Действовать нужно было быстро. День сегодня такой: любое промедление может стоить самого ценного – жизни. Вот только, когда началось землетрясение, Платон Иванович был свеж и бодр, в отличие от нынешнего состояния: усталость во всём теле разливалась свинцом, делая руки и ноги неподвижными. Голова кружилась и ныла от удара. Всё сильнее болело плечо, тянуло голеностоп. В целом мужчина ощущал слабость и был готов прилечь вот в этой комнате, закрыть глаза и вздремнуть, чтобы хотя бы во сне не чувствовать боли.
Это было невозможно и смертельно опасно! Сейчас нужно было руководить операцией по спасению оказавших рядом с ним учеников. Да, они физически более подготовлены к суровым условиям, чем многие другие школьники, изнеженные родителями. Да, эти дети больше времени тратят на подготовку к экстремальным ситуациям. Но все они, даже восемнадцатилетний Рома, по сути, ещё дети! Они ничего реально страшного в жизни не видели!
Они справятся со всем, только нужен кто-то, кто подскажет им верное решение. Укажет путь. И Платон Иванович в глубине души боялся, что совершит ошибку или примет неправильное решение.
Помедлив, учитель вернулся к остальным и громко произнёс:
- Все на улицу! Дом треснул!
Да, звук, который показался знакомым и вызвал тревогу – звук треснувших стен. Совсем недавно он слышал его же, находясь в здании школы. Причём даже без толчков трещина продолжала идти откуда-то сверху, удлиняясь и расширяясь. Сомнений не было: этот дом тоже рухнет, вопрос времени. Может, через пять минут, может, через час, может, завтра.
На его призыв покинуть квартиру сразу никто не отреагировал. Ещё бы! Здесь, в тепле и сухости, в спокойной обстановке, все как-то обмякли и расслабились. Возможно, Платон Иванович гораздо больше времени провёл в другой комнате, рассматривая трещину, чем ему самому показалось, потому что, вернувшись, он увидел, что все присутствующие уже утолили жажду и снова расселись по местам, но лица их совершенно изменились.
Восполнив потерю жидкости, некоторые начали терять её снова: тётя Галя смотрела на Платона Ивановича растерянно, а её лицо было заплаканным. У Ани и Даши тоже по щекам катились слёзы. Кирилл, глядя на учителя, беззвучно шевелил губами, как будто что-то говорил. У Ромы брови слились в одну оттого, как сильно парень хмурился. Егор нервно хрустел пальцами и постукивал ногой по полу, Лёня впился руками в собственные волосы, а у Миши в глазах стояли слёзы.
И Платон Иванович понимал их состояние. Перестав волноваться за собственную жизнь, они тут же переключились на волнение за состояние родных. Тем более, все привыкли, что можно позвонить по телефону и всё узнать, а теперь, когда нет возможности просто набрать знакомый номер, чтобы услышать голос или написать сообщение, им вдвойне тяжело. Он по себе знал, как неизвестность убивает. Платон прочувствовал это всё на своей шкуре дважды, и было удивительно, что его это не сломало. Причём учитель сам себе удивлялся: оба раза ему казалось, что жизнь кончена, однако, он продолжал жить, дышать и даже был по-своему счастлив.
Вот только теперь ему больше не за кого переживать, кроме этих детей.
- Да дом ещё от землетрясения треснул, – пожала плечами баба Люся. – Он у нас много лет аварийный. И до этого трещины были, мы сами их подлатываем, своими силами. Авось не рухнет!
- Трещина широкая, – тихо, но грозно произнёс Платон Иванович. – Все. На улицу. Живо! И вы собирайтесь! А я пока сбегаю к соседям!
- Не спеши, торопыга! Послушай меня сперва, – воскликнула старушка, глядя на подскочивших детей. Они тоже были более вялыми, чем во время землетрясения. Устали, перенервничали. – Нет никого! На первом этаже все на работе, я одна дома сижу. На втором – пара семейная, так они в отпуске. Уехали куда-то позавчера. Видела в окошко, как садились в такси с огромными чемоданами. Ильинична, их соседка и подружка моя, в больнице. Её радикулит так скрутил, что она с кровати встать не могла! Ну и Василий, так он тоже на работе. На третьем этаже одна квартира на продажу выставлена, другая сдаётся, но жильцов сейчас нету. Ну а в третьей живёт Мария Михайловна. Только она с начала мая и по сентябрь на даче живёт. Соседний подъезд пуст, их расселили ещё осенью. И мы очереди ждём, хотя чего в нашем доме аварийного? Ну крыша текёт, ну трубы полопались, ну перекрытия между этажами чуть разрушились…
«И правда, что такого? Дом рассыпается! Эка невидаль!» – сердито подумал Платон Иванович.
