Тысяча девятьсот сорок первый год. Тридцать первое декабря. Город Ленинград.
Зима выдалась непривычно суровой. Лютый холод сковал всё вокруг. Трескучие морозы хозяйничали с ноября. В квартирах тоже стояла минусовая температура. Некоторые дома были полуразрушены, поэтому об электричестве не могло быть и речи. Но даже в тех домах, которые сохранились, топить печь было нечем. Люди спали в верхней одежде, под матрасами: тяжело, зато так теплее. Тем не менее, тяготы жизни и лишения не отменяли праздник. Встреча Нового года в блокадном Ленинграде была настоящим вызовом германскому фашизму, желанием жить и победить врага, стать выше смерти и быть крепче духом. В душе было ощущение, что в эту волшебную ночь должно всё закончиться. Не может так продолжаться вечно!
Вася в этот день задержался в редакции дольше обычного. В ожидании мужа Марфа готовила "праздничный" ужин: лепешки из картофельной шелухи, водянистый суп, холодец из столярного клея, ломтик хлеба и ложка киселя.
- Ого! - отметил её старания вернувшийся муж. - Да у нас сегодня пир горой!
Вася достал из кармана несколько кусочков сахара и небольшой шмат сала.
- Откуда это у тебя? - удивилась Марфа.
- Выдали по случаю, - ответил он и тут же перевёл тему. - Тебе нужно питаться!
Ужин, и правда, получился "царским". Марфа отрезала от сала два кусочка, а остальное убрала в сервант. Но и этого было достаточно, чтобы испытать давно забытое чувство сытости. Правда, вскоре от жирного сала без хлеба стало мутить. Но даже это не испортило "праздник". За долгое время Марфа чувствовала себя по-настоящему счастливой.
На следующее утро она проснулась от грохота за окном. Регулярные бомбёжки стали настолько привычными, что уже не хотелось никуда бежать, прятаться. Вася сидел за столом и смотрел на неё задумчивым взглядом.
- Ты почему не спишь? - поинтересовалась Марфа. - Рано ведь ещё!
Мужчина помолчал несколько минут, словно собирался с духом, чтобы сообщить что-то важное, и, наконец, сказал:
- Мы с ребятами из редакции записались в ополчение.
- Как? У тебя же бронь?
Услышав неожиданное известие, девушка вскочила с кровати и бросилась к мужу.
- Я сейчас принесу больше пользы стране с оружием в руках, чем с пером.
- Так вот откуда сало... - догадалась она.
Вася встал со стула, взял подготовленный заранее мешок с необходимыми вещами и обнял жену на прощание.
- Береги себя и ребёнка! - попросил он. - Я вернусь! Обязательно вернусь!
Марфа прижалась к мужу и разрыдалась.
- Не плачь! - попытался успокоить её мужчина. - Сейчас всем нелегко. Нужно быть сильными!
Вдруг рыдания прекратились. Марфа почувствовала шевеления в животе. Это ребёнок впервые дал о себе знать. Он будто тоже хотел попрощаться с отцом. Ещё некоторое время она крепко прижималась к груди мужа. Всё стихло. Бомбёжка за окном тоже прекратилась. Зловещая тишина повисла в воздухе. Эти несколько секунд превратились в вечность. Марфа ещё долго будет вспоминать эти объятия.
- Мне пора, - как гром среди ясного неба, прозвучали его слова.
- Подожди!
Марфа метнулась к платью, висевшему на спинке стула и дрожащими руками отстегнула брошь.
- Вот, возьми! Она будет твоим талисманом, - сказала девушка и вложила подарок матери в руку любимому.
- Нет-нет, - запротестовал Василий. - Я знаю, насколько она для тебя дорога! Она должна быть с тобой.
- Когда вернёшься, отдашь её мне, - ответила Марфа и сжала своими ладонями кулак мужа, в который вложила брошь.
Она долго смотрела ему вслед, стараясь запомнить каждое его движение, каждую мелочь, каждый звук. Сил плакать больше не было, слёзы сами текли ручьями по щекам. Чувство горечи и потери раздирало всё внутри. Ей казалось, она не переживёт этот день, мучительно долгий, тоскливый и безнадёжный.
Но за этим днём наступил следующий, а потом - ещё один, и ещё... Время перестало существовать. Всё одно и то же: замёрзший город, замёрзшие люди, замёрзшие чувства. Марфа не щадила себя, работала, как каторжная, наравне с остальными. За работой она забывалась. Одиночество уже не было таким беспощадным и мучительным. В госпиталь каждый день прибывали новые раненые бойцы. Им нужна была не только медицинская помощь, скорее, не столько, сколько моральная поддержка. Доброе слово, тёплый взгляд вселяли в них надежду и веру в скорую победу. Марфа так выматывалась за день, что еле доходила до дома и валилась с ног. Порой она уже не чувствовала голода, холода. Наступало какое-то безразличие. Казалось, временами она теряла разум: реальность переставала существовать для неё. Но с каждым новым рассветом всё возвращалось на свои места.
- Сестричка! Помоги! Нога чешется, не могу дотянуться, - попросил молодой красивый мужчина лет двадцати пяти, весь в бинтах.
Марфа откинула одеяло и увидела, что ног нет. Внезапно тошнота подкатила к горлу. Она выбежала из палаты. Отчаянный молчаливый крик разрывал её изнутри. То ли от сильного потрясения, то ли от бесконечных переживаний, то ли от холода и голода, то ли от всего этого вместе девушка потеряла сознание. Когда она очнулась, за окном было темно. Осмотревшись, Марфа поняла, что находится в больнице. Рядом с ней на кушетке мирно спала одна из медсестёр. Марфа попыталась встать, но почувствовала резкую боль внизу живота и непроизвольно вскрикнула. Её слабый писк среди ночи казался громким воплем, от которого проснулась медсестра.
- Как ты себя чувствуешь? - взволнованно спросила она. - Что болит?
Машинально Марфа поднесла руку к животу.
- Что случилось? Я ничего не помню.
- Ты упала в обморок, - ответила медсестра и уже открыла рот, чтобы ещё что-то сказать, но не решилась. - Я позову врача.
Марфа не успела её остановить, девушка стремглав выбежала из палаты. Вскоре пришёл врач и сообщил, что она потеряла ребёнка. Это было сказано так сухо и буднично, что девушка не сразу осознала всю трагедию.
- Может, это и к лучшему, - сказал врач перед выходом.
Марфа безмолвно лежала и по привычке гладила свой живот. Позже она узнала из случайно подслушанного разговора медсестёр, что её ребёнок был недоразвит и вряд ли он выжил бы. Может, поэтому врач так равнодушно сообщил о выкидыше? Сил плакать не было. Слёз тоже не осталось. Марфа лежала на кровати и смотрела в одну точку на потолке. Мыслей тоже не было. Пустота. Пустота и полная безнадёжность.
