Я проснулась от воя. Шишига, мой брат, с которым я делю комнату, снова играл в шахматы со своим постоянным противником. Выглянув из-под одеяла, я увидела проступившую сквозь стену пузырящуюся массу Поля Вероятностей. Шишига всегда говорил, что надо искать противника сильнее себя, и потому в последнее время играл только с этим малым воплощением чуждого бога. И он единственный из нашей семьи, на кого эта жуть обращает внимание.
Оно и понятно. Поле Вероятностей ощущает мир через статистику. Чтобы оно что-то заметило, это должно быть частым, распространённым и предсказуемым. А мы, Уотлеры — семья потомственных мраккультистов. Почитатели тёмных сил и поклонники Хаоса. Таких, как мы, мало. Да и с предсказуемостью у нас не очень.
Шишига думает, что Поле Вероятностей видит его потому, что он поведёт за собой толпы. Считает себя избранным. Даже начал писать всякие хорроры, чтобы потренироваться перед созданием своей библии тьмы. И на каждом углу их расхваливает. Видимо, проповедовать учится. Но мне кажется, он просто один из тех ребят, что считают себя непонятыми гениями. А вот таких как раз — пруд пруди. Потому эти пузыри возможных событий видят его без проблем.
Брат и Поле Вероятностей каждый ход делают сразу по несколько вероятных, но взаимоисключающих ходов. Человеческий разум плохо приспособлен переносить такое, вот братец и воет. Поспать теперь точно не выйдет, так что я встаю.
По дороге в ванную в коридоре сидит дядя Красный Альхаз. Он смотрит в ковёр. Его безумие настолько заразно, что я тоже начинаю видеть, как ворсистые узоры движутся. Один из них подмигивает мне. Второй нашёптывает тайну вселенной. Тайна простая, я её уже знаю: зона комфорта — в текущем моменте; прошлое состоит из печали, а будущее — из боли и страха. Дядя просит послушать историю ковра, но я закатываю глаза и протискиваюсь дальше.
Ванная заперта. Судя по сочащейся из-под двери слизи, бабка опять призвала тентакли из слива ванной. Это надолго. Ладно, умоюсь на кухне. Уже на лестнице чую запах омлета из жабьих яиц. Значит, мама вернулась с ночной церемонии.
Дракуль и Ваал сидят за столом прямо в ритуальных мантиях. Их маски валяются рядом с мисками. Я упираю руки в бока и хмурюсь на мелких.
‒ А ну-ка марш переодеваться, ‒ стараюсь сделать голос суровым, но получается у меня плохо. Всё-таки у меня другой образ: порочная невинность. Но я не сдаюсь. ‒ Вон, уже пятна кровищи на локтях поставили. А она вместе с жиром младенцев вообще не отстирывается.
‒ Ты нам не мать! ‒ капризно возмущается Ваал сразу несколькими голосами. Видимо, сегодня одержимым был он.
‒ Зато я мать! ‒ вмешивается Иннана, поворачиваясь от плиты. ‒ Слушайтесь сестру. Здравствуй, Ангелла. Будешь завтракать?
Мелкие нехотя вылазят из-за стола, а я получаю материнский поцелуй в лоб, щёки и губы, но тут же отстраняюсь, чтобы умыться.
‒ Нет, уже опаздываю. Школьный автобус скоро приедет.
‒ Хорошо. Можешь по дороге младенца покормить?
‒ Конечно, мамуль.
Я беру пакет с мясными обрезками, подхватываю у двери портфель, и выбегаю наружу. К цистерне, в которой мы храним младенца, нужно сделать крюк, но у мамы тринадцать детей. Она не справляется, так что я помогаю как могу. Конечно, на то, чтобы установить над люком рыбацкую палатку, уходит время. Но младенца не зря зовут Дитя-Не-Знавшее-Света. Стоит открыть люк, и я чувствую на себе его взгляд, а воздух наполняется скрежещущим агуканьем, в котором можно различить пророчества. Я не слушаю: видений мне и так каждую ночь хватает, а сегодня ещё и контрольная по математике. В общем, валяться в припадке пифии мне совершенно некогда.
И всё-таки младенец искривляет время. Казалось бы, чтобы высыпать ему мясо, я потратила какие-то секунды, но когда сворачиваю палатку для люка, то вижу, как автобус сворачивает к нашей ферме с шоссе. Приходится бежать со всех ног.
В автобусе я задумываюсь, с кем сесть. Несколько пубертатных альфа-самцов из старших классов уже готовы рвать друг друга ради права оказаться рядом со мной. Надо бы их раззадорить. Но вдруг мимолётный импульс заставляет меня сменить решение.
‒ Извини, здесь свободно?
Я прямо чувствую, как в воздухе повисло напряжение. Тим — забитый очкарик — отрывается от своего комикса и ошалело смотрит на меня.
‒ Можно мне сесть с тобой?
Он осматривается, словно не может поверить, что я обратилась к нему, но потом убирает свой рюкзак с сидения. Я сажусь. Он пытается что-то рассказывать, заикаясь. Но я просто улыбаюсь, беру его за руку и кладу ему голову на плечо. Он замолкает, и я слышу, как часто забилось его сердце.
