Дуня тоже благословила дочь на брак с Василием. Она была рада узнать, что он вернулся с войны. Ещё больше она обрадовалась, получив привет от графини Марфы Андреевны.
- Это же надо случиться такому совпадению?! - удивлялась женщина. - Вот уж не думала, что когда-нибудь ещё услышу о ней! Похоже, не обманула меня барыня: брошь, и правда, волшебная!
Тысяча девятьсот пятьдесят третий год. Шестое марта. Город Свердловск.
Марфа по обыкновению собиралась на работу, когда услышала ставший уже родным громкий голос Левитана, доносившийся из радио на кухне. Вот уже несколько дней подряд в одно и то же время он уведомлял граждан страны о состоянии здоровья Сталина. Это утро не стало исключением. Чтобы не пропустить важное сообщение, Пётр Кузьмич прибавил звук. Популярный диктор, отчеканивая каждое слово, металлическим голосом сообщил о смерти вождя. Не поверив своим ушам, Марфа вышла из комнаты и переспросила:
- Я не ослышалась?
Пётр Кузьмич не двинулся с места. На нём не было лица. Он лишь повторял одну и ту же фразу:
- Что же теперь будет?
В коридоре появилась Анна Васильевна. Казалось, новость её нисколько не огорчила. Увидев расстроенного мужа, она сказала:
- Хуже-то уже некуда! Хотя...
Василий никак не отреагировал на "страшное" сообщение, всколыхнувшее весь Советский Союз. Полное безразличие было на его лице. Окинув взглядом домочадцев, он снял с крючка пальто и направился к выходу.
- Папа! - остановила его дочь-первоклассница. - А разве ты сегодня не поведёшь меня в школу?
- Школа отменяется, - ответил он и вышел.
Василий по приезде в родной Свердловск пытался вернуться на работу в редакцию, но по надуманным причинам ему отказали. Он долго обивал пороги, прежде чем понял, что его никуда не берут из-за военного прошлого. Одни интеллигентно мотали головой и обманывали, что нет вакансий. А другие прямо в глаза говорили:
- Может, ты - шпион? Я тебя возьму, а потом меня обвинят в пособничестве!
И снова на помощь пришла брошь. Василий, не особо веря в успех, собирался идти на очередное собеседование. Марфа попросила его занести в ремонт фамильную реликвию, у которой ослабла закрепка.
- Ты же её почти не носишь! - возмутился мужчина. - Лежит она себе, и пусть лежит! Что попусту деньги тратить?
Но Марфа настояла на своём и, как оказалось, правильно сделала. Получив очередной отказ, Вася на обратном пути зашёл в ювелирную мастерскую, где встретил своего давнего знакомого, с которым они пересекались ещё в студенческие годы. Борис, как и Вася, окончил филологический факультет и теперь трудился над переводами.
- Это более прибыльно и менее затратно! - похвастался он в разговоре. - Не надо ничего самому изобретать, придумывать. Сделал качественный перевод и получил хороший гонорар. Сам себе начальник, да ещё и при деньгах!
- Как это? - не сразу понял Василий. - А что ты здесь делаешь?
- Числюсь, - спокойно ответил Борис, намекая на запись в Трудовой книжке. - Не хочешь поработать со мной? - будто в шутку, спросил он.
- Хочу, - не растерялся Вася. - А можно?
- Ты немецкий хорошо знаешь?
- Более чем!
- Тогда приходи завтра вечером ко мне домой! - пригласил товарищ. - Посмотрим, на что ты способен?
До сих пор мешавшие ему устроиться в жизни годы, проведённые в плену, теперь оказались подспорьем. Работая на ферме в Германии, Василий хорошо научился говорить по-немецки. Кроме того, он часто читал газеты, принесённые ему хозяйкой. Навыки ещё не забылись. Он с лёгкостью справился с переводом. Борис предложил ему ещё несколько текстов. С тех пор Вася стал зарабатывать, делая переводы с немецкого на русский и наоборот. Пётр Кузьмич договорился с Отделом кадров на заводе, чтобы оформить его, как полагается. Марфа работала в детском саду. Всё вроде бы только наладилось, и вот... как гром среди ясного неба, трагическое известие.
Придя на завод, Пётр Кузьмич собрал рабочих на траурный митинг. Он говорил много и от души, веря в те обещания, которые давал, стоя у портрета вождя: «Недалеко то будущее, за которое отдал свою жизнь товарищ Сталин. Мы, советские люди, выполним задачу, которую он поставил перед нами: построим коммунизм». Люди аплодировали, кивали в знак согласия, плакали... Нескоро всё успокоилось, но жизнь продолжалась.
Пётр Кузьмич не зря волновался и горевал по ушедшему "руководителю" и ушедшей вместе с ним эпохе. Через несколько месяцев его сняли с занимаемой должности. От переживаний у него случился инфаркт. Некогда здоровый крепкий мужчина превратился в больного беспомощного человека. Никакие уговоры не помогали. Пётр Кузьмич чах на глазах. Зимой тысяча девятьсот пятьдесят четвёртого года его не стало. Он так и не смог смириться с приходом новой власти и новым укладом. Анна Васильевна полностью погрузилась в воспитание внучки. Только Тонечка не дала ей уйти вслед за мужем.
В отличие от отца, Василий быстрее адаптировался к новому веянию времени. Как и многие другие, он отметил, что жизнь стала спокойнее. Он устроился на работу в редакцию, теперь о его "тёмном" прошлом не вспоминали, да и несколько лет "честного" труда на заводе помогли восстановить ему добрую репутацию. Однако переводы Василий не бросил, они приносили ему хороший заработок. А спустя десять лет его приняли в Свердловское отделение Союза советских писателей, что позволило ему легально заниматься переводческой деятельностью. Антонина окончила школу с золотой медалью и решила пойти по стопам отца.
- Не многовато ли лингвистов на одну семью? - пошутила Марфа, мечтавшая, чтобы дочка выучилась на врача.
- В самый раз! - ответила девушка и поцеловала мать.
Тысяча девятьсот шестьдесят четвёртый год. Город Свердловск.
Василий вернулся с работы позже обычного. На нём не было лица.
- Что-то случилось, сынок? - встревоженно спросила его Анна Васильевна.
Мужчина, не торопясь, достал из портфеля распечатанное письмо и протянул его матери. На конверте обратного адреса указано не было, но с первых строк стало понятно, что письмо пришло издалека. В старательно выведенные аккуратным почерком русские слова периодически вплетались непонятные загогулины.
- Что это? - не удержалась от вопроса мать.
- То же самое я хочу спросить у тебя, - ответил он. - Пётр Кузьмич мне не родной отец?