Анна Васильевна молча хлопала глазами, боясь сказать слово. Все эти годы она с мужем хранила эту тайну, и вот теперь правда вылезла наружу. Отпираться было бесполезно, да и вряд ли сын поверил бы ей. Набравшись мужества, женщина на одном дыхании ответила:
- Пётр - твой отец. Он вырастил тебя, воспитал, вложил свою душу. И хоть по крови вы не родные, он простил мне мой грех и сохранил мою тайну до самой смерти.
- Почему вы мне раньше не сказали?
- А что это изменило бы?
На несколько минут в комнате повисла тишина.
- И кто же мой родной отец? - наконец, спросил Вася и заглянул в письмо. - Кто этот Григорий Аполлонович?
- Он дворянин, сын отставного офицера, - начала рассказывать мать, но сын её перебил.
- Тот самый, который мигрировал в Европу в двадцатом году?
- Да. Мы собирались пожениться. Свадьба должна была состояться через месяц, но незадолго до торжества вся семья уехала из страны. Мне остались от Григория воспоминания... и ты.
- Почему он не взял тебя с собой? - удивился Василий. - Как он мог бросить беременную невесту?
- Он не знал о моём положении. Никто не знал. Всё открылось позже, когда уже ничего нельзя было изменить. А не поехала, потому что не хотела оставлять родителей. Да особо никто и не звал, - с обидой в голосе ответила Анна Васильевна. - Но откуда у тебя это письмо? И кто такая Эмилия?
- По всей видимости, это моя сестра по отцу, - поделился своей догадкой сын. - Она пишет, что её отец, Григорий Аполлонович, лишь перед своей кончиной рассказал ей о том, что когда-то бросил невесту в России. Возможно, на этом история и закончилась бы, но Эмилия вышла замуж за Григория Воронцова, того самого врача, который спас меня во время войны. А недавно она узнала от своей свекрови обо мне и решила написать. Письмо пришло на наш старый адрес в Ленинграде, который я оставлял Марфе Андреевне. Соседка отнесла его в редакцию, где я работал, и отдала Владимиру. А он, зная, что мы уехали в Свердловск, нашёл меня по своим каналам.
- Воронцовы... - попыталась припомнить Анна Васильевна. - Знала я одних Воронцовых. На своём первом и последнем балу я была представлена графу Григорию Александровичу, его супруге и двум сыновьям. Старший Василий на тот момент был женат и готовился стать отцом.
- Так это, наверное, и есть Василий Григорьевич и Марфа Андреевна, у которых я жил на ферме в Германии, - предположил Вася. - Графиня рассказывала, что они уехали вместе с семейством брата мужа. Кажется, его звали Иван.
- А Иван, - продолжила вспоминать Анна Васильевна события полувековой давности, - только-только женился на княжне Марии. Говорили, что её выдали замуж насильно. Она ждала предложения от другого, но так и не дождалась. А младший сын графа Воронцова был слаб здоровьем, поэтому невесты не торопились выходить за него. Чтобы не остаться в старых девах, Марии пришлось согласиться на брак с Иваном. Но, насколько я знаю, детей у них не могло быть.
- Марфа Андреевна рассказывала, - теперь уже припомнил Вася, - что брат её мужа после переезда в Германию тяжело заболел и умер, оставив Марию вдовой. Но уже через год она снова вышла замуж за русского мигранта и уехала с ним в Польшу.
- Я правильно понимаю, - уточнила мать, - этим русским мигрантом оказался мой Гриша? То есть, Григорий Аполлонович?
- Похоже, что да, - подтвердил Вася. - Эмилия пишет, что родилась в Польше в тысяча девятьсот двадцать пятом году. После войны она уехала в Германию, где познакомилась с Григорием Воронцовым, на их манер его звали Герхард, и вышла за него замуж.
- Надо же! - удивлялась Анна Васильевна. - Как переплелись судьбы! Во всей Европе она нашла сына именно графа Воронцова!
- Наверное, мигранты стараются держаться поближе друг к другу, - предположил Василий.
- Наверное, - согласилась мать. - Сначала уехали, а теперь ищут корни на исторической родине. Жили мы без них и не тужили! Зачем ворошить прошлое?
- Если бы не это письмо, я никогда не узнал бы, что мой родной отец - дворянин, - сказал он. - Теперь я понимаю, почему никогда не разделял взглядов отца: я - чистокровный представитель буржуазии!
Анна Васильевна насторожилась.
- Ты не обижаешься на меня за то, что столько лет держала тебя в неведении? - спросила она.
- Нет. На что мне обижаться? Ты распоряжалась своей жизнью, как считала нужным. У меня была полноценная семья: мать, отец. Я никогда не чувствовал себя чужим или лишним. Отец ни разу не дал мне повода усомниться в том, что я ему не родной.
- Да он и сам узнал об этом не сразу. Мне пришлось сознаться ему в своём грехе в тот день, когда ты привёл в наш дом Марфу.
- А она здесь причём?
- Марфа - дочь Петра.
- Вот это новости!
- Когда отец повёз её к родителям, то выяснилось, что с её матерью Евдокией он был когда-то в близких отношениях. Наши с ней истории чем-т о схожи: мы обе - брошенные невесты, и обе вышли замуж не за отцов своих детей.
- А Марфа знает?
- Да. Она стала случайным свидетелем нашего с Петром разговора.
- Но почему она ничего не сказала мне?
- Не осмелилась. Это была не её тайна. Она не хотела брать на себя такую ответственность.
- Столько лет знать и молчать! - словно самому себе проговорил Вася. - Получается, я один жил в неведении? Все кругом всё знали, кроме меня!
- Что уж теперь об этом говорить?! Ты на жену не серчай! Она - не со зла, уберечь тебя хотела от лишних волнений. Ей тоже было нелегко узнать, что её родной отец бросил её мать и женился на другой. Но Марфа простила его. И ты прости!