Авторское название главы 2:
МАО ЦЗЭДУН – КАССАНДРА СОВЕТСКИХ ЛИДЕРОВ
1
Смена вождей
В марте 1953 года, получив известие о смерти Сталина, Мао Цзэдун не приехал на его похороны.
Это – известный исторический факт. Распространились слухи о нездоровье главы КНР, которые хоть как-то объясняли его отсутствие на помпезной траурной церемонии в Москве, где собралось большинство руководителей социалистических стран и лидеров коммунистических партий всего мира. Сегодня можно делать любые предположения на этот счет, так как уже никто точно не скажет, в чем на самом деле заключалась причина такого шага Мао.
Анализ последующих действий «хозяина» Поднебесной подсказывает, что наиболее близка к истине версия известного советского китаиста, дипломата, историка и писателя Н.Т. Федоренко. По его мнению, Мао Цзэдун, дождавшись смерти Сталина, решил, что настает его звездный час. Он готовился заступить на освободившееся место лидера международного коммунистического и национально-освободительного движения (Федоренко Н.Т. Между Сталиным и Мао // Аргументы и факты. 1998. № 41, с. 15).
Момент был удобный. Корейская война, несмотря на ее ничейный исход, укрепила позиции Китая в мире и авторитет Мао Цзэдуна. Для Сталина в разгар той войны было важно, чтобы конфликт, в котором страны Запада под эгидой США столкнулись с Китаем, ограничился Корейским полуостровом. А СССР формально так и остался в стороне от него, демонстрируя свое миролюбие и нежелание идти на конфронтацию с развитыми капиталистическими странами. Сталин многое сделал для того, чтобы максимально нарастить научно-техническую, экономическую и военную помощь КНР. Тем самым, решая военно-политическую задачу, он содействовал тесному сближению двух держав, сделав едиными интересы Китая и СССР. Союз Москвы и Пекина стал крепкой основой содружества стран социализма, раскинувшегося от центра Европы до Тихого океана и ото льдов Арктики до джунглей Индокитая. Странам Запада в то время было трудно эффективно противостоять этому содружеству.
В дни болезни Сталина советское посольство в Пекине было завалено телеграммами китайских врачей, которые предлагали свою помощь в лечении с использованием многовековых рецептов традиционной китайской медицины. После сообщения о смерти советского вождя мимо советского посольства бесконечные колонны китайцев шли и безутешно рыдали, глядя на огромный портрет Сталина, вывешенный на фасаде здания.
Советским дипломатам приходилось час за часом стоять в почетном карауле перед этим портретом. Мао Цзэдун первым приехал в посольство СССР выразить соболезнование. Говорят, в его глазах стояли слезы.
С уходом Сталина идеологическое воздействие Москвы на ход событий в Китае постепенно сошло на нет. Одновременно укрепилась самостоятельность верхушки КПК, главным образом Мао Цзэдуна. Появилось немало причин для этого. Прежде всего, в руководстве КПСС не осталось теоретика, который, с одной стороны, был бы способен внести свой вклад в решение насущных задач КПК, а с другой, – обладал бы таким авторитетом, чтобы в Пекине к нему прислушивались. Сам же Мао, вслух называвший себя простым учителем, но считавший себя выдающимся философом, решил в дальнейшем никому не уступать идейного лидерства в коммунистическом мире. Тем более что новые лидеры КПСС фактически устранились от участия в разработке теории экономического и общественного развития Китая, низведя свою роль до обсуждения текущих вопросов делового сотрудничества с руководством КПК. С этого времени претензии Китая на право определять правила поведения в международном коммунистическом движении стали угрозой для его единства, которое было достигнуто волевыми усилиями Сталина.
Наследники умершего советского вождя – в первую очередь, Г.М. Маленков, Л.П. Берия, Н.С. Хрущев, Н.А. Булганин, – с головой ушли в борьбу за лидерство в собственной партии и стране. Она не только отвлекала их от решения более широкого круга задач, но и порождала необходимость иметь китайских руководителей среди своих союзников. Новые советские вожди не хотели лишаться расположения Мао Цзэдуна, который в отсутствии Сталина стал наиболее заметной фигурой в международном коммунистическом движении. В 1953 – 1955 годах Хрущев, ведя борьбу за единоличную власть, заручился поддержкой Мао Цзэдуна. За нее он потом рассчитался с китайским партнером сторицей, а именно:
– во много раз увеличил разностороннюю советскую помощь Китаю;
– выдал на расправу окружению Председателя КПК их врага Гао Гана – сталинского комиссара при Мао Цзэдуне;
– ликвидировал смешанные советско–китайские общества, на создание которых Мао при Сталине пошел, скрепя сердце;
– распорядился вывести на родину из Порт-Артура и Дальнего и других гарнизонов советские боевые корабли, части и соединения сухопутных войск и авиации.
Советские военные, уходя, оставили в Китае подготовленную за десять лет инфраструктуру: жилые городки, хранилища, подъездные пути, морские причалы и аэродромы. Китайские военнослужащие получили в большом количестве современную боевую технику советского производства, стоявшую на вооружении выводившихся частей. В знак благодарности они очень тепло провожали своих советских коллег.
Наши летчики позже вспоминали, что, оставшись «безлошадными», то есть без своих самолетов, ехали из гарнизонов Дальнего и Шэньяна в пассажирских поездах в таком приподнятом настроении, что на первой советской пограничной станции Забайкальск в зале ресторана с высоким потолком устроили оригинальное соревнование. Один за другим офицеры выстреливали в потолок пробками от открываемых бутылок с шампанским, состязаясь, чья пробка полетит выше всех. Это был своеобразный салют пеной шампанского в честь военного сотрудничества Советской Армии и НОАК.
2
Пророчество Мао
В сентябре 1953 года Хрущев одержал крупную победу над своими соперниками: его официально избрали Первым секретарем ЦК КПСС, что давало ему почти неограниченную власть в партии. В этом статусе он начал готовиться к личной встрече с Мао Цзэдуном. В сентябре – октябре 1954 года советская правительственная делегация, возглавляемая Хрущевым, находилась с официальным визитом в Китае. Советский и китайский лидеры сели за стол переговоров. В результате их работы были подписаны важные соглашения по экономическим вопросам:
– Соглашение о научно–техническом сотрудничестве;
– Совместное коммюнике о строительстве железной дороги Ланьчжоу – Урумчи – Алма–Ата и организации прямого железнодорожного сообщения между Китаем и СССР;
– Протокол об оказании Советским государством помощи Китайской Народной Республике в строительстве дополнительно 15 промышленных предприятий и увеличении объема поставок для 141 предприятия».
