В книге Владимира Шигина «Герои русского броненосца», глава «Этот неистовый Бирилев» начинается с воспоминания современника: «Каждый вечер безумец точил свою видавшую виды саблю, а когда смеркалось, надевал мундир, фуражку и бесшумно спускался в сад. Далеко в глубине зарослей под лунным светом угадывался поросший чертополохом холм. Туда крадучись он и пробирался. Когда же до холма оставалось несколько десятков метров, безумец вытаскивал саблю и с криком «За мной ребята!» бросался вперед, безжалостно кромсая налево и направо заросли бурьяна. Слыша этот боевой клич, дворовые крестьяне привычно крестились – никак “наш“ снова на бастион воевать пошел. Устав от атаки, безумец приходил в себя, а потом также бесшумно возвращался в дом. Разоружившись, он долго смотрел на висевший на стене портрет улыбающейся молодой женщины, и скупые слезы текли по его впалым щекам» [8.C.6].
Кто же этот неистовый Бирилев?
Бирилев Николай Алексеевич (Бирюлев) родился 9 декабря 1829 года в сельце Бирилево Тверской губернии, Калязинского уезда. Отец мелкопоместный дворянин Алексей Иванович Бирюлев, мать Степанида Ивановна. Хозяйство было небогатое, жили скромно. Мальчиков в семье было трое: Николай, Алексей и Михаил. Самой младшей была сестра Анна. Когда пришла пора определять детей на учебу, а связей в столицах не было никаких, то их отдали в Морской корпус. Все в будущем стали морскими офицерами.
В августе 1847 году, Николай Бирилев, выпущенный мичманом из Морского кадетского корпуса в Черноморский флот, до 1851 г. на разных судах крейсировал у восточного берега Черного моря. Особенно доставалось в осенне-зимних крейсерстваху кавказского побережья, где наши суда сторожили контрабандистов.
Характер у Николая Алексеевича был непоседливый, поэтому в его послужном списке меняются только названия судов: фрегат «Кагул», линейный корабль «Селафаил», пароход «Боец», пароход «Эльборус», корвет «Пилад» и пр. Он считал, что не стоит киснуть в гавани, когда вокруг происходит столько интересного.
В апреле 1953 года Бирилева произвели в лейтенанты. Своей храбростью и отвагой он понравился контр-адмиралу Панфилову и тот взял его к себе флагофицером. Всю весну и лето вместе с Панфиловым Бирилев менял корабли. С объявлением войны с Турцией хлопот прибавилось. Затем началась блокада эскадрой Нахимова турецкой эскадры в Синопе и знаменитый бой с турецким пароходом «Парваз Бахри». Бирилеву было велено возглавить абордажную команду «Крыма». С саблей на боку и двумя пистолетами за поясом, лейтенант расхаживал по палубе парохода, надеясь, что и сегодня ему выпадет шанс отличиться. При своей импозантной внешности, фуражка на затылке, на лбу пышный чуб, воротник шинели поднят, на шинели белый Георгиевский крест, а на боку кривая турецкая сабля, он никого не боялся, говорил, что думал, невзирая на чины и звания и был уважаем матросами. Когда Н.А. Бирилев принял команду над броненосным крейсером «Александр Невский», считали, что «… то, что на замену прислан сам Бирилев – награда немногим меньше самого Георгия! Значит, правильным кораблем новый «Невский» получился. Достойным одного из лучших капитанов. Служить под началом Николая Алексеевича точно будет не скучно!» [2. С.292].
За Синопское сражение Бирилев по представлению Нахимова был награжден орденом Святой Анны 3-ей степени с бантом, за то, что находясь при контр-адмирале Панфилове «с отличным присутствием духа и точностью» исполнял его приказания. Его назначили адъютантом командира 1-ой бригады, 4-ой флотской дивизии контр-адмирала Панфилова. Это было значительное повышение. Затем последовало назначение старшим офицером на линейный корабль «Ягудиил», но Бирилев выпросил у Нахимова отправиться в Севастополь, где был назначен заведующим аванпостами против бастиона № 3. В его послужном списке написано: «Поступил в состав Севастопольского гарнизона с назначением заведовать аванпостами против бастиона № 3 21 сентября 1854 года» [6. С.49].
