Дома меня ждала картина Репина «Приплыли». Все домочадцы, включая шестилетнюю сестрёнку, с изумлением уставились на мою разбитую физиономию и испачканную одежду.
- Надо же! – только и сказала мать, всплеснув руками.
- Ты чего, жиган, - открыл за ней рот отец, - подрался?
- Пришлось, - ответил я, разуваясь.
- Сашка, а чего у тебя глаз такой чёрный? - подбежала ко мне Танюха, указывая пальцем на синяк.
- Он его покрасил, - ответил за меня Серёга.
Он был уже одет и собрался идти на тренировку.
- Зачем? – не поняла она.
- В клоунов играл.
- В клоунов? – удивилась Танюха и обратилась ко мне за подтверждением. – Правда, Сашка? Ты в клоунов играл, да?
- Ага, - соврал я и осторожно, не делая резких движений, снял с себя курточку.
Мать забрала её и понесла на кухню отмывать. А я прошёл в детскую. Танюха увязалась за мной следом:
- Сашка, а что это за игра такая?
Братела же, ни слова не говоря, обулся, взял сумку с формой и банными принадлежностями и вышел.
- Сашка, ну, расскажи что эта за игра в клоунов? – продолжала приставать ко мне сестрёнка.
- Отвали, - грубо отмахнулся я от неё.
- Пап, а Сашка не хочет мне про игру рассказать, - сразу побежала она ябедничать отцу.
- Не мешай ему, пусть отдохнёт, - сказал он ей на это, - иди лучше поиграй с Мишкой.
Мишка или Михал Потапыч, как в основном все его у нас называли, был большим плюшевым медведем. Ей его подарили на второй день Рождения, и с тех пор это была её любимая игрушка.
- Пап, ну, скажи ему, - стала канючить Танюха.
- Когда-нибудь он сам тебе расскажет, - пообещал он ей, - а сейчас не мешай. Дай ему отдохнуть, хорошо? - затем повернулся ко мне. – Есть-то будешь, жиган?
- Нет, - буркнул я.
Какая тут еда, когда зубы шатаются. Как ими жевать-то? Ещё вывалятся, не дай бог. Что тогда делать?
Когда Танюха убежала в зал играть со своим Михал Потапычем, отец подошёл ко мне и осторожно разлепил веки распухшего глаза.
- Вроде, целый, - констатировал он, осмотрев глаз, и облегчённо вздохнул.
Тут в комнату вошла мать и, причитая, стала крутиться вокруг меня.
- Да не переживай ты так, жен, - успокоил её отец. – Подумаешь, синяк. Заживёт. Лучше приготовь холодную воду и тряпки - компрессы делать.
Часа три спустя, когда я сидел за столом в детской комнате и, приложив к глазу холодную тряпку, читал книгу, в окно тихо постучали. Отодвинув штору и тюль, я разглядел в темноте брателу.
- Выйди, - сказал он.
Я кивнул, дав понять, что услышал его, и пошёл в коридор одеваться.
- Ты это куда? – с тревогой спросила меня мать, корпевшая в зале над своими поурочными планами.
- В туалет, - ответил я и, обувшись, выскочил в подъезд.
На крыльце меня ждали Серёга с Сенькой.
- Ну, рассказывай - кто, - без всяких предисловий приказал мне брат.
И я рассказал, как побил Локтю, заступившись за девчонок, и как тот со своими дружками расправился со мной.
- Ничего, Санёк, завтра мы с ними разберёмся, - заверил меня Сенька.
- Завтра я не смогу, - сказал ему Серёга. – Много дел накопилось, придётся в общаге ночевать. Давай послезавтра.
- Да мы и без тебя справимся, не волнуйся, - успокоил его Сенька. – Такие вещи нельзя затягивать. Это надо делать сразу, чтобы они не успели возомнить себе, что им всё позволено. Так что завтра я с ребятами загляну в школу.
Он мог позволить себе «заглянуть» безбоязненно в школу, хотя и жил на Карла Маркса. Его брат Вовка был намного его старше и давно уже пришёл с армии. Невысокого, как их мать, роста, широкоплечий и довольно здоровый парень. В своё время он немало покуролесил и на Дальних Горах, и на Северном посёлке, и у школы, поэтому в этих районах его до сих пор помнили, уважали и боялись. Так что, что было проблематично для простого смертного «карламарксовца», для Сеньки не составляло труда.
- Только Локтю не трогай, - попросил я его. – Я с ним сам разберусь.
- Ух, ты! – удивился он и, хлопнув меня по плечу, отчего я присел от пронзившей меня под лопаткой боли, добавил. – Молодец, Санёк! Это по-пацански. Одобряю!
На этом мы и разошлись.
Когда пришла пора укладываться спать, братела, чтобы не мешать мне, ушёл спать в зал, к Танюхе на диван. Поначалу, когда я лёг в кровать, было ничего, терпимо. Прохладное одеяло и простынь остудили разгорячённое тело и притупили боль. Но позже, когда я расслабился, побои дали о себе знать бесконечно ноющей болью. Вряд ли я бы уснул этой ночью, если бы отец не вспомнил о таблетках. Он сунул мне две таблетки анальгина и одну аспирина и дал запить тёплой водой. Это, конечно, не снотворное, но, когда боль утихла, я уснул моментально.
А утром к нам примчалась Люся. Маманя перед работой забежала к ней и сообщила ей о моём мордобитии. Пришла не одна, с подругой-терапевтом, чтобы та меня обследовала. Благодаря холодным компрессам, опухоль на глазу немного спала, и я даже смог чуть-чуть приоткрыть веки. Губы тоже уже не пугали своими размерами. Но врачиха всё равно цокнула от удивления, когда меня увидела.