За время пребывания в КНР советская партийно-правительственная делегация передала в дар китайскому народу сельскохозяйственную технику и оборудование для зернового хозяйства «Дружба», площадь которого насчитывала 20 тысяч гектаров. Китайцам досталось 98 тракторов, 100 комбайнов, 30 грузовых и 9 легковых автомобилей, 10 мотоциклов, а также иная техника: плуги, сеялки, культиваторы, станков для ремонтных мастерских и пр. Кроме того, с советской выставки достижений экономического и культурного строительства, действовавшей в Пекине, были подарены 83 комплекта станков и сельхозмашин.
Запущенный Сталиным и Мао Цзэдуном механизм тесного взаимодействия двух соседних социалистических государств действовал по инерции еще несколько лет. Первые противоречия появились после антисталинского доклада Хрущева на XX съезде КПСС в феврале 1956 года. Выступление советского лидера на закрытом заседании съезда с докладом «О культе личности и его последствиях» стало неожиданностью не только в СССР, но и во всем мире. В нем была озвучена новая точка зрение на недавнее прошлое, с перечислением многочисленных преступлений тридцатых – пятидесятых годов, вина за которые возлагалась на Сталина. Руководство Китая, впрочем, так же как и других стран социализма, были вынуждены лишь молча воспринять сообщения из Москвы, смысл которых с ними никто прежде не обсуждал.
Мао Цзэдун сразу занял двойственную позицию по вопросу культа личности, так как сам являлся культовой фигурой в собственной стране. В тот момент ему не хотелось вызывать раздражение хрущевского руководства, от которого зависело столь выгодное Китаю сотрудничество, поэтому Мао выступил с ограниченной критикой Сталина. К тому же эти дозированные порции выдавались только в беседах с советскими представителями с глазу на глаз. Официальная позиция китайского руководства в печати обозначалась, как «70 к 30», означавшая, что заслуги в деятельности Сталина составляли 70%, а ошибки – 30%. Мао говорил, что к оценке Сталина нужно подходить диалектически, отбрасывать все отрицательное, что у него было, и защищать все положительное. Он считал Сталина великим марксистом, выдерживавшим по большинству крупных проблем верную линию.
Однако деятельность Хрущева, которая впоследствии была определена в Пекине, как ревизионистская, оказала влияние на умы некоторых китайских лидеров, дышавших в затылок Мао Цзэдуну. Так, в сентябре того же года вождю досталось и от собственных соратников по партии. В ходе работы очередного VШ съезда КПК с отчетным докладом выступил первый заместитель Мао Цзэдуна Лю Шаоци,
генеральный секретарь ЦК Дэн Сяопин
сделал доклад об изменениях в уставе партии, а премьер Госсовета Чжоу Эньлай
– доклад по второму пятилетнему плану развития КНР. Сам Председатель КНР выступил с речью на открытии съезда. Ход работы съезда и его решения свидетельствовали, что позиции группировки сторонников Мао оказались поколеблены. Из принятого устава партии изъяли положение о том, что идейно-теоретической основой партии являются идеи Мао Цзэдуна.
Дэн Сяопин, который присутствовал на XX съезде КПСС в Москве, где представлял китайских коммунистов, в своем пекинском докладе говорил о необходимости соблюдения принципа коллективного руководства и борьбы с культом личности. Дэн заявил, что руководители партии должны показывать пример во всем и поддерживать связь с массами, а самой партии чуждо обожествление личности. Это был выпад против Председателя и его возрастающего культа личности. По предложению самого Мао съезд принял постановление, запрещавшее широко отмечать юбилеи партийных руководителей, увековечивать их имена в названиях населенных пунктов, улиц и предприятий. Он пытался таким способом отвести от себя выпад Дэна. Роль Мао, несмотря на критику, после съезда продолжалась считаться ведущей и в партии, и в государстве.
Непростым оказался для Мао Цзэдуна 1956 год, произошедшие тогда события на всю жизнь врезались в его память. Он был человеком злопамятным, и ответил на брошенные ему вызовы. С противниками его группировки в руководстве КПК Лю Шаоци и Дэн Сяопином, которых можно назвать сторонниками рыночного развития страны в противовес «левакам»-маоистам, он свел счеты десятью годами позднее, в период «культурной революции».
Однако все же главной неожиданностью для Мао был доклад Хрущева с критикой культа личности Сталина. Китайский вождь иногда позволял себе критиковать советского, вместе с тем, он почти обожествлял кремлевского властителя, считая, что лишь он поможет возродить и преобразовать Китай. Недаром его самого нередко именовали китайским Сталиным. После XX съезда у Мао Цзэдуна возобладало враждебное отношение к Хрущеву. Глава КНР считал, что тот нарушил святую заповедь о непоколебимой верности своему вождю. По его мнению, «московский выскочка» грубо попрал многовековые конфуцианские традиции уважения авторитетов. Стопроцентный ханец Мао, воспитанный в уважении к конфуцианским нормам, не мог иначе отнестись к действиям нового руководителя КПСС.
К тому периоду относится историческая фраза Мао Цзэдуна, которая предрекала гибель Советского Союза. Будучи твердо убежденным в том, что речь Хрущева вредна и объективно играет на руку империалистам, он говорил: «Хрущев вложил меч в руку врага и поможет ему расправиться с нами. Если Советам меч не нужен, то мы никогда не выпустим его из своих рук и распорядимся оружием как следует. Пусть в Советском Союзе оскорбляют своего вождя, но мы всегда будем чтить его память и считать мудрейшим из политиков XX века».
(В.Н. Шевелев. Мао Цзэдун – Великий кормчий. http://www.eastlib.narod.ru/modern/mao.htm).
Три с половиной десятилетия спустя СССР прекратил свое существование. Среди главных причин этого события тогда называли экономический крах страны, вызванный огромными военными расходами и резким падением цен на нефть в мире, внутренний коллапс из-за неспособности КПСС преодолеть кризис, активную антисоветскую подрывную деятельность Запада и, прежде всего США, и прочие. Но мало кто в том богатом событиями 1991 году вспоминал пророчество Мао Цзэдуна. Китайский лидер в свое время быстро понял, что удар по Сталину обернется для социалистического Советского Союза ударом по самим социалистическим основам существования государства. Импульсивный Хрущев во многих вопросах большой политики «рубил сплеча», не задумываясь глубоко о возможных глобальных последствиях своих резких действий.
