Рассказ по мотивам истории из жизни
.
Первую часть читать здесь. После редактирования в ней появились правки... Внезапно.
.
Беда. Лихорадка.
Разве он доктор? Зачем лезет? И как за это взяться?
Вопросы бились в голове стаей галок. Орали. Заглушали друг друга. Колотились изнутри в виски. Возвращались, удалялись, скрежетали, щелкали клювами.
Ответы не рождались.
Николай Павлович мучился, но никому ни о чем не говорил.
Лет тридцать назад как перестал с кем-бы то ни было советоваться. Не нуждался.
Наоборот, его мнением постоянно интересовались.
Привлекали как эксперта в затруднительных ситуациях. Спрашивали, что он думает? Где видит выход? Как двигаться? В каком направлении? И так далее.
Когда работа завершилась – навалилась беда: болезнь жены. Он погрузился в нее. Барахтался. Наконец выплыл. Вылез на берег. И замер. Не понимал, что дальше.
Жить по-прежнему было невозможно.
А в новой реальности будущее скрывалось в тумане. Он не строил планов, ни о чем не мечтал.
И озадаченный неожиданной вдруг проблемой растерялся.
Чего от себя не ждал.
Может дряхлость так подкрадывается? Туманит мозг, лишает воли? Притупляет соображалку. Или болезнь Леночки повлияла больше, чем он сам замечал? Разрушила что-то важное и в нем?
Мучился, колебался два дня. На третий позвонил сыну.
И сказал прямо, без нарезания кругов.
- Дима, мне нужна твоя помощь.
Отпрыск предсказуемо переспросил.
- Сколько?
- Речь не о деньгах.
- А что тогда?
- Совет…
Офигевший сын бросил дела и появился меньше, чем через три часа.
- Я слушаю.
Сидели на кухне, за плотно закрытыми дверьми. Не хотелось, чтобы диалог услышала Нина… Ни к чему.
Нетерпеливый Дима бросил взгляд на настенные часы и повторил.
- Слушаю.
Николай Павлович снял очки.
Сын моментально размазался в пространстве. Его цепкий взгляд стал казаться менее колючим.
Покусывая губы, делая длинные паузы, пенсионер изложил события.
И логично завершил рассказ моментом, на котором забуксовал.
- Хочу помочь, а права такого у меня нет. Не могу сообразить, как действовать… Денег давать бесполезно. Маша пропьет.
Озадаченный сын закряхтел, заерзал на стуле. Спросил похолодевшим голосом.
- Твои?
Николай Павлович, как дурак в плохом голливудском фильме, облился холодным чаем. Брезгливо словно кот, отряхнул влагу с груди, коленей. Надо бы переодеться.
Сын повторил упрямо и строго с нажимом.
- Твои? Да?
- Тьфу на тебя. Нет.
Дима встал, приблизился. Заглянул не в лицо, не в глаза, а куда-то вглубь. В самое важное, стеснительное, не напоказ выставленное. Через щиты и броню.
Что-то для себя уяснил, лицо расслабилось. Снова сел.
- Дай подумать… Минутку…
Оказалось, что отстранившийся за последний год сын – умный, нормальный и не окончательно черствый человек. Возможно, скептичный, современный, но мхом или шерстью сердце не обросло.
Поскреб в затылке и выдал.
- Пап, первое, что в голову приходит, но должно сработать. Кружок какой-нибудь организуй.
- Не понял.
Изумился Николай Павлович.
Дима стал без спешки развивать мысль. Последовательно перечисляя аспекты, возможности, подсвечивая разные ветки дерева предложений.
- Например, подготовка к поступлению в вуз. Изучение истории, финансовая грамотность. Языки… Ты много знаешь. Будешь общаться с детьми часто. Как наставник. Не только с ними, конечно. Кружок не может быть для двух избранных. Но этих будешь дополнительно в фокусе внимания держать. И опекать ненавязчиво. Обувать там, одевать, лечить…
Николай Павлович понял, что слушает Диму с открытым ртом. Сын говорил дело.
- Может что оплатишь, не афишируя. Научишь важному. Со временем придумаешь, как подтолкнуть дальше, чтобы росли. Откроешь пару дверей через свои контакты. Дашь шансы. Если умные – возьмут их. А ты будь рядом, смотри и старайся. Война план покажет. Разберешься, что еще придумать.
- Спасибо, сын.
Искренне поблагодарил отец. Дима улыбнулся так ярко, что и без очков было ясно – от души.
Словно ему сейчас семнадцать. Отца обожает и ценит общение. Такая была интонация.
- Главное – что?
- …
- Делать, а не пищать.