О вылазках Бирилева и его охотников ходили легенды. «Во всю осаду Севастополя, заведуя цепью охотников, постоянно по ночам тревожил неприятельские аванпосты вылазками, между которыми были наиболее замечательны: с 19 на 20 декабря командовал ночною вылазкою против горы Резня, где французы начали укрепляться; отбив у них ретраншаменты, разрушил их и взял в плен шесть человек рядовых. В ночь с 19 на 20 января, имея 275 человек охотников и 80 человек рабочих, командовал вылазкою против той же горы, укрепленной французами. В ночь с 10 на 11 марта, имея под командою 750 человек охотников и три роты Охотского егерского полка в резерве, составлял правый фланг большой вылазки с Малахова кургана, под главною командою генерал-лейтенанта Хрулева; атаковал Зеленую гору, занял всю правую параллель, со всеми ее батареями, заклепав восемь 36-ти ф. пушек-карронад, и срыл до основания батарею в 10 орудий, причем взял в плен начальника инженерных работ, 1 офицера и 25 рядовых» [7. С.235-236]. Особую ценность представляли 500 штук лопат, которые он захватил при отступлении. Эти лопаты во время Крымской войны очень ценились в Севастополе. Они позволяли вести активную минную войну. За эту вылазку награжден Золотой саблей с надписью «За храбрость».
Его отличала отчаянная храбрость и везение. Когда он попал под бомбардировку, в гарнизоне из 22 орудий осталось два. Потери в людях исчислялись сотнями, но все вылазки Николая Алексеевича были дерзкими и удачными. Не сразу, а постепенно под его началом сформировался отряд самых отчаянных храбрецов, тех, кому и сам черт не брат. Вскоре о Бирилеве и его сорванцах уже заговорили в гарнизоне. Почти каждую ночь – бой, почти каждую ночь – победа. И во главе этой отчаянной братии сам Бирилев. Походная кавалерственная дума ордена св. Георгия во главе с П.С. Нахимовым признала лейтенанта Бирилева достойным ордена св. Георгия. Он был также удостоен ордена св. Владимира с мечами. В приказе № 316 отмечается, что «Кавалерственная Дума, сообразив таковые подвиги лейтенанта Бирюлева с статусом военного ордена великомученика и победоносца Георгия, признает его, Бирюлева, достойным награждения ордена Св. Георгия 4-ой степени, на основании статьи 10 пункта 2 и 15» [9].
Впоследствии Николай Алексеевич еще не раз отличался в вылазках, был награжден орденом Св. Анны 2-ой ст. Император Николай, по получении донесения князя Мышкина об очередной вылазке лейтенанта Бирилева произвел его в капитан-лейтенанты и назначил своим флигель-адъютантом.
26 марта 1855 года Николай Алексеевич был послан курьером к императору Александру II с письмами от князя Горчакова М.Д.
«Редко хозяину земли русской удавалось обрести хорошее настроение, но письмо из военного Крыма несколько утешило его. Да к тому же офицер-фронтовик произвел впечатление на государя, его остроумные и красноречивые рассказы о жизни в осажденном Севастополе разряжали дворцовую обстановку, приближенные к царской особе смотрели на Бирилева, как на героя. Он таким и был», – вспоминают современники [3. С.34].
Один из французских офицеров с уважением писал:
«Ночные стычки происходят под руководством Бирилева, он действительно выказывает храбрость и неустрашимость выше всякой похвалы; вот почему, несмотря на весь вред, который он нам наносит, он пользуется большим уважением между всеми французскими офицерами и даже солдатами. Если мне случилось встретиться с Бирилевым в траншее, я бы желал вступить с ним в смертельный бой один на один, но если я встречу вне поля брани, то пожму ему руку» [6. С.26].
Вернувшись в бастион, во время подготовки новой вылазки с 5-го бастиона на кладбищенскую высоту при рекогносцировке Бирилев был тяжело контужен пулей в голову. Хирург Пирогов рекомендовал лечиться в Германии в Висбадене. Лечение было долгим и трудным. Немецкие врачи никаких гарантий не давали. Диагноз: травматическая эпилепсия.