3
Трещина становится пропастью
Во второй половине 50–х годов Мао Цзэдун вынужденно скрывал свое неприязненное отношение к Хрущеву. В обмен на лояльность он рассчитывал получить от советского лидера максимальную помощь Китаю. Главным вопросом, который интересовал Мао, был получение от «Лаодагэ» («Большого старшего брата») советского ядерного оружия. Председатель резонно считал, что у китайской армии на вооружении должна иметься атомная бомба. Он говорил: «В нынешнем мире мы не может обойтись без этой штуки, если хотим, чтобы нас не обижали», добавляя при этом, что Запад с пренебрежением относится к Китаю, потому что у него нет атомной бомбы, а есть лишь ручные гранаты.
Впервые Мао Цзэдун поднял перед Хрущевым вопрос об оказании помощи в создании ядерного оружия во время его визита в Китай в октябре 1954 года. Глава Советского Союза не дал никаких обещаний и посоветовал собеседнику отказаться от ядерных амбиций, поскольку в КНР нет необходимой для этого промышленной базы и финансовых средств. Правда, немного позже, в 1955 – 1958 годах стороны все же подписали несколько соглашений по развитию китайской атомной отрасли. Как это происходило на практике, вспоминает доктор исторических наук Виктор Усов ( «Время новостей» № 143 от 06.08.2003 г.).
Соглашение от 20 января 1955 года предусматривало совместные геологические исследования в Синьцзяне и разработку урановых рудников. В обмен правительство КНР обязалось поставлять излишки урана в СССР. Геологи из Китая, Советского Союза и других социалистических стран начали исследование залежей редких и цветных металлов в Синьцзяне, а также поиски урановых месторождений на всей территории КНР. Выяснилось, что Китай неплохо обеспечен атомным сырьем. Первое место по его запасам принадлежит северо-западным районам, где с 1957 года неподалеку от города Чугучак начал работать комплекс урановых шахт. Подписанное 7 апреля 1956 года советско-китайское соглашение об оказании помощи в строительстве гражданских и военных объектов предусматривало строительство новой железной дороги от Актогая до Ланьчжоу, дающей возможность доставлять оборудование на первый испытательный центр ядерного оружия в Лобноре.
В 1956 году ЦК КПК принял решение сделать ключевыми проектами в военной сфере ракетостроение и атомные исследования. Судя по имеющимся документам, Хрущев в 1954 – 1957 годы соглашался лишь на сотрудничество в области мирного атома. Но Мао Цзэдуну этого оказалось мало. Как писал глава китайского ядерного проекта маршал Не Жунчжэнь,
после кризиса 1956 года в Польше и Венгрии Хрущев «стал более уступчивым в предоставлении Китаю сложной технической помощи». В сентябре 1957 года китайская делегация направилась в Москву для переговоров. Хрущев, только что одержавший во внутрипартийной схватке верх над Молотовым и его сторонниками, очень хотел, чтобы Мао Цзэдун лично принял участие в Совещании коммунистических и рабочих партий 1957 года в Москве, косвенно поддержав тем самым Хрущева. Мао умело использовал ситуацию, заявив, что приедет в Москву лишь после подписания военно-технического соглашения, включающего передачу КНР материалов и макетов для производства ядерного оружия и средств его доставки.
15 октября 1957 года было подписано соглашение, по которому СССР согласился предоставить учебный макет, а также чертежи и документацию атомной бомбы. В первой половине 1958 года в Китай начали прибывать советские специалисты, отвечавшие за передачу модели атомной бомбы и соответствующих производственных технологий. По китайским данным, Москва предоставила также в качестве образцов две ракеты ближнего радиуса действия типа «земля – земля ». К середине 1958 года китайские инженеры подготовили зал, где должен был моделироваться механизм действия атомной бомбы. Но советские эксперты несколько раз откладывали испытания из-за низкого уровня безопасности.
Апогеем атомного сотрудничества Пекина и Москвы стал июнь 1958 года, когда в НИИ атомной энергии АН Китая вступил в строй построенный при активном содействии СССР первый экспериментальный ядерный реактор на тяжелой воде. Выступая на торжественном митинге, посвященном этому событию, зампремьера Госсовета маршал Не Жунчжэнь заявил: «Мы предупреждаем американских империалистов, чтобы они опомнились, так как в нынешнюю эпоху атомное оружие отнюдь не является их монополией». Тогда же было завершено строительство экспериментального циклотрона. «Эти две установки – результат великой и бесценной помощи, которую Советский Союз оказал нашей стране в ее научно-техническом развитии в области атомной энергии. Завершение строительства установок означает вступление Китая в эпоху атомной энергии», – писал летом 1958 года пекинский журнал «Дружба».
А на Московском Совещании коммунистических и рабочих партий в ноябре 1957 года Мао Цзэдун выступил, как и обещал. Его образная, по обыкновению, речь на сей раз нимало удивила кремлевскую аудиторию. Слышавшие ее старые и молодые революционеры из разных стран мира только развели руками, а мировая общественность, ознакомившись с московскими газетами, вошла в ступор. Мао говорил о «полезности» будущей атомной войны, которая, по его мнению, не может быть продолжительной… Когда все атомные и водородные бомбы будут сброшены, начнется война с применением традиционных видов оружия, обычная война. Председатель ставил цель – в будущей войне поскорее смести капитализм. «В этом смысле я – милитарист», – шутил он. При этом на полном серьезе утверждал, что гибель десятков миллионов человек в этой войне – ничто по сравнению достижением ее конечной цели по уничтожению капитализма.
Окончательно точки над i в вопросе передавать или нет советское ядерное оружие Китаю, были расставлены во время неофициального визита Хрущева в Китай 31 июля 1958 года. В беседе с глазу на глаз с китайским руководителем советский лидер заговорил об особой ответственности двух великих держав СССР и США в ядерную эпоху. Мао ответил, что это он понимает, но Китаю чрезвычайно важно иметь у себя ядерное оружие. Хрущев возразил, что Советский Союз готов защищать союзника, как самого себя. «Китай – великая и суверенная держава, нам самим нужно иметь это оружие, – гордо заявил Мао. – Если не хотите им делиться с нами, помогите с технологией создания бомбы». Московский гость пытался разубедить собеседника и пояснил, что создание атомной бомбы – дело дорогостоящее. На это Председатель отрезал: «Ну, что ж, справимся своими силами».