Это была цитата из самого Николая Павловича. Вернее, он ее выудил из книг Макаренко и часто повторял.
Присвоил.
Вдруг мысль вернулась от сына. Было приятно. И одновременно крепло ощущение правильности.
Можно, можно что-то сделать. Шаг за шагом.
К тому же это открывало перспективы и для самого пенсионера. Появилась ясная цель лет на пятнадцать вперед.
Поддержать.
Научить.
Быть рядом.
На прощание в прихожей крепко обнялись. Чего между ними тоже не водилось последние годы.
- Ты не будешь сердиться, что я…
- Уделяешь внимание чужим, когда есть свои?
- Можно и так сказать.
- Ты же своих не бросишь. Просто будешь переключаться. Шевелиться. К тому же у них есть мы с Дашей. И еще дед с бабушкой.
Родители невестки были моложе и активнее. Внуками занимались с удовольствием и постоянно.
- Нам всем повезло, пап. Я у тебя не ревнивый.
Сварливо добавил сын. Наврал же, зараза такая. Тот еще собственник. Просто радуется, что отец будет занят, его не станет дергать.
- Ну, пока что ли.
Обнялись крепко, как давно не выходило. Помолчали рядом. Потом Дима побежал дальше.
Дела не ждали.
А приободрившийся Николай Павлович достал телефон, разложил на столе блокноты, человек старой закалки больше доверял бумаге, чем гаджетам, начал последовательно названивать юристам, потом знакомому чиновнику местного уровня, через час добрался до директора школы…
Кружок – так кружок.
Никита не спешил доверять новому старому другу. А Лена была открытой, совсем ребенок, не смотря на трудности, в которые окунулась. Николай Павлович больше возился с братом. Там вечно строились заборы, через которые приходилось снова и снова перелезать. Чем-то Никита начал напоминать Диму… Юный скептик. Жесткий и властный. Набросок будущего монстра. Но ведь, тот же Дима при всей броне, деньгах – был человеком. Может и жестким, но не жестоким…
Кружок по факту числился чуть ли не курсами для детей из многодетных и малообеспеченных семей.
В течение недели появилась вырванная с мясом комната в бывшем ДК, который давно встал на экономические рельсы, и задирал цену аренды своих квадратных метров для всех.
От бальников и акробатов, народников и вокальных школ, до барабанщиков и циркачей, детской актерской школы и кто там еще обитал на трех с половиной этажах и в цокольных помещениях.
В коридорах Николаю Павловичу встречались даже прыщавые, щедро замазанные тональным кремом эльфы. Давно канувшие из популярности в бездны забвения, но не бросившие деревянные мечи. Шуршали длинными плащами, подметали холодные полы платьями и с выраженным рязанским акцентом говорили на созданном профессором Толкином языке. Накладные уши и ресницы выглядели забавно. Но Николай Павлович уважал правила игры.
Имеют право отчаянно увлекаться, хоть мафией, хоть модными настолками, лишь бы наркотики не употребляли.
Так как Николай Павлович не умел отбывать номер, то взялся за дело основательно.
Кружок, разросшийся до пятнадцати активных участников и почти тридцати появляющихся время от времени, ходил на экскурсии по музеям, устраивал чаепития с пирогами и фруктами. Выступать перед детьми приезжали не только талантливые студенты – победители всероссийских олимпиад, но и матерые профессора нескольких ВУЗов. Что они думали по этому поводу – организатора не слишком волновало.
Главное, чтобы отвечали на вопросы.
И учили…
Учили тому, чего не знал он сам.
Жена к удивлению врачей, чувствовала себя неплохо. Психика ее не рассыпалась окончательно, а словно бы законсервировалась.
Леночка слушала сказки, смотрела фильмы про животных, много спала, с удовольствием гуляла, принимала ванны с пеной перед сном.
Кое-как и один раз из пяти вдруг узнавала своих сиделок и мужа, но явно не страдала от происходящего.
Иногда Николай Павлович рассказывал ей про Лену маленькую и ее брата. Показывал их рисунки. Зачем? Хотелось. Пусть она и не могла ни запомнить, ни понять.
Руководитель курсов, они же кружок - вел жизнь суматошную, интересную, а новая беда подкрадывалась и прыгнула из-за угла. Когда он ее не ждал…
Исполнилось всего шестьдесят пять.
Страну лихорадило после Олимпиады. Трясло из-за присоединения Крыма.
Хорошо знакомый врач повторил, с первого раза до Николая Павловича не дошло.
- У вас есть несколько месяцев…
- Я прекрасно себя чувствую.
- Так бывает…
Из уважения к щедрому пациенту, умному и не склочному, доктор встал. Пожал руку.
Дошел рядом с оглушенным новостями Николаем до дверей кабинета.