Внезапно все звуки перекрывает Редж, врубая на полную громкость свою колонку. Это я в прошлую среду сказала ему, что люблю слушать музыку погромче. Теперь он не расстаётся с переносной колонкой. Дурачок, у него в голове не помещается больше одной мысли. Я знаю, что эта его новая привычка принесёт очень много зла тем, кто станет жить с ним рядом.
Когда мы въезжаем в город, я вижу на площади деда Мордекая. Он стоит с плакатом и призывает женщин раскрыть в себе силу ведьмы. Для этого надо совокупиться с козлом. Рогатый валяется рядом и лениво жуёт гортензии с клумбы. Дедушка пользуется в городе известностью, поэтому площадь пуста. Он машет мне рукой, но я делаю вид, что не вижу его. Нельзя, чтобы обо мне думали как об одной из Уотлеров. Я должна оставаться чистой в глазах людей.
Автобус приехал, мы выходим. Я вижу, что Тимми зажали на сидении. Ему придётся поплатиться за поездку со мной. Думаю, это что-то сломает в нём. Видимо, ради этого интуиция и посадила меня сегодня к нему.
День проходит скучно. На контрольной я призываю Азазеля, даровавшего людям счёт, и он нашёптывает мне верные ответы. На большой перемене я выслушиваю жалобы старой мисс Хаг и говорю, что она должна заботиться о себе: не носить тяжёлые сумки, а купить тележку на колёсиках — с ними очень удобно ездить в транспорте. В столовой учу пару младшеклашек отправлять голосовые сообщения. В спортзале объясняю парням, что носки с сандалиями ‒ отличное решение, если им так удобнее.
Домой иду пешком. Знаю, что несколько парней хотят меня проводить до дому, но пока соблюдают приличия и установили расписание. Расписание ‒ это скучно, надо его нарушить, потому я просто исчезаю сразу после уроков.
Когда подхожу к ферме, уже темнеет, потому зарево я вижу издалека, а подойдя ближе, слышу крики и выстрелы. Похоже, то, о чём моя семья мечтала несколько поколений, наконец произошло: мы довели горожан до ручки, и они пришли нас линчевать.
Чуждые боги требуют человеческих жертв для своего призыва, но кто угодно для этого не подойдёт. Жертва должна быть человеком подготовленным, с расширенным сознанием, с сильной аурой, подключённая к эгрегорам богов. Жертва должна быть культистом. Потому мы, вся наша семья, всё это время готовились к началу апокалипсиса.
Наша мученическая смерть станет началом конца. Правители безумия войдут в сей мир и установят в нём своё царство. Я вижу, как над нашим домом раскалывается реальность и ветра иных миров задувают сквозь трещину бытия. Я отворачиваюсь. Эту картину я видела уже много раз. В пророчествах, трансе, видениях, с разных точек зрения и под разными углами. Да что там, я не видела почти ничего, кроме неё, словно в мире нет чего-то поинтереснее начала конца света. Апокалипсис ‒ это очень скучно.
‒ Стой! ‒ я не заметила, как ко мне подобрался один из линчевателей. Мне в голову направлен ствол. И он дрожит. ‒ Энджи?
Я узнаю этот голос. Тимми стягивает с головы белый островерхий колпак и медленно опускает пистолет. Его лицо покрыто кровоподтёками после сегодняшней поездки.
‒ Энджи, что ты тут делаешь?
Ну конечно! Забитый тихоня. Как я раньше не догадалась? Ему же суждено стать маньяком.
Так, теперь главное не ошибиться. Я тяну к нему руки.
‒ Тимми, мне страшно! Помоги мне! Там какие-то люди, они жгут наш дом!
‒ Ваш дом? Энджи, ты что, одна из сатанистов? Ну конечно, тебя же каждый раз забирали с остановки у старого дуба! Надо было догадаться…
Он начинает заговариваться. Так не пойдёт.
‒ Спаси меня, Тимми! Пожалуйста! И я буду твоей...
Его лицо болезненно дёргается. Я делаю шаг. Гром выстрела звучит неожиданно. Я думала, ему понадобится больше времени, чтобы решиться. Я падаю. Слышу как он начинает скулить. Как не решается ни подойти, ни сбежать. Слышу, как он наконец кидается прочь. Очень хорошо. Теперь моё лицо будет преследовать его всю жизнь.
Я встаю. Оглядываюсь. Ещё не хватало, чтобы меня увидел кто-то ещё: он уже может оказаться стрелком получше и сумеет унять дрожь в руках.
Пора убираться. Я давно уже присмотрела семью, в которой попытаюсь осесть после гибели клана. Добрые христиане не позволят бедной сиротке остаться одной, а развращать религиозных людей проще простого. Те, кто запирают себя в тесную клетку чужих правил, так уязвимы: им достаточно только показать, какие желания они пытаются игнорировать. А уж это я умею.
Автор: Игорь Лосев
Больше рассказов в группе БОЛЬШОЙ ПРОИГРЫВАТЕЛЬ