В этот же период времени СССР и КНР не нашли взаимопонимания и в вопросе о создании китайского атомного подводного флота при советском участии. Кроме того, Мао осенью 1958 года потерпел неудачу в попытке втянуть Хрущева в конфликт с Тайванем. Во всех последующих беседах двух лидеров сквозило недопонимание и взаимное неудовольствие, предвещавшие близкую ссору между Москвой и Пекином. Она растянется на два десятка лет. Вскоре состоялась их последняя встреча, которая в подробностях была описана на страницах британской газеты «Гардиан».
Переломный момент наступил 2 октября 1959 года в Пекине, куда Хрущев прибыл непосредственно с исторической встречи в Кэмп-Дэвиде с президентом США Дуайтом Эйзенхауером.
Советский лидер подозревал, что недавний инцидент на китайско-индийской границе спровоцирован с целью срыва его усилий достичь ослабления напряженности в отношениях с США.
«Зачем Вам надо было убивать людей на границе с Индией?» – спросил он. Не без сарказма проигнорировав ответ Пекина, смысл которого состоял в том, что индусы начали стрельбу первыми, Хрущев прокомментировал его: «Да, конечно, они (индийские солдаты) начали стрелять, и сами же себя поубивали».
Когда бывший генерал и министр обороны Чэн И, удостоенный почетного звания маршала, вмешался в спор, Хрущев пришел в ярость.
«Посмотрите на этого левого, – воскликнул он, – смотри товарищ Чэн И, если ты будешь (и дальше) так клониться влево, то можешь закончить тем, что повернешь вправо».
Чэн И продолжал гнуть свое и ответил Хрущеву: «Я не боюсь Вашей ярости».
На это Хрущев резко ответил: «Не надо плевать с высоты своего маршальского звания. Слюны не хватит».
Воодушевленный теплым приемом в США, Хрущев не смог понять, что Пекин боится остаться в изоляции от обеих примирившихся супердержав. Мао был сильно задет утверждением советского превосходства над Китаем, которое он квалифицировал как недопустимое поведение «отца по отношению к сыну». Он также обвинял СССР в отказе от коммунистических принципов. Для Вас есть только один ярлык, Вы – оппортунисты», – сказал он Хрущеву. Затем он пожаловался на то, что декларация советской стороны о нейтралитете в отношении конфликта на китайско-индийской границе «осчастливила всех империалистов».
С обычной своей бестактностью Хрущев начал встречу, передав требования США освободить шестерых американских граждан, арестованных китайцами по подозрению в шпионаже. Переводчики обратили внимание, что Мао был заметно разозлен.
Это была последняя встреча двух лидеров до того, как раскол в советско-китайских отношениях стал явным в 1963 году. Китай обвинил Советский Союз в отказе помочь ему стать ядерной державой и в том, что тот продался американскому империализму. Советский Союз стал утверждать, что Мао хочет спровоцировать ядерную войну.
Джон Джиттингс (John Gittings) «The Guardian», Великобритания, 27 ноября 2001.
4
Большие скачки Мао
Конфликты с Хрущевым окончательно убедили Мао Цзэдуна, что ему вряд ли удастся еще что-нибудь заполучить у Советского Союза в будущем. Тогда зачем Китаю такой «Лаодагэ»? Мао в глубине души никогда не считал СССР «братом навек». Это можно понять, в частности, из его диалога с Чжоу Эньлаем, приведенного в книге выдающегося советского разведчика Юрия Ивановича Дроздова «Вымысел исключен» (М.: «Вымпел», 1997). Во время военного парада в Пекине в честь первой годовщины образования КНР в 1950 году Председатель спросил у Премьера Госсовета:
– Ну что? Несбыточное, как видишь, с советской помощью осуществилось.
– Теперь бы с их помощью и удержаться, – ответил Чжоу.
– Удержимся. Но не будешь же ты их считать постоянными союзниками, – бросил Мао.
Хитрый Мао Цзэдун всегда держал в голове варианты поиска новых союзников, за счет которых в дальнейшем можно поживиться. Его время наступило. Он твердо верил в свою исключительность и упивался собственной непредсказуемостью. Даже выходя на обычную прогулку, он всегда возвращался не тем путем, которым уходил. У Мао было почти мистическая вера в роль лидера. Он никогда не сомневался в том, что под его и только под его руководством Китай будет спасен и преобразован. Между тем, Китай постепенно превращался в «полигон» для рискованных экспериментов Великого Кормчего. Первым из них был «большой скачок».
Успешные результаты выполнения первого пятилетнего плана развития народного хозяйства КНР (1953 – 1958), достигнутые благодаря использованию опыта СССР и при содействии советских специалистов, позволили Мао навязать своим сторонникам в КПК идеи о том, что китайскому народу под силу еще более высокие темпы развития, а методы строительства должны быть более простыми, чем в других социалистических странах, не требующими глубоких знаний. И главное, что наличие у Китая гигантского, в большинстве своем неграмотного населения, требует применения таких форм государственного и хозяйственного строительства, которые позволили бы превратить это обстоятельство в важный положительный фактор.
Для осуществления этих идей Мао Цзэдуну требовалась санкция высших партийных органов. Этого ему удалось добиться на 2-й сессии VIII съезда КПК, проведенной в мае 1958 года. В решениях сессии, на первый взгляд отразивших единство высшего руководства партии в намерении пересмотреть прежнюю концепцию экономического развития, были очерчены контуры новой генеральной линии, соответствующей взглядам Мао по воплощению новой модели коммунизма в Китае. Эта программа получила название курса «трех красных знамен», под «знаменами» подразумевались: новая генеральная линия, «большой скачок» и народные коммуны. «Большой скачок» в производстве подразумевал скорое построение социализма в Китае. Эту цель предстояло достичь на основе утверждения таких форм общественной организации, которые могли бы обеспечить небывалую экономическую эффективность, способствовали бы укреплению главенствующего положения Мао Цзэдуна в партии, а КПК и КНР – в международном коммунистическом движении и на мировой арене.