Старушка говорила неспешно, даже с удовольствием, словно рада была слушателю и возможностью посплетничать. Она явно никуда и не собиралась. Все уже выскочили в подъезд, и Платон стал поторапливать бабу Люсю:
- Собирайтесь скорее!
- Никуда я не пойду, – возразила женщина. – Мой дом – моя крепость! Всю жизнь прожила здесь. Всю! Детей вырастила, внуков вынянчила. Отсюда только на кладбище и никуда больше! Точка!
- Дом рухнет! Вас засыплет!
- Авось не рухнет, – пожала она плечами. – Это моя квартирка! Если её не станет, и меня не станет. Как я без породных стен? А так… обрушится, так и пусть. И я с ним останусь. Всю жизнь здесь… – завела она снова ту же шарманку.
- Егор! – крикнул Платон Иванович. Конечно, он мог бы оставить старушку здесь. Она человек взрослый, и сама решает, жить ей или умереть. Но всё же, делая скидку на возраст, учитель решил, что она может быть не совсем здорова. Или не понимает реальной опасности ситуации.
Может, ошибочно думает, что обрушение дома приведёт к смерти. А что, если она будет мучительной? Долгой? Нет, допускать такое нельзя! Кроме того, Платон Иванович всё ещё чувствовал себя виноватым, что не успел остановить Розу Адамовну. Никто не заслуживает такой ужасной смерти. Никто.
- Что? – Егор Сергеевич заглянул в комнату.
- Выводим, – скомандовал Платон Иванович.
Старушка заверещала и стала отбиваться, но мужчины, взяв её под руки уверенно повели к выходу. Баба Люся сначала перестала сопротивляться, а потом тихо заплакала.
- Ребятушки… Ну что же вы…
В подъезде Платон Иванович выпустил старушку из своих рук, предоставив её опеке учителя информатики, а сам всё же пробежался по этажам, чтобы убедиться, что никого нет.
Никого не было. И это было понятно: если бы в доме кто-то оставался, они бы давно эвакуировались на улицу. Бегать по лестницам с больной ногой оказалось тем ещё удовольствием, и Платон до крови прикусил губу.
Дождь не прекращался, и все выглядели растерянно. Порывы ветра чуть ли не сбивали с ног и валили ещё не поваленные землетрясением деревья. Дом мог рухнуть в любой момент. Да и стоять под дождём было глупо. Нужно было куда-то идти.
- Куда теперь? – на удивление спокойно спросила Светлана. – Мы все замёрзнем и подхватим воспаление лёгких!
- А вон там, за свечками поле, – сказала баба Люся. – Детишки там ещё в футбол играют. Туда идёмте. Если кто спасся, все там. Деревьев там нет, от дома на удалении. Я тоже думала туда пойти, когда трясти начало, да решила, что не дойду. Лучше уж дома сгинуть, в родных стенах, чем…
- Идёмте! – махнул рукой Платон Иванович, взял старушку под руку и с ней направился в указанном направлении.
Он чувствовал внутри пустоту. И его состояние, которое казалось собранностью, на самом деле было близко к оцепенению. Как же хорошо он помнил те ужасы, которые ему пришлось пережить…
Платон зачитался и уснул с книгой в кресле. Можно было бы подумать, что он, выпускник из школы, готовится к сдаче экзамена, но это было не так. Ему в руки попалась интереснейшая книга, фантастика «Голова профессора Доуэля». Он читал допоздна при свете настольной лампы, и уснул с книгой в руках.
А если бы не уснул, всё могло бы сложиться по-другому. Он бы раньше всех почувствовал дым, идущий из соседней квартиры, и разбудил бы родителей. А так…
Его разбудил отец:
- Платон! Платоша! – он буквально вырвал из объятий Морфея сына. – Горим! Скорее! Беги вниз! А я маму разбужу!
Платон ничего не понял. Не успел как следует проснуться. Он начал кашлять, но послушно выбежал из квартиры, столкнувшись на лестнице с другими соседями. Стоял такой шум, топот и крики, что ему было удивительно, как он не проснулся раньше. На улице собралась толпа. Здесь были не только соседи из их подъезда и дома, но собрались и жители из ближайших домов.
