, либо при проводах новобрачной женщины и девушки устраивали игры и пляски на ближайшей к кочёвке горной поляне. Перед уходом с горы все они привязывали к деревцу лоскутки материи. Девушки вешали тряпочки как гаданье: если лоскуток провисит до следующего лета, то девушка в предстоящем году выйдет замуж".
В наши дни вершину Масима украшают лишь развевающиеся на ветру флаги Башкортостана и Бурзянского района. На вершину ведёт основательная стальная лестница, материал для которой кто-то когда-то не поленился сюда доставить. Вид с вершины открывается довольно посредственный, да и сам скальный останец, по большей частью скрытый за деревьями, помимо необычного цвета особо ничем не выделяется на фоне других близлежащих скал. Позднее я прочитал, что гораздо большего внимания заслуживает соседний скальный останец, расположенный метрах в двухстах южнее – он и сам смотрится "поэпичнее", и панорама с него открывается гораздо интереснее. А ещё узнал, что в октябре 1998 года здесь потерпел крушение пассажирский Ан-2, летевший из Сибая в Уфу. Тогда лишь чудом обошлось без жертв. Говорят, отдельные фрагменты самолёта можно отыскать на вершине до сих пор, хотя большую часть из них местные жители уже давно вывезли и сдали в металлолом.
У подножия скалы нашлась небольшая уютная полянка, укрытая от порывов ветра скалами и ельником. В кострище лениво тлели угли, хотя людей поблизости видно не было. Не верилось, что кто-то сегодня добрался сюда раньше нас – разве что ночевал не в Киекбаево, как мы, а где-то ближе к вершине. Провизии в дорогу мы не взяли, пошли налегке, поэтому "отметить" взятие вершины пришлось парой подтаявших шоколадных конфет и водой из фляжки. Впрочем, и рассиживаться времени не было: хотя не перевалило за полдень, ещё часа четыре уйдёт на то, чтобы вернуться к машине, после чего нам предстоит утомительный перегон до дома длиной почти в 600 километров. Закидав землёй беспечно оставленную кем-то на произвол судьбы головешку, мы отправились в обратный путь. Ещё одна вершина в рамках проекта "Уральский барс" наша, а впереди настоящее украшение проекта – седой старец Иремель, о восхождении на который я обязательно расскажу на страницах канала в самое ближайшее время.
Ранее я уже писал о четырёх наших путешествиях к вершинам-"тысячникам" Южного Урала в рамках проекта "Уральский барс". Я начал свой рассказ с горы Ялангас, название которой переводится как "дочь змеи" – с отсылкой к характерному скальному гребню. Второй вершиной стала Курташтау, которая, по мнению некоторых геологов, является жерлом древнего вулкана. Затем была Рассыпная, "говорящее" название которой отлично характеризует вершину. Наконец, прологом к этой истории было наше восхождение на Кушай, у подножия которого мы не без интереса прогулялись по заброшенному пионерскому лагерю...