Конкретные предложения Председателя состояли в требовании резкого повышения урожайности и эффективности сельскохозяйственного производства, в привлечении огромных масс населения к ирригационному строительству, что должно было бы обеспечить радикальное изменение положения в сельском хозяйстве. Он предлагал наряду с развитием крупного производства создать среднюю и мелкую промышленность, что позволило бы использовать массу живого труда. В частности, им было выдвинуто предложение развернуть создание небольших сталеплавильных заводов с целью резкого увеличения производства стали. Некоторые из идей, высказанных Мао Цзэдуном, вряд ли можно было воспринимать серьезно, тем не менее, впоследствии, в период большого «скачка», они были реализованы. Большое значение он придавал ликвидации во всей стране «четырех вредителей»: крыс, воробьев, мух, комаров. После досрочного выполнения пятилетки требовалось за 15 лет догнать Англию, а за 20 – США, с Японией сравняться по развитию сельского хозяйства в течение трех лет.
Для участия в «большом скачке» была мобилизована вся страна. Огромные массы собирались для осуществления амбициозных ирригационных проектов. В отдельные дни на сооружение водохранилищ выходило до ста пятидесяти миллионов китайцев. Сам Председатель выезжал поработать над созданием водохранилища в 30 километрах севернее Пекина. Заниматься физическим трудом были обязаны не только рабочие и крестьяне, но и представители высшей партийно-государственной номенклатуры. Поработав полчаса, Мао Цзэдун отложил в сторону лопату, однако пропагандистское значение этой акции было велико: все китайские газеты напечатали фотографии Председателя ЦК КПК, копающего землю.
Миллионы людей приняли участие и в «битве за сталь». Требовалось соорудить более 10 тысяч малых и средних металлургических печей, ежегодной производительностью 20 млн. т чугуна. Небольшие металлургические печи, строившиеся на основе традиционной технологии, создавались как в городах, так и в сельской местности. К осени 1958 года в Китае варили металл более 700 тыс. кустарных доменных печей, в непромышленном производстве металла было занято до 100 млн. человек. В усиленном темпе работала и вся промышленность, причем предприятия стремились максимально увеличить объем производства, не заботясь о рациональном использовании ресурсов.
Известный журналист Всеволод Овчинников работал в то время в Пекине в качестве корреспондента газета «Правда». Позже он вспоминал о тех днях:
Под лозунгом «Обгоним Англию!» стали варить сталь чуть ли не в каждом дворе. А я с китайскими коллегами неделю таскал на коромысле корзины с землей, помогая строить близ Пекина Шисаньлинское водохранилище. «Прыжок в коммунизм» закончился бедствием для страны и народа.
…Крестьян заставили не только коллективно трудиться, но и есть из общего котла.
(В.Овчинников. «К истокам китайского чуда» «Российская газета» 29.09.2009).
К концу 1958 года в Китае в общей сложности было выстроено порядка двух миллионов мелких доменных печей и сталеплавильных установок. Такие домны и вагранки сооружались повсюду: в деревнях, рядом с заводами и фабриками, во дворах учреждений и учебных заведений. На строительство таких печей уходило три – четыре дня, их объем не превышал нескольких кубометров, а обслуживало их не больше полутора десятка человек. Из-за несовершенства конструкции, низкого качества топлива, а также технической неграмотности обслуживающих их работников эти домны либо выпускали некондиционный чугун, непригодный для выплавки стали, либо вообще выдавали шлак, спекшуюся руду. Себестоимость «рукотворного» чугуна или стали оказалась в десять и более раз выше, чем на современных предприятиях. К 1960 году почти все мелкие домны были заброшены. «Битва за металл» закончилась полным провалом, показав несостоятельность экономической политики «большого скачка». Эпопея с «малой металлургией» осталась навечно символом гигантской по размерам бессмысленной растраты человеческой энергии и материальных средств.
«Большой скачок» сопровождался повсеместным объединением китайского крестьянства в «народные коммуны». Эти два из «красных знамен» имели общие черты, главная из которых – стремление перепрыгнуть через этапы развития, одним махом построить в Китае всеобщее процветание в формах социализма и даже коммунизма.
Основной принцип, на котором должны были основываться народные коммуны, состоял в тотальном обобществлении всей жизни их членов. Начать, разумеется, следовало с экономики, посему в деревне подлежали отмене приусадебные участки, распределение по труду, личные доходы отдельных дворов. Более того, обобществлению в перспективе должны были подвергнуться и бытовые стороны жизни, включая снабжение и питание членов коммун. Мао Цзэдун учил: «Приусадебные участки ликвидируются. Куры, утки, деревья возле домов пока остаются в собственности крестьян. В дальнейшем и это будет обобществлено... Надо продумать вопрос об отказе от системы денежного жалования и восстановлении системы бесплатного снабжения». Великий кормчий прямо ставил вопрос о том, что именно народная коммуна должна стать основой будущего идеального общественного строя в Китае: «Народная коммуна, – писал он, – является лучшей формой постепенного перехода от социализма к коммунизму и в своем развитии она будет исходной структурой будущего коммунистического общества».
Более того, народные коммуны, как универсальная форма перехода к коммунизму и основа будущего коммунистического общества в Китае, должны создаваться не только в сельской местности, но и в городах. Каждый завод и городской район следовало превратить в городскую коммуну на тех же принципах, что и сельские коммуны. Там, где это представлялось возможным, предполагалось создать сельско-городские коммуны, своего рода объединение аграрного и промышленного производства.
Последователям Мао удалось добиться феноменальных успехов в реализации идеи «коммунизации» общественной жизни в стране, в первую очередь в сельских районах. Потребовался всего лишь месяц, чтобы в коммуны вошло почти 100% крестьянских дворов. К концу 1958 года по всей стране из 740 тысяч кооперативов были созданы 26 тысяч коммун, включавших 120 млн. крестьянских дворов, причем в каждую коммуну входило в среднем около 20 тысяч человек. Одновременно в связи с созданием коммун, охватывавших зачастую население целой волости, были введены изменения в политический механизм страны. Коммуны становились низовыми местными административными структурами.
