Глава 86
Мы с Кузнецовым снова возвращаемся к Вике. Бедная девушка никак в себя прийти не может после глупого высказывания Данилы. Надо же было такое ляпнуть: «Придётся ему обходиться без мозгов»!
– Он никогда не говорил о том, что собирается сделать, – грустно рассуждает девушка, пока коллега зашивает ей порез.
– Ты не виновата, Вика, – успокаивает Трофим Владимирович. – Слава Богу, что ты нашла его. У Василия есть шанс.
– Я ведь могла и не зайти к нему, – говорит она. – Опаздывала в школу. Но почему-то зашла.
– А его родители были дома?
– Нет, на работе. Отец. Его мама живёт в Краснодаре.
– Ты знаешь, где работает его папа?
– На какой-то стройке. Я с ним почти не знакома. Он редко бывает дома.
– Ты больная? Плохо выглядишь, – в палату бесцеремонно, с деловым видом и чьим-то стетоскопом вокруг шеи входит та самая маленькая истеричка по имени Марианна.
– Она просто немного устала, – говорит ей Кузнецов, пока Вика пытается сообразить, что ответить на такую наглость. – Ты откуда? – спрашивает Марианну.
– Это тебе поможет, – она прикладывает стетоскоп к ладони Вики. – Скажи «а»…
– Спасибо, но у неё уже есть врач, – Кузнецов подхватывает маленькую нахалку под мышки и выносит из палаты.
– Отпусти, старый дурак! – орёт она.
– Спокойно, спокойно, – увещевает Трофим Владимирович.
– А-а-а-а! – снова крик на всё отделение.
– Замолчи, твоя мама там, – показываю коллеге, чтобы поставил Марианну на пол, беру её за руку и веду к матери.
– Я хочу к маме! – теперь ещё и это кричит несносный ребёнок.
Возвращаю её в палату и оставляю, буквально приказывая родительнице и медсестре, чтобы тщательно следили за Марианной.
– Элли! Василий! – машет мне из палаты Данила.
Спешу к нему.
– Что случилось?
– Пару минут назад задышал самостоятельно, – сообщает он с довольным видом, будто единолично вытащил парнишку с того света.
Наклоняюсь к пациенту. Он смотрит на меня.
– Вася, я доктор Печерская. Ты в клинике. Тебя обнаружила и спасла твоя девушка, а «Скорая помощь привезла сюда.
Парень смотрит, но не даёт понять, что понимает.
– Какой кислород крови? – спрашиваю медсестру.
– 98, – отвечает она.
– Вася, мы вставили тебе в горло трубку, чтобы облегчить дыхание. Но сейчас можем её вынуть.
– Будем экстубировать? – спрашивает Данила.
– Да, дыхательный объём, как ты можешь сам видеть, хороший.
– Ты напугал нас, Вася, – явно пытается с ним «подружиться» Береговой.
– Я сама, спасибо, – говорю ему и думаю «Чует кошка, чьё мясо съела!» – Итак, Василий, ты должен глубоко вдохнуть, а потом резко выдохнуть изо всей силы, когда я буду вынимать трубку. Понял?
Наконец-то осмысленная реакция: кивнул.
– Хорошо. Глубокий вдох.
Парень исполняет, потом кашляет.
– Горло немного поболит, – сообщаю ему.
Он напрягается, пытаясь что-то произнести.
– Говорить пока не надо.
Но кто ж остановит?
– Где Вика? – сдавленно спрашивает парень.
– Вика здесь, всё в порядке. Она, конечно, за тебя волнуется, – в палату вошёл Кузнецов. – Сказала, что твоя мама в Краснодаре, так что мы позвоним папе. Ты знаешь номер его телефона? Я могу с ним поговорить, если хочешь, – Трофим Владимирович отрывает лист из блокнота и протягивает с ручкой пациенту. – На вот, напиши.
Неожиданно Василий коротко ударяет по руке врача. Письменные принадлежности отлетают в сторону.
– Ладно, ладно, – примирительно говорит Кузнецов. – Когда захочешь.
– Трофим Владимирович, можно вас? Вася, я скоро вернусь, – говорю парню.
Выходим с коллегой из палаты.
– Что вы делаете? – спрашиваю его.
– Хочу вызвать отца мальчика.
– Мы его уже ищем. Полиция ищет. Не надо трогать Василия, он пытался совершить непоправимый поступок.