На прощание чуть похлопал по плечу.
Выдал какую-то жуткую банальщину о чудесных исцелениях. О том, что лично был свидетелем подобных не объяснимых случаев.
Николай Павлович кивал, не спорил. Такое и правда происходит иногда. С кем-то другим.
А в его воронку, кажется лег второй снаряд подряд. И увернуться не получилось.
Не орал от несправедливости. Хотя в туалете на нервах и проблевался как следует.
Переждал шок.
Подышал.
Вышел из частной клиники в мир. Молча шлялся по улицам. Думал: как быть? Что делать?
Впору самому повязывать желтый шарф.
Только, знак понятный лишь ему и Вовке, которого давно нет не поможет. Некому принять сигнал бедствия.
Николай Павлович, сейчас в каком-то смысле растерянный Колян… Коля, Коляныч… Вовка именовал его десятью вариантами… крутил головой по сторонам.
Заглядывал в витрины, окна. Ощущение ускользающей жизни хлестало по нервам.
Было нестерпимо жаль, что планы схлопывались.
Раз, два. Что впереди? Пустота?
Уделил кружку всего три года, слишком мало успел.
Аккуратно поддерживал не только двух любимчиков, но и еще пятерых как минимум ребятишек с непростыми выходными данными, если сравнивать жизнь с издательством или библиотекой.
Тем, у кого родители были пусть и не богаты, но без выраженных проблем, доставалось меньше его внимания. А бодрая семерка была постоянно на внутреннем радаре. И особенно – ее центр. Братик с сестренкой.
Все семеро кто больше, кто меньше – откликались на его усилия. Вспомнили о мечтах. Развернулись в их сторону. Стали нормально учиться. Думать о будущем.
Николай Павлович понял, что сидит на скамье в сквере у дома. Как и когда добрался – не знал…
И думает.
О времени, которого больше не было.
О тех, кто от него зависит.
Леночка… Сиделки. Дети… Кружок.
И отдельно снова ярче всего: Никита с Леной маленькой.
Что с ними всеми теперь будет?
Через неделю собрался и позвонил сыну.
Сказал как мог бы выпалить Вовке…. Старый дурак… Сын не знал морских сигналов и флагов. Не увлекался.
- Дима. Новембер чарли.
- Что?
Откашлялся. Пояснил.
- Ну, можно заменить на SOS. Но когда надежды на спасение судна нет. И это сигнал прощания с теми, кто в эфире.
Слегка располневший Дима прискакал хоть и с недовольной мордой, но сверхбыстро. И полутора часов не прошло. Оставил референта и водителя в машине у подъезда.
Сильно рос финансово и злился, когда его отвлекали от важных дел с такими вкусными многочисленными нулями.
Мордой и взглядом показывал, что надеется – отец ошибается. И он готов по этому поводу поругаться.
- Ну?
Николай Павлович не стал тянуть кота за хвост. Признался, что ему снова нужен совет.
Очень сильно.
Дима навел радары на отца. Помолчал. И не дал сказать не слова. Сам выдохнул.
- Не врешь. Не SOS… Хуже.
- Прости.
Сын выругался матом. Негромко, но грубо. Взялся за голову. Повторил.
- Нет…
- Ну так уже вышло. Я не нарочно.
- Ничего не говори. Мне надо переварить…
Через несколько тяжелых минут шмыгнул носом, как маленький и спросил.
- Сколько времени дают?
- Мало.
Дима вдруг заплакал. Даже после слов о диагнозе мамы он так не раскисал. Или просто не показывал вида?
Николай Павлович подошел ближе. Коснулся плеча.
- Дима…
- …
Снова плеснули ядовитые грязные слова. Он не отца оскорблял, а стравливал давление, чтобы котел не рванул. Спускал пар. Так это воспринимал Николай Павлович.
С горя, не иначе, но собрался, обрел ясность мысли.
И начал негромко просить.
- Дима, пожалуйста.
- Что?
- Надо многое успеть. Мне понадобится твоя помощь…
- Конечно.
Это его резковатое конечно - было больше чем обещанием.
Если на кружок Дима, кроме идеи не дал ни одного часа, ни рубля, ни контакта.
То теперь соглашался, что не бросит и выполнит просьбу.
Он умел держать слово. Николай Павлович понял, что улыбается.
Что гордится.
Вот же старый дурак.
Обнял, чмокнул в макушку.
Дима вытер слезы. Высморкался в бумажную салфетку. Прокашлялся. Встал.
- Пиши в ватсапе. Все утрясем. Прости, что убегаю. Я к министру… К тебе приеду завтра с утра.
- Спасибо, сын.