Организация труда и жизни в коммунах носила военизированный характер: из крестьян формировались полки, батальоны, роты. Коренным образом изменилась система оплаты труда, которая сводилась к уравнительному распределению доходов. Повсюду в коммунах были организованы общественные столовые, в которых в обязательном порядке должно было питаться все население. Естественным результатом создания коммун являлась тотальная уравниловка, принудительное обобществление личного имущества, хаос в управлении, которые сопровождались увеличением отчислений в различные общественные фонды. Это не могло не привести к снижению производственной активности, чему в ряде случаев сопутствовала чрезмерная активность в проедании накопленных запасов в общественных столовых.
В китайской печати было объявлено об огромных достижениях в области сельского хозяйства. Утверждалось, что собранный урожай достиг почти 300 млн. т, однако в действительности было собрано намного меньше. Впоследствии в Китае было признано, что приписки коснулись не только показателей промышленного развития, но и сельскохозяйственного: они составляли треть от объявленных показателей, или 100 млн. тонн зерна. Не удивительно в связи с этим, что, несмотря на объявленные огромные достижения, уже в середине декабря в стране стала ощущаться нехватка продовольствия. К весне следующего 1959 года возник острый дефицит овощей, рыбы, масла и даже чая. Страна вступила в полосу острого кризиса, что не могло не вызвать обострения политической борьбы в руководстве КПК. Косвенным подтверждением того, что позиции Мао Цзэдуна ослабли в результате бедствий, постигших страну в ходе «большого скачка», было то, что была удовлетворена его просьба не избирать его на пост Председателя КНР на следующий срок. Вслед за этим на состоявшейся сессии ВСНП на этот пост был избран Лю Шаоци. Вновь этот человек встал Мао поперек дороги.
Катастрофические для страны последствия политики «трех красных знамен» выявились со всей очевидностью. Сельскохозяйственное производство падало, ощущалась нехватка зерна даже для проведения весенних полевых работ, диспропорции между отраслями народного хозяйства и инфляция приняли угрожающие масштабы, еще более ухудшалось снабжение городов продовольствием, положение, сложившееся на транспорте, было угрожающим. И над всем этим нависало страшное бедствие – голод. В начале 60–х годов Китай оказался на грани хозяйственной катастрофы.
В связи с этим руководству КНР пришлось принимать срочные меры. На девятом пленуме ЦК КПК (январь 1961 г.) была выработана программа урегулирования народного хозяйства. Прежде всего ставилась задача обеспечить население страны хотя бы минимумом продовольствия, чтобы спасти людей от голодной смерти. Это в свою очередь потребовало переориентации внимания и усилий на восстановление сельского хозяйства. В деревню возвратились десятки миллионов людей, пополнивших ряды рабочих в годы реализации политики «большого скачка». В коммунах восстановили оплату по труду и личную собственность. Сами коммуны превращались главным образом в административные единицы, тогда как руководство хозяйственной работой перешло в производственные бригады.
5
«Революционные» 60–е годы
Осуществление политики «трех красных знамен» сопровождалось ужесточением курса компартии Китая в районах национальной автономии. Там в годы «большого скачка» национальные кадры заменялись ханьцами, представителей титульной государственной национальности в массовом порядке переселяли в места проживания национальных меньшинств. В период этой кампании гонениям подверглась значительная часть местных кадровых работников в Цинхае, Синьцзяне, Внутренней Монголии, Тибете.
Естественное недовольство местного населения принимало формы вооруженных восстаний или массового ухода за пределы КНР. Весной 1959 года вооруженное восстание под лозунгами независимости началось в Тибете. Власти жестоко подавили выступления тибетцев, несколько десятков тысяч человек погибли, около 80 тысяч бежали за пределы Китая. В их числе находился и Далай-лама. В 1961 году в результате гонений около 60 тысяч жителей Синьцзян-Уйгурского автономного района перешли государственную границу и нашли убежище в Советском Союзе.
В эти же годы изменилась внешняя политика КНР. Пекинское руководство предприняло ряд действий, которые вызвали обострение ситуации на границах страны. В самый разгар «большого скачка» в августе 1958 года артиллерия НОАК начала обстрелы островов в Тайваньском проливе, занятых гоминьдановскими войсками. Разразился международный кризис, в воронку которого легко могли попасть сторонники «двух Китаев». США немедленно направили в Тайваньский пролив корабли своего 7-го флота, а Советский Союз, связанный с КНР союзническим договором 1950 года, даже не был поставлен Мао Цзэдуном в известность о готовящихся военных действиях. Позже он пытался втянуть Хрущева в разгорающийся военный конфликт с Тайванем, но Никита Сергеевич в этом вопросе продолжил линию Сталина, который в 1949 году отказал Пекину в поддержке ограниченных военных действий против Чан Кайши.
Осенью 1959 года Китай спровоцировал боевые столкновения на границе с Индией, поддерживавшей дружеские отношения с СССР и другими социалистическими странами, поставив их в сложную дипломатическую ситуацию.
В начале 60–х годов резко ухудшились отношения КНР с главным союзником – СССР. Причин тому имелось много. Руководство КПК стремилось к тому, чтобы максимально освободиться от опеки Советского Союза. Китайские лидеры стремились занять ведущие позиции в мировом коммунистическом движении, обойти СССР на пути «движения к коммунизму». Теоретически это обосновывалось тем, что Китаю отводилось место государства, усиленными темпами строящего коммунизм, а СССР оказывался страной, замедлявшей развитие на этапе социализма. Социалистическую Югославию сочли государством, вставшим на путь реставрации капитализма.
Вескими причинами отхода китайского руководства от дружбы и сотрудничества с Советским Союзом и другими социалистическими странами были и несогласие руководства КПК с оценкой сталинизма, данной в середине 50–х годов в СССР, и личные амбиции руководителей двух крупнейших социалистических стран. Идеологической причиной разногласий между КПСС и КПК стала взаимоисключающая оценка отношений между социалистической системой и капиталистическими странами. Советское партийное руководство подчеркивало необходимость мирного сосуществования двух систем, а китайское во главе с Мао Цзэдуном в ту пору призывало не бояться новой мировой войны – «главного средства» победы коммунизма в мире.
Последующие события в истории КНР, правда, показали, что Мао Цзэдун говорил одно, а замышлял совсем другое. Во второй половине 60–х начался осторожный поиск путей для восстановления контактов с Соединенными Штатами Америки. Как известно, первый китайско-американский саммит состоялся в Пекине в 1972 году. Сворачивая дружбу и разностороннее сотрудничество с Советским Союзом, Мао Цзэдун вполне вероятно, как и в годы Второй мировой войны, думал о выгодах, которые можно получить от Америки. Американцы, кстати, тоже были не против разрушить мощный тандем СССР-КНР и привлечь китайцев на свою сторону.