После лечения Бирилев поспешил в Москву, где было чествование героев Севастополя, а оттуда отправился в Петербург, где его назначили на яхту «Королева Виктория». Служба на яхте его не устраивала, и он был определен старшим офицером корабля «Выборг».
К тому времени в России назрела необходимость дальних плаваний судов российского флота и Бирилев добивается своего перевода на один их корветов, готовящихся к дальнему плаванию. Из воспоминаний историка А. Беломора видим, что тихоходные корветы в то время были: «действительными боевыми единицами». Известный храбрец Бирилев у матросов «Посадника» пользовался непререкаемым авторитетом. В кругосветном плавании Бирилев оказался впервые, но его энергичный характер и здесь пригодился. Побывал в Китае и Японии. Под Нагасаки служба корвета стала устраиваться основательно. Построили береговую базу в деревне Инаса и даже небольшой сухарный завод, заодно дом для офицеров и хорошую баню.
В 1861 г. произошел инцидент, связанный с пребыванием в Цусиме русского военного корабля. Корвет, «Посадник» которым командовал Николай Алексеевич Бирилев, во время плавания получил повреждение, и капитан решил произвести его ремонт. Княжество Цусима разрешило провести эти работы и даже снабдили экипаж овощами и рыбой. Закончив ремонт «Посадник» покинул бухту Осаки-ура, зашел в Имосаки и стал на якорь. Экипаж приступил к строительству казармы, и по всему было видно, что они готовились к длительному расквартированию. По прибытию в Цусиму Бирилев заявил, что он хотел бы вручить главе княжества послание русского императора в связи с готовящимся нападением англичан и обязательно встретиться с ним. Встреча состоялась, но японцы обеспокоились присутствием на острове иностранцев. Прибывший уполномоченный вежливо потребовал ухода русских, но Бирилев отклонил требование и заявил, что «без приказа начальства из Цусимы ни за что не уйдет». Он предложил японским властям взять этот участок земли в аренду. Это было его самоуправство. Русское правительство желало лишь охранять Цусиму от честолюбивых замыслов Англии. 7 сентября Бирилев на «Посаднике» покинул Цусиму, провожаемый на лодках многочисленными должностными лицами. На этом инцидент был исчерпан.
Младшая сестра Бирилева Анна училась в Смольном институте. Её близкой подругой была Мария Тютчева. Когда началась оборона Севастополя и газеты стали публиковать описание подвигов старшего брата Анны, подруги запоем читали эти статьи: первая с гордостью, вторая – с восхищеньем. В газетах писали: «Велики были подвиги храбрости и самоотверждения, совершенные на вылазках защитниками Севастополя. Они были все храбры: каждый офицер был Бирилев, каждый из рядовых Шевченко. Да будут же примером грядущим поколениям Русского народа известные и неизвестные герои славной Севастопольской обороны, пока перед лицом мира красуется великая, могучая Россия» [6. С.6]. В Севастопольскую гавань эскадра входила при огромном стечении народа и несмолкаемых криках «ура».
Именно тогда Бирилев стал для юной романтической Мари идеалом рыцаря без страха и упрека, идеалом настоящего мужчины-героя. В те дни Анна познакомила брата со своей подругой. Встреча Николая и Марии была короткой, но именно тогда зародилась взаимная любовь.
Затем была долгая переписка. Машины письма, перечитанные десятки раз, лежали в секретере командира «Посадника» рядом с секретными документами. Письма Бирилева Мария хранила в специальной коробке, перевитой алой лентой.
В книге Шигина «Герои русского броненосного флота», есть такие строки.
«– Чем занимается ваша сестра Мари? – спрашивала свою фрейлину Анну Тютчеву императрица Александра.
– Она безнадежно влюблена во флигель-адьютанта Бирилева, – отвечала та.
– О, это была бы прекрасная пара! Как вы полагаете? – улыбнулась императрица» [8. С.12].