Постепенно проснувшись, Платон почувствовал панику и стал метаться в толпе, ища родителей. И был такой не единственный. Многие искали кого-то, звали и находили, а он раз за разом испытывал тревогу всё сильнее и сильнее…
- Платон Иванович! – раздался сзади громкий крик. Мужчина слегка встряхнул головой, возвращаясь в реальность. Он остановился и оглянулся: тётя Галя сидела на дороге, била кулаками по земле. Возможно, что-то кричала, но из-за шума дождя и ветра её было неслышно. А рядом, совсем растерявшись, стояли Миша и Игорь.
Подойдя ближе, учитель понял, что так оно и есть: у женщины началась истерика.
- Сын… А муж?.. Все, все погибли? – смог расслышать Платон. Женщина мотала головой, опущенной вниз. Подняв её на ноги (при этом больно дёрнув больное плечо), Платон слегка встряхнул буфетчицу и дал ей лёгкую пощёчину. Женщина уставилась на него с изумлением, но уже вполне осознанно.
- Идёмте! Найдём других людей, может, что-то узнаем!
Учитель видел, что тётя Галя не совсем понимает, где находится. И как будто бы даже не чувствует, что насквозь промокла, а холодные капли продолжают падать с неба. Она молчала, но не сопротивлялась, когда Миша с Игорем повели её за руки.
Остаток пути преодолели быстро. И какое облегчение было увидеть людей! Их было немного, и они стояли, скучковавшись, кое-как прикрываясь какой-то плёнкой. Платон Иванович и Егор Сергеевич двинулись к ним первыми.
Увидев их, стоявшие тоже пришли в движение. Сразу началось нервное оглядывание друг друга: не родные ли пришли? Может, кто-то знакомый спасся?
- Вы из этих домов? – спросил Платон у женщины, стоявшей ближе к нему, и указал на «свечки».
- Да. А вы откуда взялись?
- Из школы.
- Из школы? – ахнул кто-то из присутствующих. – Кто-то смог выжить? Мы видели, что она рухнула…
- А мы выбрались и стояли рядом, – сказал Ромка. Он всё ещё хмурился.
- Нет, вас не видели. Пыльно было очень! Но мы с мужем позвонили в 112 и в скорую, и пожарным. Трубку взяли только в 112. Непонятно только, когда уже придёт помощь?
- Мы все сюда вышли, – заметил пожилой мужчина. – После первых же толчков сначала во двор выскочили. Потом сюда на поле пришли.
- Это было уже после того, как один дом рухнул, – всхлипнула молодая девушка с маленьким ребёнком на руках.
Все говорили враз, пытаясь одновременно рассказать, как спасались, и выпытать, не знают ли они что-то об их родственниках и друзьях. Кричали имена и фамилии, не обращая внимания, что все, кто выбрался из школы, были и так здесь.
Платон Иванович смог выстроить в голове картину событий. Та «свечка», что рухнула, пострадала первой и превратилась в груду камней практически моментально. Выбраться никто не успел. Пока не начался дождь, местные своими силами пытались вытащить людей, и сюда стеклось большое количество выживших из ближайших домов. Часть, кто не мог помочь, ушла на это поле. Когда начался дождь, люди стояли ещё на улице и пытались разбирать завалы, но из-за плохой видимости и похолодания, многие спрятались в уцелевших дома.
Слушая, Платон отчётливо видел то, что осталось в далёком прошлом. Себя, совсем юного, рассвет, суетящихся, напуганных людей. Он слышал плач и крики людей. И даже видел себя как бы со стороны, пробирающегося сквозь толпу с криками:
- Мам? Папа?
Никто не отзывался, и Платон ловил на себе сочувственные взгляды.
Он нашёл родителей, спустя почти сутки. Их увезли на скорой, но скончались они ещё по пути в больницу. Как ему объяснили, у них было серьёзное отравление угарным газом. Тот день перевернул всю его жизнь!
Платон Иванович оглядел своих учеников, активно включившихся в разговор. Им тоже было интересно, не знают ли стоящие здесь люди что-то об их родных. На всех сверху лил и лил дождь, дул ветер. Вот только холода никто не чувствовал, потому что страх услышать то, что они не хотят услышать, вытеснял все прочие чувства.
Учитель ничего почти не слышал. Он напряжённо думал, что кто-то из его учеников сегодня, возможно, остался сиротой. И эта мысль причинила ему сильную боль. Гораздо сильнее, чем причиняли физические травмы.
Продолжение 👇 Предыдущая часть 👈
