Армейская тетрадь
Посмотрел сериал ГДР и, конечно, вспомнил годы своего пребывания в этой замечательной стране. Мне повезло и при распределении команд, судьба забросила меня в ГСВГ (Группу Советских Войск Германии) в танковые войска. Две недели в Выборге, медкомиссия, получение обмундирования, первая строевая подготовка, первая армейская дружба, первый контакт со старослужащими, да что там говорить, всё было впервые и внове. Другая Вселенная!
По окончанию карантина нас погрузили в машины, отвезли в Пулково, посадили на самолёт, и через два с половиной часа я оказался на аэродроме, близ городка с названием Пархим. Ночь в казарме, первый серьёзный шмон, когда дембеля (ожидающие отправки домой) обыскивали нас на предмет ценных вещей. Но мы внезапно оказали сопротивление, и они ушли, не солоно хлебавши.
Утром нас построили в колонну по четыре, и мы отправились к ж/д станции, где я впервые в жизни увидел немецкие электрички второго класса с вагонами, разделёнными на зоны для курящих и не курящих. Часа два мы катались на этом шикарном поезде, потом нас где-то высадили, и мы ещё час маршировали до учебной части в городке Крампнитц, где в течении полугода мне предстояло постигать науку стрельбы из танка. Слепой жребий распределил меня в роту, в которой учили будущих наводчиков.
Как только мы оказались в казарме, нас всех раздели до исподнего и отправили в баню. А когда мы вернулись в расположение роты, я обнаружил, что часы, подаренные мне отцом на окончание 8 класса, и спрятанные мной наивным под матрац, похищены. Они прошли со мной карантин и не достались никому из дембелей в Пархиме, а тут были просто украдены. «Полёт» с будильником, золотым напылением и дарственной надписью на задней крышке «Сыну, сдержавшему слово». Жаловаться я не стал, но сержанта, который был дежурным, запомнил.
Наличие в часах будильника чуть позже сыграет с воришкой злую шутку, но про это я расскажу в другой раз.
Когда учебка закончилась, всех нас распределили по линейным частям, и я попал в Танковый батальон в Олимпишесдорфе (бывшей олимпийской деревне 1936 года). Полтора года приключений, учений, стрельб, подводного вождения, дружбы и вражды, самоходов и патрулей, мимолётных привязанностей к симпатичным немкам и недолгой любви с дочкой замполита полка. Целая огромная жизнь.
Бывшие казармы Рейха, доставшиеся СССР после раздела Германий, с серым кафелем на полу, с фанерными щитами на стенах, с портретами Министра Обороны и Генсека в кубриках взводов и с огромным количеством тараканов и клопов. Да, в казармах этих тварей хватало, что доставляло неудобство, да такое, что я обожал выезды на учения, где их не было. Не сказать, что мы не боролись. Чистота в казарме была идеальная, продол (центральный коридор) мыли несколько раз в неделю лизолом. Постели меняли каждую неделю, а после стрельб и учений и чаще, но кровососущие жили в простенках, за портретами, под паркетом кубриков, генеральные уборки с ними не справлялись.
Вообще, с клопами и вшами в Германии (и как оказалось не только там, привет Париж) были большие проблемы. Пока я был в учебке, нам занесли с нижним зимним бельём бельевую вшу, и это был привет от немецких друзей, которые осуществляли смену этого самого белья. Еле вывели.
Сейчас уже и не вспомню, кто подал прекрасную идею борьбы с вредным элементом, но идея пришлась по вкусу командованию батальона, и заключалась она в следующем.
Мы все личным составом переселяемся в палатки на газон, благо стояла ранняя осень, а в расположении зажигаются дымовые шашки. Их едкий дым должен был заставить уйти клопов и примкнувшим к ним тараканов. Сказано, сделано.
На всех трёх этажах, в каждом кубрике и в канцелярии с бытовкой зажгли дымовые шашки. Это было эпичное зрелище, жаль, что не оказалось под рукой фотоаппарата, хотя и будь он, но фотографировать часть было запрещено, чай, военная тайна, а не абы что.
Мы сидели в курилке, и смотрели, как из всех окон и дверей валит густейший дым, смеялись, обсуждали какие-то подробности атаки, а потом кто-то крикнул «Смотрите, они как на параде!» Мы подошли к кричавшему и удивились, обалдели, пришли в замешательство, были обескуражены, хотя, конечно, вне всяких сомнений, вы понимаете, что эффект был посильнее рядового изумления. Из дверей казармы стройными рядами, в походном порядке, двумя колоннами, не смешиваясь в хаотичное бегство ретировалось кровососущее воинство и рыжие пруссаки. Одни поворачивали налево, вторые направо, и исчезали в подвальных окнах.
Это было что-то настолько запредельное для нас, что мы реально пребывали в замешательстве, граничащим со ступором. И даже неприятное чувство страха, за возможную месть, начало шевелиться где-то под ложечкой (где бы эта ложечка не была).
Честно скажу, так себе ощущение, когда смотришь на вполне себе осознанную реакцию клопов и тараканов. К такому меня школа не готовила. Но к счастью, вопрос решился откуда никто не ждал. Оказывается, наш замечательный ротный, кто бы мог подумать, несколько недель тому назад написал о проблеме командующему (уж как решился?), а тот выписал из Берлина спецкоманду по решению как раз таких проблем. Не прошло и двух дней с Великого Исхода клопов из казармы, как люди в серых плотных комбинезонах, с глухими масками и баллонами за спиной, обработали всю казарму каким-то волшебным раствором, и до самого моего дембеля я о клопах и тараканах не вспоминал, не считая пары раз, когда волею судьбы оказывался в гостиницах в уютных немецких городках, куда мы ездили оказывать немецким товарищам посильную помощь.
А желтоватый налёт на всём, после дымовой атаки, мы отмывали недели две, но что, теперь-то об этом вспоминать.