Николай Павлович начал готовиться к уходу в мир иной с хладнокровием и тщательно.
Но волновали его не душевные аспекты, не разные покаяния с причастиями.
Он был кем-то вроде агностика. Крест носил скорее, ради Леночки.
Которая в свое время просила об этом. В Храмах не бывал.
И молитв ни одной не знал…
Впрочем, Леночкин духовник, который время от времени к ним заглядывал, и вовсе не ради денег, Николай Павлович ему не платил… Года два назад сказал, что молитвы бывают разного вида.
У кого-то текстами, по правилам.
У кого-то своими словами от сердца.
А у кого-то делами.
В том числе и у праведников.
Николай Павлович тогда развеселился.
А в последнюю неделю решил, что здравая мысль в рассуждениях духовника Леночки имелась.
Для него кружок и помощь детям в их настоящем и будущем стали чем-то вроде молитвы Богу, в которого он не особенно верил.
Хищный юрист Димы, откомандированный в подчинение Николая Павловича на несколько недель, крутился как уж, вырывался из рук, как намыленный, но Николай Павлович обозначал хотелки одну за другой, не особенно наглея, но четко.
И каждую подробно прописывал.
Стипендии для детей. Пусть не жирные, а скромные. До конца учебы и первые пару лет работы…
Помощь с общежитиями всем семи.
Николай Павлович надеялся, что справятся, не свалятся, будут строить свои жизни все его самые важные птенчики.
Что не сойдут с дистанции, не скатятся в ямы к родителям и другой родне…
Куратор, с которым можно советоваться… Желательно умный, с военным прошлым. Человек на зарплате на эти же пятнадцать лет.
Чтобы мог жестко разговаривать с разными учителями и т.д. И отстаивать интересы птенцов. И быть с ними на связи. И встречаться, поддерживать, просто попить чая, поговорить. И дать по башке отчиму алкашу…
Репетиторы по необходимости для подготовки.
Помощь с поступлением на бюджеты для трех, которые явно целились в ВУЗы обговаривал с деканами отдельно.
Ясно, что планы могли пойти через одно место на любом из этапов. Николай Павлович ни разу не был идеалистом.
В конце концов жизнь была способна обанкротить Диму, и посадить за решетку, и даже прихлопнуть. Могла сбить машиной любого птенчика или отправить куда-нибудь, как Вовку – в один конец послужить на благо Родины.
Но лично он – Николай Павлович, делал то, что мог. И стелил соломку старательно всем семи солнышкам. А особенно двум сокровищам.
Еще писал им всем бумажные письма.
Которые дети должны получать на новый год и день рождения. В течении десяти лет с момента расставания.
Николай Павлович не плакал, не боялся, а резвился от души. Страх и шок пережил за первую неделю.
А теперь спешил.
Ему казалось, что в этом он не один.
Что Вовка рядом и одобряет.
Еще чудились дедушка с бабушкой.
Старик играл на баяне, дымил Беломорканалом и повторял любимое.
- Ничего. Ничего.
А бабушка, фронтовая медсестра, гладила по голове и шептала.
- Молодец, внучек. Я тобой горжусь.
Он успел.
Не сказать, что очень богатый.
Изрядно пожеванный жизнью.
Умный и сильный человек.
Успел больше, чем думал сам.
Прожил на пару месяцев дольше, чем давали.
И по-настоящему сильно мучился физически только самые последние сорок дней… Которые провел в хосписе. Чтобы раньше срока не рехнуться от боли. Все же там научились на финальном этапе с ней бороться.
Леночка ушла за неделю до него.
Наверное, чтобы могли встретиться за рекой, разделяющей наши миры.
Или во сне.
Или в будущей реальности.
Или даже в темноте вечности.
Ведь их желтый шарф сияет в ночи ярче всех маяков.
И поможет найти друг друга.
В нашем мире стало больше не на семь злых завистливых недовольных всем вокруг человек.
Нет.
Водители, электрик, полицейский – работают.
Врач, учитель и биолог учатся.
Но и у них все будет пучком.
А Дима? И его жена? Не развелись.
Внуки нашего героя растут нормальными парнями. Не богатенькими подлыми мажорами, как могло бы сложиться...
Сын Николая Павловича вовремя спохватился. И удержал упавшее знамя.
А желтый шарф?
Спросите вы.
Желтый шарф в руке Никиты.
Ему единственному Николай Павлович уже в хосписе рассказал абсолютно все. От и до.
#витаминыдлядуши #историяизжизни #шумак #наталяшумак #татьяначернецкая #чернецкая #чудесаслучаются #зарисовкиизжизни
...
Авторы ваши Наталя Шумак и Татьяна Чернецкая