Несмотря на неоднократные призывы советской стороны воздержаться от перенесения идеологических разногласий на межгосударственные связи, китайское руководство продолжало форсированно ухудшать отношения с Советским Союзом. Одним из проявлений этой линии стали многочисленные факты недоверия к советским специалистам, создания невыносимых условий для их работы и жизни. В августе 1960 года правительство СССР было вынуждено отозвать специалистов из Китая. С того же 1960 года начались нарушения советско-китайской границы гражданами КНР, а в конце года Китай отказался от импорта комплектного оборудования из СССР.
Осенью 1964 года в результате заговора представителей высшего звена кремлевского руководства Хрущев был снят с поста Первого секретаря ЦК КПСС и отправлен на пенсию. Его место у руля советского государства занял Брежнев. Мао Цзэдун, казалось бы, мог насладиться изгнанием своего московского недруга и улучшить отношения КНР и СССР. Но его явно привлекали иные планы. Брежневское руководство «великий кормчий» охарактеризовал так: «Это тот же самый хрущевский ансамбль. Политическая карьера его центральных фигур неразрывно связана с Хрущевым». В средствах китайской пропаганды они были названы «стоящими у власти, но идущими по капиталистическому пути» и «оторвавшимися от народа коррумпированными партократами». Противостояние Советского Союза и Китая нарастало.
Так уж совпало, что в октябре того же 1964 гола в КНР успешно прошли первые испытания собственной атомной бомбы. Мао Цзэдун осуществил свою мечту: его страна в кратчайшие сроки стала пятой по счету ядерной державой в мире.
Однако укрепление авторитета на международной арене происходило на фоне ослабления позиций Мао и его сторонников в самом Китае. После провала политики «большого скачка» в руководстве КПК нарастала критика Мао Цзэдуна, со стороны его оппонентов, недовольных экспериментами своего лидера. Тогда старый хитрец задумал и в привычном стиле решительно осуществил свою главную политическую авантюру – так называемую «культурную революцию».
Молодые последователи «великого кормчего» в 1965 году теоретически обосновали идею о том, что «недобитая буржуазия» стремится к реставрации в китайском обществе. Пролетариат в ответ должен ответить ей сокрушительным ударом, с помощью новой идеологии и культуры изменить духовный облик всего общества. Под нажимом Мао в августе 1966 года 11-й пленум ЦК КПК принял «Постановление о великой пролетарской культурной революции». Это стало началом его очередного этапа борьбы за лидерство в партии. В ходе «культурной революции» он ставил перед собой две главные задачи: разгромить оппозицию и «зажечь» новой революционной идеей бедствующие народные массы. Свою вину за провал «большого скачка» Мао Цзэдун свалил на внутреннюю оппозицию и внешнего врага в лице «ревизионистского» Советского Союза.
Все внутренние враги подлежали «перевоспитанию», если же они продолжали упорствовать в своих «заблуждениях», то должны быть уничтожены. Мао Цзэдун сделал ставку на отряды малообразованной молодежи: хунвейбинов и цзаофаней, которым позволили действовать фактически безнаказанно. Общее руководство толпами бунтарей осуществлялось специальными группами «китайского Берии» Кан Шэна
– руководителя органов безопасности КНР. Этот человек со страшной репутацией оказался главным помощником Мао по организации «культурной революции» и уничтожению «классовых врагов».
Под расплывчатые определения классовых врагов мог попасть любой: от обычного крестьянина до высшего партийного работника. Первыми мишенями подручных «великого кормчего» стали виднейшие представители оппозиции в руководстве КПК, которые пытались провести идеи о реформах экономики с частичным внедрением в нее рыночных механизмов. Среди них видное место занимал Председатель КНР Лю Шаоци, а также ряд его сторонников, в том числе Дэн Сяопин. Они были обвинены в «правом уклонизме» и «ревизионизме», а затем как «агенты капитализма» сняты со всех государственных и партийных постов. Для Лю Шаоци кампания шельмования окончилась трагически – он умер в 1969 году. Смерть ожидала и десятки тысяч других старых кадровых работников, попавших в руки бесчинствующей молодежи. Дэн Сяопину, прошедшему сквозь все круги ада, удалось выжить: ему еще предстояло сыграть важнейшую роль в современной истории Китая.
Жертвами «культурной революции» за два года стали миллионы простых китайцев. Отряды хунвейбинов и цзаофаней уничтожали многочисленные культурные ценности, в частности, тысячи древнекитайских исторических памятников, книг, картин, храмов. Волна ниспровержения авторитетов докатилась до села, где родился Конфуций. Ниспровергатели поклялись покончить с влиянием старого мудреца на китайское общество раз и навсегда, разбивая мемориальные доски и уничтожая могилы Конфуция и его потомков. В Тибете разрушили почти все монастыри и храмы, сохранившиеся к тому времени.
Банды бунтарей в конечном итоге полностью вышли из-под всякого контроля, «огнем и мечом» пройдя по всей стране, они стали сражаться между собой. Мао Цзэдуну в 1968 году пришлось использовать армию, чтобы взять страну под контроль. Многие города, находившиеся под контролем хунвейбинов, армейским подразделениям приходилось брать штурмом с использованием артиллерии и бронетехники. В течение нескольких «революционных» лет под репрессии попало около 5 миллионов членов КПК, в том числе заслуженных руководителей, ветеранов революционных войн. Позже на их места пришли миллионы других. Таким образом, Мао Цзэдун заменил «старых» членов партии на новых партийцев, которые буквально боготворили своего вождя и сравнивали его с «красным солнцем». Это было именно то, чего он добивался, начиная свой «революционный» эксперимент.
Ни один из государственных институтов не избежал шедших волна за волной потрясений. По всей стране местные правительства были распущены в ходе насильственных стычек с «массами», чего требовала пропагандистская машина Пекина. Образовательную систему Китая – до того являвшуюся основой китайского общественного порядка – довели до развала, занятия на неопределенное время прекратились, открыв возможность молодому поколению перемещаться по стране и воплощать в жизнь призыв Мао «учиться революции, делая революцию».