– Психиатра вызвали?
– Да.
– Хорошо, – Трофим Владимирович пожимает плечами и уходит. Понимаю, что, возможно, была с ним немного несправедлива. Но влезать в лечебный процесс коллеги – у нас так не принято.
Ближе к вечеру на телефон в кабинете поступает звонок. Звонит незнакомая девушка, называется Анной и говорит, что мы с ней общались в ресторане.
– Я та самая беременная официантка. Помните?
Отвечаю к ней, что да, и приглашаю на обследование. Решаю, что займусь девушкой сама. Вскоре она приходит, веду её в палату, делаю УЗИ. Всё в порядке.
– Вы советуете узнать пол ребёнка? – спрашивает Анна.
– Ну, это у всех по-разному. Кто-то хочет знать, кто-то нет.
– У вас есть дети?
– Да, дочка.
– Вы узнавали её пол?
– Конечно. Мне было очень интересно. Кстати, это вам, – протягиваю ей распечатку с УЗИ-сканирования.
– Всё в порядке? – официантка рассматривает изображение.
– Да. Чуть маловат для 32 недель. Мы пропишем вам витамины.
– Ещё не поздно?
В этот момент на пол падает салфетка, которой Анна вытирала намазанный гелем живот. Наклоняюсь поднять и вижу её сумку, стоящую на полу рядом с кушеткой. В раскрытом кармане виднеется пачка сигарет.
– Анна, вы курите? – спрашиваю девушку.
– Нет, – отвечает она, не моргнув глазом.
Продолжаю смотреть.
– Ну, то есть… – смущается она. – Мало. Мало.
– Это очень вредно для ребёнка. Задерживает созревание плода. Он родится маловесным…
Анна закатывает глаза.
– Да я знаю, знаю, – отвечает скороговоркой так, как это делают люди, давая понять, что их уже достали. – Просто мне так тяжело… с работы меня выгнали.
– Из ресторана?
– Мне не хватало скорости. А что я могу сделать? Я на восьмом месяце.
– Беременных нельзя увольнять, таков закон.
– Ну конечно, – горько смеётся Анна. – Это если официально. А у них там иначе. Подёнщина и выдача денег в конверте. А в штате только директор, бухгалтер и ещё парочка родственников.
– Я могу позвонить в фонд соцстрахования, узнать насчёт материальной помощи.
– А у вас тут не нужны люди? – вдруг спрашивает девушка. – Например, в столовой.
– Не знаю. Но могу выяснить.
– Было бы здорово. Спасибо.
Молчу несколько секунд. Делаю паузу в разговоре. Нарочно. Потом добавляю:
– Я узнаю, если вы обещаете бросить курить.
– Идёт, – улыбается Анна.
Отпускаю девушку, иду по коридору и опять слышу это маленькое исчадие ада:
– Не поймаете! – орёт Марианна и проносится мимо меня, неся в вытянутой вверх руке несколько рулонов бинта. Их хвосты развеваются за ней метра на два.
– Не бегать! – кричу ей. – Эти бинты стоят денег!
– А мне всё равно! – отвечает нахалка. – У меня папа богатый!
– Негодница, – произношу шёпотом. Как же она всех тут достала! Не понимаю, в чём видят её родители суть воспитания? «Пусть делает, что хочет, и вырастет, что вырастет» – так, что ли?
– Вы не видели Данилу? Звонит сосед того парня, Василия. Говорит, что знает телефон его отца, – спрашивает Дина Хворова, когда останавливаюсь в регистратуре.
– Давай трубку.
– Говорит доктор Печерская. Да, спасибо, записала.
Но позвонить по номеру не успеваю: «Скорая» привезла пострадавшего.
– 31 год, неудачный прыжок с парашютом. Переломы обеих голеней, показатели стабильные, – сообщает фельдшер.
– Что случилось? Парашют не раскрылся? – спрашиваю парня.
– Перепутались стропы, – грустно отвечает он.
– Четверо насмерть, – добавляет работник «неотложки». – Это был групповой прыжок.
– Как там Лёня, он жив? – пациент пытается подняться, приходится его уложить и придерживать.
– Травма черепа, – говорит фельдшер.
– А что это значит? – интересуется пострадавший, но что ему ответили не слышу – иду к следующей машине.
– 51 год. Закрытая травма черепа и грудной клетки. Зрачки расширены, на свет не реагирует. Давление 90 на 60.