Но в воспоминаниях Петра Николаевича Дурново, мы видим Николая Алексеевича в другом свете:
«Флигель-адъютант Бирилев, Севастопольский герой, был добрый человек, но без всякого воспитания и образования и, несмотря на свою доказанную храбрость, был самый пошлый человек. К несчастью М.Ф. Тютчева (младшая дочь поэта, девица умная, образованная, очень милая и с такой возвышенной натурой) влюбилась в него. Самая его пошлость принималась ею за простоту и прямоту храбреца, и даже полная невоспитанность Бирилева ей нравилась, принимаемая как противоположность с банальным лоском светских кавалеров; со мной была очень коротко знакома, почти дружила, и она мне высказала о своем чувстве и о желании выйти за него замуж. Хотя я, зная Бирилева с Морского корпуса, где мы одновременно были кадетами (он вышел двумя годами раньше меня), не делал себе никаких иллюзий на его счет, но все-таки считал его добрым и честным человеком, полагал, что он будет хорошим мужем и, что раз он нравится Марии Федоровне, так это дело вкуса, то нет причины не исполнить ее желания и не дать ему совета искать ее руки. Я это и сделал. Анна Федоровна тоже этому сочувствовала, вероятно, смотря на Бирилева сквозь призму его геройства в Севастополе. Но отец Тютчев был сильно против этого брака и даже раз (я не могу вспомнить без тяжелого чувства сожаления и некоторого даже угрызения совести), он утром пришел ко мне и просил меня повлиять на дочь его против этого брака и постараться, чтобы он не состоялся. Но я в ослеплении думал, что он ошибался в Бирилеве и что его неодобрительное о нем мнение основано на том, что его коробило слышать, как Бирилев ужасно говорит по-французски. «Он не говорит двух слов, за которые не надо бы краснеть. Это, может быть, лев, но, во всяком случае, это не орел». Причем же всякие доводы Марии Федоровне против этого брака с Бирилевым ни к чему не привели; она была в него влюблена и решилась выйти за него замуж» [1. С.71].
Тютчев и его жена были недовольны этим браком. Федор Иванович считал, что если бы он не приехал в Ниццу, то «не было бы этого странного, дикого, ничем не объяснимого сближения моей дочери с теперешним ее мужем. – Что она нашла в нем? Он просто идиот – особливо к вечеру, – мозг его заметно потрясен контузией. Конечно, моя дочь любит его, но любит как дитя, за которым она должна ухаживать. Я не хотел этого брака, но впуталась императрица и дочь моя – Анна, – разумеется, из желания какого-то отвлеченного – помочь влюбленному герою, – тогда как всем это казалось просто непостижимым. Будет ли моя бедная Mary счастлива! Умственная несостоятельность Бирилева и жену мою сокрушает» [3. С.364].
В переписке между Анной и Екатериной Тютчевыми свозит осуждение родителей и желание видеть Марию счастливой: «Они оба – мамá в особенности – глубоко уязвлены в своем светском тщеславии и утверждают, что он дурак, что Мари покроет себя стыдом, решившись на это замужество. <…> И наконец, главное – Мари его любит…» [3. С.364], –писала Анна Екатерине 10/22 января 1865 г.
«Мари любит его за добросердечие и бесхитростность, – писала Дарья сестре Екатерине 10/22 января 1865 г. и тут же сообщала, – Вчера он сделал ей предложение. Она дала согласие. Мамá в отчаянии, папá тоже не одобряет этого решения, но они не сказали ни слова против» [3. С.364-365].
Анна сообщает сестре Екатерине из Ниццы от 12/24 января 1865 года, что вечером к ней явился озадаченный Бирилев со словами:
«Помилуйте, вчера меня благословили, а сегодня мне говорят, что мать умрет, если Мария Федоровна выйдет за меня. Ведь эти вещи делаются тихо, свято, с молитвою, а тут шум какой поднялся» [3. С.366].
Со временем Тютчевы почти примирились с этим браком, и Эрнестина Федоровна 3/15 июня 1865 года пишет Дарье из Петербурга: «Бирилев <…> кажется, очень влюблен в свою жену, но она влюблена в него еще более, это несомненно. Любовь ее не перестает изумлять нас всех – меня, папá и даже мальчиков» [3. С.374]. Несмотря на свое отрицательное отношение к зятю Тютчев иногда гордился своим родством с Бирилевыми, дружил с его умной и образованной сестрой Анной Благово.