Дипломатия тоже оказалась разваленной. Внешний мир рассматривался «революционерами» как нечто находящееся за пределами понимания для Китая, злившегося в собственной ярости на страны социалистического блока во главе с Советским Союзом, на западные державы, на собственную историю и культутру.
«Культурная революция» возвела антисоветизм в ранг государственной политики Китая. Для ее поддержки были организованы многочисленные провокации. Обучавшиеся в СССР последние группы китайских студентов устроили антисоветскую демонстрацию на Красной площади в Москве. Хунвейбины несколько раз громили посольство СССР в КНР, нападали на жен и детей советских дипломатов в пекинском аэропорту в момент их эвакуации на Родину. Толпы обезумевших молодых людей совершали акты грубого насилия над экипажами задержанных в китайских морских портах советских торговых судов «Загорск», «Свирск», «Туркестан», «Камчатсклес», «Комсомолец Украины». А в провокационных акциях на советско-китайской границе в 1964 – 1968 годах с китайской стороны было задействовано около 25 тысяч человек.
Власти КНР искусственно накаляли обстановку, сосредоточив в приграничных с СССР районах воинские части и многочисленные подразделения так называемой «трудовой армии». Велось строительство крупных военизированных госхозов, фактически являвшиеся воинскими поселениями. Создавались «кадровые отряды» народного ополчения, которые привлекались к охране границы и использовались для поддержания «чрезвычайного положения» в прилегающих к границе населенных пунктах. Местные жители в приграничных районах были разбиты на группы, возглавляемые кадровыми работниками общественной безопасности.
В феврале 1967 года министр иностранных дел КНР Чжэнь И, касаясь перспектив китайско-советских отношений, заявил: «Возможен разрыв отношений, возможна война». А Премьер Госсовета Чжоу Эньлай в одном из своих выступлений отмечал, что кроме большой войны существуют «пограничные войны», что «пограничная война между Китаем и СССР начнется раньше, чем война с США». Имеющий уши, да услышит! Мао Цзэдун устами своего приближенного открыто сказал, что для Китая Советский Союз – больший враг, чем Соединенные Штаты. В Америке с энтузиазмом восприняли «месседж» Председателя. А тот продолжил: объявил о территориальных претензиях КНР к СССР, в соответствии с которыми китайская сторона претендовала на территории Хабаровского и Приморского краев, Восточной Сибири и ряда районов Средней Азии.
Китайцы воспользовались тем, что ряд участков по Амуру и другим пограничным рекам не были должным образом оформлены, и начали провокации на границе. Самой значительной из них стал вооруженный конфликт в районе острова Даманский. От китайского берега его отделяла протока в 70 метров, до советского берега простиралось русло реки Уссури шириной около 800 метров. СССР считал остров своим в соответствии с протоколами Пекинского договора 1860 года. Китайцы по факту периодически заготавливали на нем хворост и песок и считали его своим. Военнослужащие НОАК не раз устраивали настоящие потасовки с советскими пограничниками в районе Даманского. 2 марта 1969 года они открыли огонь по наряду с заставы старшего лейтенанта И. Стрельникова. В том бою погибли 32 наших пограничника, но подоспевшая подмога выдворила нарушителей с советской территории. Через две недели 15 марта китайцы вновь пытались захватить остров силами пехотного полка. Бой разгорелся с новой силой, в нем с советской стороны уже участвовали танки и реактивная артиллерия. Залпом дивизиона реактивных установок «Град» большая часть наступавших была уничтожена, остальные отступили на свой берег. Наши потери в обоих боях составили 58 человек, потери противника оцениваются в 600 человек.
Испытав силу советского оружия на Дальнем Востоке, пекинское руководство решило проверить надежность границ в Средней Азии, на казахстанском участке у горного прохода Джунгарские ворота. В мае 1969 года хорошо вооруженные подразделения НОАК пытались закрепиться на советской территории у поселка Дулаты, а в августе того же года произошел бой у озера Жаланашколь. В обоих случаях нарушителей вынуждали отступать назад. Советские пограничники потеряли двух человек, китайцы – более двадцати. После боя у озера выяснилось, что у противника в этом вооруженном конфликте участвовало специально подготовленное диверсионное подразделение, которое так и не смогло выполнить поставленную задачу. Китайская сторона, видимо, сделала выводы из произошедшего: больше на казахском участке советско-китайской границы провокаций не было. На реке Уссури в районе острова Даманский до сентября 1969 года остановка оставалась неспокойной: китайцы еще не раз пытались пробраться на остров, но их встречал плотный огонь с советской стороны.
В сентябре 1969 года умер первый вьетнамский президент Хо Ши Мин. Советскую партийно-правительственную делегацию на похоронах лидера братской социалистической страны возглавлял Председатель Совета министров СССР А.Н. Косыгин. После завершения траурной церемонии в Ханое ему предстояло выполнить весьма ответственную миссию: встретиться с представителями высшего руководства КНР и договориться о прекращении вооруженных столкновений на советско-китайской границе. Самолет Косыгина 14 сентября уже находился в воздухе на пути в Москву, когда по дипломатическим каналам, наконец, были решены все вопросы о встрече в Пекине. Косыгин провел переговоры с Чжоу Эньлаем прямо в столичном аэропорту «Шоуту». Подписанное там соглашение сохраняло статус-кво государственной границы и исключало применение оружия при решении спорных вопросов.
Мао Цзэдун, похоже, и не намеревался продолжать эскалацию военных действий против СССР. Он достаточно ясно продемонстрировал всему миру и вашингтонским политикам, в частности, что Советский Союз – враг Китая, и непримиримое противостояние будет продолжаться долго. Мао продемонстрировал новую идею: противники Советского Союза могут найти общий язык между собой. Контакты с американцами, принесшие в дальнейшем многие выгоды Китаю, начались в начале 70–х годов.
Илья Дроканов. Редактировал Bond Voyage.
Все главы книги читайте здесь.
======================================================
Дамы и Господа! Если публикация понравилась, не забудьте поставить автору лайк и написать комментарий. Он старался для вас, порадуйте его тоже. Если есть друг или знакомый, не забудьте ему отправить ссылку. Спасибо за внимание.
======================================================
Желающим приобрести повесть "Две жизни офицера Де Бура" с авторской надписью обращаться dimgai@mail.ru
====================================================
