Лет в 15, листая альбом с репродукциями натюрмортов, я обнаружил картину, которая меня и позабавила, и одновременно зацепила – немного комичные в своем трагизме селедки с вытаращенными глазами на столе, покрытом ярко-желтой скатертью, и с лампой на краю. Все вместе это напоминало не столько детский рисунок (интернет-знатоки очень любят сравнивать картины авангардистов почему-то именно с детскими рисунками), сколько аппликацию, намеренно упрощенную по форме.
Другие знаменитые селедки художника Давида Штеренберга (1881 – 1958) были написаны почти одновременно со знаменитой картиной Петрова-Водкина. Они так же аскетичны и, наверное, другой живопись в послереволюционной голодающей России быть не могла. Минимализм, который исповедал Штеренберг, идеально совпал с тяжелейшей ситуацией в стране времен Гражданской войны.
Натюрморты – пожалуй, самое известное в наследии художника. Его портреты мне всегда казались какими-то неуверенными, неестественными, за исключением, может быть трогательной «Тети Саши» с печальным и добрым лицом и «Старика», изображенного на пустынном пейзажном фоне так, словно фигура плывет по воздуху.
Есть у него и удивительные пейзажи (если этот термин применим к таким работам) – почти абстрактные и на редкость лиричные произведения, вошедшие в серии «Фактура и цвет» и «Травы».
Относятся они к концу 1920-х – началу 1930-х годов. Вскоре художника начали «прорабатывать» за формализм и отход от действительности. Но именно в эти годы, несмотря на жесткую критику он создает самые тонкие, самые пронзительные свои вещи. Например, мои любимые «Цветы в стакане», максимально отодвинутые от зрителя, как недоступная радость, невозможный праздник.
В последние годы Штеренберг был практически вычеркнут из художественной жизни страны. Но не из живописи. Художник написал серию работ «Библейские мотивы».
Здесь все тот же предельный лаконизм, к которому теперь добавилась и предельная экспрессивность, заостренность. Что-то похожее я видел у Павла Никонова, замечательного мастера совсем другого поколения, одного из основоположников «сурового стиля». Возможно, это могло бы стать новым этапом для Штеренберга. Смерть помешала этому.