– Ставьте кровь через инфузор.
– Кислород падает, – сообщает медсестра. – Гипотензия.
– Помощь нужна? – в палату, куда мы привозим раненого, входит Валерий Лебедев. Давно мы с ним в паре не работали.
– Да. Снимки шеи, грудного отдела, таза, анализы по травме, совместить четыре дозы крови.
– Сердечный ритм нормальный, сдвиг трахеи влево, – докладывает Лебедев. – Нужен плевральный дренаж. Трубку 32. Скальпель.
– Давление 80, не реагирует.
– Реакции на свет нет. Кома пять баллов, – делаю вывод.
– Я вошёл. Пакет… Может, поставлю подключичку? – спрашивает Валерий.
– Думаю, не стоит. Давление хорошее. Обойдёмся.
– А в артерию?
– Может, и торакотомию заодно сделаете? – спрашиваю чуть раздражённо. Что-то Лебедев сегодня какой-то чрезмерно активный. Так и брызжет идеями, да всё мимо.
Оставляю его с одним пострадавшим, иду проведать другого.
– В лёгких чисто, – сообщает Лидия Туманова. – Противостолбнячную сыворотку.
– Вытягивайте с изгибом назад, чтобы разгрузить таранную кость, – вижу, как вездесущий Кузнецов показывает ординатору Севастьяновой, что делать с переломом.
– Вот так?
– Да, хорошо.
– А теперь надавите на икру.
– Был щелчок.
– Хорошо.
– Пульс на стопе стал лучше, – замечает Лена.
– Сестра, вызовите рентген, пожалуйста. Сделаем контрольный снимок, – просит Кузнецов. – Вы умеете определять внутримышечное давление? – вопрос к ординатору.
– Только читала об этом.
– Сегодня попробуете. Возьмите тонометр…
Снова иду к другому парашютисту. Проверяю состояние и прошу Лебедева отправить пострадавшего на МРТ.
– А медсестра не справится? – спрашивает он.
– У больного тяжёлая черепная травма. При нём должен быть врач. Каждые пять минут проверяйте неврологию. Упадёт давление – зовите, – отправляю Валерия. Что-то он какой-то… не нравится мне, короче. Но пока сама не понимаю, в чём причина.
Когда иду в палату с первым парашютистом, Кузнецов снова просит медсестру вызвать рентген.
– Мне не нужно повторять, – отвечает она.
– Хорошо, – пожимает он плечами и задумывается. – Так… На чём мы остановились? – спрашивает Севастьянову.
– Внутримышечное давление, – напоминает она.
– Ах, да, – вспоминает Трофим Владимирович и начинает объяснять, как его измерить.
Лишь спустя час у меня выдаётся свободная минутка. Но её не хватит, чтобы дойти до ресторанчика и вернуться. К тому же не понравилось, как там обошлись с беременной Анной. Потому иду в нашу столовую. Заодно узнаю, что там есть вакансия для неё. Зарплата небольшая, но если девушка согласится… После встаю в очередь и, продвигая поднос по направляющим, движусь к заветной цели – тарелке борща со сметаной. Ох, как же мой желудок урчит!
И надо же: прямо передо мной оказывается Ольга Тихонькая. Она с грустью смотрит на выставленные на стеллаж блюда. Берёт яблоко, крутит в руках и возвращает обратно.
– Не можешь решить? – спрашиваю её с улыбкой.
– О, привет, – говорит она и вздыхает. – Ни на что не тянет.
– Как насчёт творожной запеканки?
– Элли, прошу тебя…
– Угощаю.
– Прости, не буду это есть.
– Но ведь что-то надо.
– С меня хватает моей мамы. Каждое воскресенье душу вынимает.
– Может, фруктовое желе?
– Нет.
– Для желе место должно найтись.
– Нет.
В итоге я получаю свой прекрасный борщ, а Оля, которую от всего тошнит, только тарелку гречки с морковью. Да и ту почти не съедает, оставив больше половины. Да, прекрасно её понимаю. Сама не так давно была в подобном положении.
Сытая и довольная, возвращаюсь в отделение. И кто же это первым попадается мне на глаза? Ну конечно! Маленькая заноза Марианна. Стоит и барабанит ногой по ножке каталки.
– После сока её не тошнило. Живот не болит, – докладывает медсестра.
С лёгким сердцем могу выписать девочку.
– Поезжайте домой, – говорю её матери. – Давайте обильное питьё. А если девочку вырвет, или у неё подскочит температура, приезжайте.
– Спасибо! Спасибо! – горячо благодарит мама девочки.
– Пожалуйста. Она незабываемая пациентка, – отвечаю не без сарказма.
– Марианна, мы едем домой. Скажешь спасибо двум тётям? – мамаша подходит к своему чаду ненаглядному.
– Нет! – вреднючим голосом отвечает девочка. – Ладно, тогда держись за мою руку.
– Не хочу держаться! – вскрикивает Марианна и убегает.
Родительница несётся за ней:
– Мариша, не убегай!..
С глаз долой, из сердца вон. Иначе тут не скажешь. Вдалеке вижу, как Лебедев везёт обратно пострадавшего парашютиста. Подхожу.
– Как томограмма?
– Мозги как будто взбили миксером, – отвечает Валерий.
Странный у него какой-то юмор. Неприятный.
– Посмотрите? – медсестра прикладывает снимки к негатоскопу.
Вижу диффузный отёк, мелкие кровоизлияния. Операция не нужна. Назначаю гипервентиляцию лёгких и консультацию нейрохирурга.
– Ладно, пойду возьму следующего, – говорит Лебедев.
– Найдите его близких. У него обручальное кольцо, значит, есть жена, – даю ему поручение.
– А сестра это не сможет? – интересуется коллега.
– Только если у вас не получится, – говорю ему чуть более строго.
Кажется, роман с Майей Лебедева в какой-то мере испортил. Почему он так развязно себя ведёт? Пока стою в регистратуре, слышу, как Валерий делает несколько звонков и, наконец, находит супругу пострадавшего.
– Понимаете, он получил очень тяжёлые травмы, – говорит в трубку. – Он сейчас в коме. Думаю, вам надо приехать как можно скорее. Вы в Астрахани? Астрахань… ну да. Это три часа лёта. Что? Ах, вот… Буду с вами откровенен: он может так долго не протянуть. Мне очень жаль. Что-что? Вы продиктуете письмо, чтобы я прочитал его вслух? Я не думаю, что…
Подхожу к Лебедеву и протягиваю ручку.
– Записывайте, – говорю жёстко, видя, что коллега пытается отказаться.
– Да, конечно, – произносит он. – У меня есть ручка. Диктуйте.
Краем глаза вижу, как Кузнецов спорит с каким-то мужчиной в вестибюле.
– Дина, кто это с ним? – спрашиваю администратора.
– Отец того парня, Василия.
Спешу к ним. Когда подхожу, слышу обрывок фразы:
– Я ишачу на двух работах!
– Это не оправдание, – замечает Трофим Владимирович.
– Я не отказываюсь ни от чего, нам нужны деньги!
– Деньги вам нужнее сына? – возмущается коллега.
– Здравствуйте, я доктор Печерская, заведующая отделением. Я могу вам помочь? – отвожу отца парня в сторону, чтобы они с Кузнецовым не сцепились. Беседа у них явно не задалась.
– Да, уймите его! Он меня даже не пускает к сыну! – отвечает мужчина, показывая на моего коллегу.
– Вася сейчас в очень деликатном состоянии, – обращается Трофим Владимирович к отцу пациента. – Я не уверен, что ему стоит вас видеть.
– Да вы что?! Я его отец!
– Вы бываете его отцом один час в день, – продолжает Кузнецов.
Какая муха его укусила, ёлки зелёные?!
– Трофим Владимирович, подождите! – призываю его к порядку. – Простите. Как вас зовут?
– Андрей Ильич.
– Андрей Ильич, как отец вы безусловно имеете право увидеть сына.
Потом зову медсестру и прошу отвести его к Васе в палату, а сама прошу Кузнецова пройти ко мне в кабинет. Назрел разговор.
– В чём дело? – спрашиваю его, когда дверь закрыта.
– Он сюда явился и ждёт, что все будут плясать под его дудку! – возмущается Трофим Владимирович.
– Это отец мальчика.
– Ему пора прочистить мозги!
– Это не ваша работа.
– А чья же, интересно?
– Вы не знаете подробностей происшествия.
– Я знаю достаточно! – бросает Кузнецов и уходит.
Вот и поговорили… Настроение моё, взлетевшее после борща, проткнутым шариком спускается вниз.