12/24 января 1865 года в русской церкви в Ницце Мария Тютчева обвенчалась с Николаем Бирилевым. 30 января 1866 года у них родилась дочь Мария. Тютчев писал М.А. Георгиевской в Москву:
«В прошлое воскресенье, т.е. 30 января, Мария Бирилева в 7 часов вечера родила дочь и, кажется, благополучно. По крайней мере, до сих пор состояние ее удовлетворительно, но сегодня еще только третий день, я знаю по опыту, как в подобных случаях следует остерегаться слишком рано торжествовать победу. Что усилило тревогу неразлучную с таким происшествием, это то, что за два дня до этого бедный Бирилев испытал весьма неожиданно два довольно сильных припадка, свидетельствующие о неослабном, вопреки всем лекарствам, продолжении болезни. Теперь он опять поправился и возвратился, по-видимому, в свое прежнее положение, но повторение припадков без всякой осязаемой причины все-таки не отрадно» [4. С.196].
17 марта этого же года состоялись крестины новорожденной внучки Тютчева. Крестным отцом Марии Николаевны стал сам император Александр II, но 2 мая 1867 года годовалая девочка умерла от дифтерита. Бирилев впал в тяжелую депрессию, от которой не смог оправиться до самой смерти. Вследствие контузии к нему вернулась травматическая эпилепсия, которую не удалось излечить, а в 1868 году эпилепсия перешла в прогрессирующее слабоумие.
Екатерина Тютчева в письме к сестре Дарье описывает состояние Марии:
«… на бедную Мари больно смотреть. Она исхудала, измождена, кашляет, и все ее существо исполнено мрачным унынием, хотя ни в словах, ни в каких-либо внешних проявлениях оно не выражается. <…> Бирилев очень потолстел, а слабоумие его еще усилилось» [3. С.396].
Мария Бирилева, чтобы заглушить боль от смерти дочери в 1870 г. стала сестрой милосердия в Георгиевской общине, а через год открыла сельскую школу, первую в Брянском уезде. Это было двухклассное училище с пятилетним сроком обучения. В школе учились дети крестьян. При школе была библиотека. К сожалению, большая нагрузка, которую она взвалила на свои плечи, не принесла ей здоровья. В 1872 году Мария Федоровна умерла от чахотки в Рейхенгалле и погребена в Петербурге на кладбище Новодевичьего монастыря.
Бирилев вышел в отставку в 1872 г. с производством в контр-адмиралы. Во время службы награжден орденами Св. Георгия IV степени, Св. Владимира IV степени с мечами и золотым оружием, Св. Анны II степени с мечами и императорской короной, Св. Анны III степени с бантом.
Николай Алексеевич умер 5 июня 1882 года в Петербурге и похоронен на Новодевичьем кладбище. В его честь назван остров Бирилева (Тэгудо) [5.C.41]. в Японском море, п-ов Корея.
Литература
1. Бородин А. Петр Николаевич Дурново. Русский Ностардамус. М.: Litres. 2017. С. 71.
2. Владимир Коваленко. Против ветра. Андреевские флаги над Америкой. (Русские против янки). М.: «ЯУЗА», «ЭКСМО». 2011.
3. Литературное наследство. Кн.2. М.: Наука. 1988. С. 372-373
4. Летопись жизни и творчества Ф.И. Тютчева. Кн.3 1861-1873. М.: Индирик. 2012.
5. Масленников Б. Морская карта рассказывает. Изд. 2-ое переработ. И доп./ под ред. Героя СССР адмирала флота Н.И. Смирнова. М.: Военное изд-во. 1986.
6. Морской сборник. № 3, 5. 1855.
7. Общий морской список. Часть IX. Царствование Николая I. (А-Г) СПб, 1897.
8. Шигин В. Герои русского броненосца. М.: ВЕЧЕ. 2012.
9. ЦГА ВМФ, Ф.920, оп.11, д.21, л. 44.
Нифагина Наталья Николаевна,
кандидат филологических наук, специалист по связям с общественностью Брянского государственного инженерно-технологического университета (Брянск)
Материалы Научно-практической конференции «Осмысление наследия Ф.И. Тютчева в XXI веке», Овстуг, 2018 год.