- Н-да, - резюмировала она, обеими руками раскрыв веки, - не повезло глазу.
Она была права, этому глазу почему-то постоянно не везло. Первый раз ему досталось, когда я был ещё дошкольником.
Как-то раз меня попросту забыли забрать из детсада. Вернее, родитель-то помнили, но они уехали на день рождения к дяде Васе, двоюродному брату отца, и наказали сделать это Серёге. Ну, а тот заигрался и забыл.
На улице было тепло – то ли начало сентября, то ли конец весны, - и воспитательница выпустила нашу группу погулять. И вот всех разобрали, я один остался. Бегаю по двору, сам с собой играю. А во дворе этом между берёз были посажены яблоньки, и росли на них ранетки. Мелкие, мелкие, с горошину величиной. Даже когда они были красными и, казалось бы, спелыми, на вкус они были такими кислыми, что от этой кислятины само по себе перекашивалось не только лицо, но и всё тело.
Шло время. Воспитательница моя уже начала проявлять беспокойство. Ей же тоже хотелось домой. А вдруг за мной вообще никто не придёт? Что тогда делать-то? Не ночевать же здесь? Она уже начала помаленьку на меня ворчать недовольно, будто я виноват в этом, когда перед нами предстал запыхавшийся Серёга. Вспомнил всё-таки, злодей!
Я, разумеется, обрадовался и счастливый побежал к нему навстречу. И с разбегу ткнулся правым глазом в ветку склонившейся яблоньки. Боль была сильная. Конечно, были и рёв, и слёзы и сопли, и охи с ахами. Хорошо, братела не растерялся и сразу утащил меня в шахтовый здравпункт, где работала наша тётка Люся и где нас все знали как облупленных. Люсина подружка, спец по глазам, осмотрела мой пострадавший глаз, почистила его, затем закапала, а после наложила мазь, сверху тампон и перебинтовала. С лёгкой руки Серёги ко мне тут же приклеилось прозвище Одноглазый Джо. И хотя повязку мне сняли уже на следующий день, это прозвище преследовало меня ещё недели две.
Второй раз ему не повезло в классе третьем. Не помню с чего это мы вдруг решили камнями в друг друга кидаться. Никогда раньше этим не увлекались. А тут что нашло? Затеяли перестрелку. Кинут в тебя камень, ну, а ты стараешься от него увернуться. Не смог – сам виноват. Потом берёшь камень и кидаешь в противника. Попал – молодец, промазал – значит, мазила. Ну, и в таком духе. И тут Витька Боин, самый старший тогда из нас, как запульнёт в меня камнем. Я даже среагировать не успел, как этот камень угодил мне в глаз.
Опять слёзы, сопли. Прибежали мои родители, так как дело происходило около нашего барака. Снова охи, ахи, ругань. Снова Люськин здравпункт. Слава богу, оказалось, ничего страшного. Камень попал куда-то в верхнее веко. В общем, я отделался синяком.
И вот теперь получил по глазу в третий раз…
- Думаю, ничего серьёзного, - сделала из увиденного вывод доктор и посмотрела на отца. – Но когда заживёт, всё же лучше показать его окулисту.
- Хорошо, - сказал отец.
- На всякий случай, - пояснила она.
- Я понял.
Потом она внимательно осмотрела моё лицо, покрытое синяками тело, ощупала рёбра и после заставила покрутить руками и сделать приседание. Последнее я исполнил с трудом, так как ноги не желали гнуться.
- Ну, что ж, - констатировала она, снова обращаясь к отцу, - множество ушибов мягких тканей, но не смертельных. Заживут за неделю. Рёбра не сломаны, руки и ноги – тоже.
Затем она взяла в руки мою голову и потрясла её, прямо как я свою копилку, чтобы услышать звон монет.
- Ну, в глазах двоится? – поинтересовалась она у меня, прекратив трясти.
- Да, - признался я, но о том, что в голове шумит, говорить не стал. Не знаю почему.
- Так, Николай, - объявила она отцу, - жить он будет. Но у него лёгкое сотрясение. Надо будет полежать ему пару деньков. Я дам таблетки, пусть попьёт. Люся, - обратилась она к моей тётке, - ты взяла бодягу?
- Конечно, - ответила та.
- А капли в глаз?
- Даже пипетку, - засмеялась та. – А то у Чебышевых сроду ничего нет.
- Так уж и ничего? – улыбаясь, возразил отец.
- В прошлый раз у меня голова разболелась, так я у них даже цитрамона не нашла, представляешь? - пожаловалась Люся подруге, вытаскивая из сумки медикаменты.
- Не там искала, - парировал отец.
- Сама виновата, - заявила ей тётка. – Ты же медик, могла бы и принести родственникам чего-нибудь.
- Точно, - согласилась с ней Люся, - надо принести.
- В общем, так, Николай, - доктор поднялась со стула, забрала у Люси лекарства и протянула их отцу, - вот это капать в глаз три раза в день, а бодягу мазать на синяк.
Прежде чем уйти, она показала ему, как надо закапывать в глаз. Для губ она дала мне другую мазь.
- Мажь каждый час, быстрее заживут.
Продолжение следует...
Автор: Александр БЕЛКА
Источник: https://litclubbs.ru/articles/43429-privet-svet-16.html
Содержание:
Понравилось? У вас есть возможность поддержать клуб. Подписывайтесь, ставьте лайк и комментируйте!
Публикуйте свое творчество на сайте Бумажного слона. Самые лучшие публикации попадают на этот канал.
Читайте также: