Глава 54
Возвращаюсь, чтобы проконтролировать Майю.
– Всё готово? – спрашиваю её. Сестра Бориса стоит в полной боевой готовности. Двое студентов мнутся за её спиной с нервными лицами. Третий, у которого обнаружен увеличенный лимфоузел, лежит на койке напряжённый, как пружина.
– Да, – отвечает Майя, демонстрируя полное спокойствие. – Анализы в порядке. При осмотре в области головы и шеи без патологий. Кроме увеличенного подчелюстного лимфоузла справа.
– Сделаешь сама? – спрашиваю её.
– Я ещё ни разу не брала такую биопсию, – отвечает она, пожимая плечами.
– Вот и попробуешь, – и протягиваю ей скальпель. – Вы готовы, Дорожкин?
– Да, вполне.
– Тогда занимайтесь, я позже подойду, – говорю и оставляю их вчетвером. Что ж, если Борис хотел, чтобы его младшая сестра получила достаточный опыт практической работы, пусть этим и занимается. Но на всякий случай отправляю к ним опытную медсестру, чтобы та присмотрела за молодёжью и помогла, если вдруг Майя не справится.
Мне надо проведать, как там Алиса Карловна.
– Вы что-то нашли на сканировании? – она смотрит на меня немного нервно, гладя Мусю, которая блаженно жмурится у неё на животе.
– Да, небольшие тромбы мигрировали из сосудов ног в сосуды лёгких, – отвечаю старушке. – Если не начать лечение, в лёгкие может попасть крупный тромб, это может кончиться летальным исходом.
– Дело плохо… – задумчиво произносит Алиса Карловна. – Я постараюсь побыстрее вернуться и подлечиться.
– Нет, вам нужно лечь сегодня и пробыть в клинике дней пять, чтобы вам привели кровь в порядок.
– Я не могу оставить собачек на холоде и голодными. За ними же присмотреть некому?
– Простите, а где ваш дом?
– У меня его нет. Продала после того, как умер муж два года назад. Есть две дочери, но они далеко, в Красноярске. Мы там жили. Они взрослые, у них собственные семьи. А я, как мужа похоронила, поняла, что больше не могу оставаться на одном месте. Взяла его старенькую «Газель», отремонтировала, дом продала и стала путешествовать, – рассказывает Алиса Карловна.
– Пока я не знаю, чем вам помочь, но мы обязательно найдём выход.
В следующую секунду дверь широко распахивается, раздаётся страшный грохот – она ударила по стопке собачьих мисок у стены. Железки разлетелись по всей палате. Собаки, напуганные шумом, вскочили и рванули из помещения. Одна только Муся осталась, – ей и на животе хозяйки хорошо. Зато что началось в отделении! Лай, шум, крики, цоканье собачьих когтей по полу. Орава промчалась мимо Дины Хворовой, которая пришла, видимо, что-то мне сообщить.
– Дина! Быстрее! Лови их! – кричу ей.
Администратор выскакивает из палаты и мчится собирать перепуганную стаю. Хорошо, собаки сытые и не слишком нервные. Вскоре Дине и другим медработникам удаётся всех собрать и вернуть обратно. Благодарю коллег, а те смотрят на меня с улыбками, и некоторые неодобрительно. Мол, устроила тут завотделением псарню. Прошу у них прощения.
Мне нужно перекусить. Изголодалась буквально. По пути в столовую замечаю того мужчину, Адельшу. Он протирает влажной тряпкой лампу в смотровой. Причём делает это без табурета, лишь встав на носки. Рост позволяет: санитар высокий, под два метра.
– Здравствуйте, – говорю ему. – Я вас искала.
– День добрый, – поникшим голосом отвечает он. – Простите меня, что я так повёл себя. Это было неправильно. Я заплачу за дверь.
– Дверь меня не волнует. Меня встревожили вы.
– Я не причиню больше хлопот. Я боюсь потерять работу.
– Никаких хлопот вы не причинили, – уверяю санитара. – Никто вас не уволит.
– Спасибо большое.
– Мне действительно кажется, что у вас болит спина, и я хочу вам помочь.
– Моя спина в порядке, – упрямится Адельша. – Но… есть одно лекарство. Вы не могли бы дать мне его?
– Какое?
– Оно называется… – санитар опускает глаза и несколько секунд, видимо, решается произнести нужное слово. – Виагра.
– Это препарат от импотенции, вы в курсе?
– Я импотент, – тихо произносит Адельша, глядя в сторону.
Медленно киваю.
– Хорошо, я постараюсь вам помочь. Но сперва мне нужно будет вас осмотреть.
– Хорошо.
– Присаживайтесь.
Запираю дверь, следя за поведением мужчины. Он немного напряжён, но не как в прошлый раз. Начинаю осмотр, попутно спрашиваю:
– Скажите, как правильно пишется ваше имя? Через Е или через И?
– Через Е. Адельша. В переводе с арабского означает «справедливый, принимающий справедливые решения».
– Откуда вы?
– Родился и вырос в Душанбе. Мои родители татары родом, из Казани. Приехали в Таджикистан в советские времена по распределению. Отец, Хадиятулла, работал на обувной фабрике. Мама, Фазиля, пекарем на хлебозаводе. Когда начался распад Союза, им пришлось бежать от гражданской войны. Они вернулись в Татарстан, а я с женой переехал сюда, в Ленинград. То есть в Питер, простите.
– Ну, и как вам наш город?
– Нормально. Жене не нравится, что холодно и сыро. Она работает здесь в столовой. Наверное, вы рады, что вместе. Так, следите за пальцем. Ладно. Теперь спустимся ниже, хорошо? Снимаю с мужчины рубашку, смотрю на спину… Господи Боже мой! Она вся, от крестца до шеи, покрыта жуткими шрамами. Сразу понимаю: такие возникают, если человека пытать, точнее – прижигать чем-то, стараясь причинить как можно больше боли. И таких давно заживших рубцов около тридцати.
Надеваю стетоскоп, слушаю.
– Ожоги хорошо зажили, – сообщаю попутно, сама не зная зачем.
– Да, – произносит Адельша, глядя прямо перед собой, как солдат на посту. – Они меня не беспокоят.
– Давно они у вас? – спрашиваю тихо. В палате явно ощущается напряжение. Видимо, в прошлый раз из-за такого же Адельша разнервничался.
Мужчина молчит.
– Не расскажете?
– Нет.
Снова повисает длинная пауза. Дыхание у мужчины хорошее, сердцебиение в порядке.
– Теперь я должна осмотреть ниже пояса. Если хотите, это может сделать доктор-мужчина.
– Нет, всё в порядке, – соглашается Адельша.
Осмотр вскоре завершается. Никаких наружных повреждений не вижу. Потому прошу санитара сдать кровь и мочу на анализ, для чего приглашаю медсестру. После быстро обедаю, не ощущая вкуса еды, и спешу проверить, как Майя справилась с поручением.
Оказалось, девушка молодец. Не только взяла биопсию, но уже успела отнести их в лабораторию, дождаться результата и вернуться. Как ей удалось ускорить наших коллег, понятия не имею. Видимо, лично обаяние сработало. Что ж, сестра у Бориса девушка привлекательная.
Когда захожу в палату, она говорит студенту Дорожкину:
– Я бы хотела обсудить с вами результаты биопсии, – затем оборачивается к двум другим и просит их подождать за дверью.
– Если вы не против, то пусть ребята останутся, – произносит Дорожкин. – Я уже знаю, что дело плохо, – кисло улыбается он.
– Биопсия выявила лимфогранулематоз. Вам знаком такой термин?
Парень вздыхает.
– Да. Опухолевое заболевание лимфатической системы. Некоторые учёные считают, что оно ассоциировано с вирусом Эпштейна-Барра, – заученно отвечает.
– Вы должны знать, что это заболевание хорошо поддаётся лучевой терапии, – говорит Майя. – Весьма вероятно, что вы поправитесь.
– Можно я… – Дорожник нервно сглатывает. – Можно я тут немного… один посижу?
– Да, конечно.
Покидаем палату. Не уверена, что это хороший способ – оставлять молодого человека один на один с мыслью о том, что у него диагностировано смертельно опасное заболевание. Но если сам пациент попросил, мы не должны отказывать. Мне очень его жаль, но ничего не поделаешь. Я прошу Майю обратиться к доктору Береговому. Пусть договорится, чтобы студента Дорожкина положили в отделение онкологии.
Потом иду в регистратуру. Дина Хворова сообщает мне хорошую новость насчёт собак Алисы Карловны. Я попросила администратора выяснить, сможет ли кто-нибудь временно заняться питомцами старушки. Оказывается, в нашем городе есть Альянс защитников животных. Дина с ними созвонилась, и те согласились (не бесплатно, конечно, поскольку зачем им вешать на себя такие затраты?) подержать собачек у себя.
Когда Алиса Карловна слышит об этом, у неё проступают слёзы на глазах.
– Не волнуйтесь об оплате! – говорит она. – У меня есть деньги. Пенсия плюс то, что осталось от продажи дома.
Старушка ещё хочет наговорить мне слов благодарности, но приходится её покинуть: звонит Маргарита, мама Ромы, в крайнем волнении. Оказывается, ей привезли инфузомат.
– Они всё подключили?
– Да, – говорит она заплаканным голосом.
– Так он работает или нет?
Отвечает, что вроде бы да, только понять ничего толком не может.
– Успокойтесь и не спешите, – прошу её. – Хорошо? Не спешите.
Маргарита старается унять свою тревогу.
Когда возвращаюсь в кабинет, вскоре приходит Денис Круглов, которого я попросила забрать анализы Адельши Аюпова.
– Судя по анализам, – сообщает ординатор, – ни диабета, ни других болезней, влияющих на эрекцию, у пациента нет. Эллина Родионовна, а он, случайно, не принимает каких-то лекарств, имеющих побочное действие?
– Насколько мне известно, нет.
– Я хорошо учил курс психологии, и нам говорили, что если проблема ментальная, то у этого мужчины должны были даже в таком случае сохраниться ночные или утренние… – Денис стеснительно прочищает горло. – Эрекции. Это… так?
– Мы с тобой гадаем на кофейной гуще, – пожимаю плечами, поднимаю трубку и прошу позвать ко мне санитара.
Когда он приходит, немного растерянный и озабоченный, Денис задаёт ему те же вопросы и слышит «нет».
– Видимо, причина в травме, – заключает Береговой. – Если вы попадали в аварию или были избиты. Если у вас был перелом костей таза, внутреннее кровоизлияние, то оно могло блокировать артерии и вены, кровоснабжающие половую систему.
– И… что если так? – с опаской спрашивает мужчина.
– Возможно, урологи смогли бы оперативным путём восстановить нормальное кровообращение и функцию. Вам надо к урологу.
– Хорошо, – соглашается Адельша.
Выписываю направление и прошу Данилу проконтролировать, чтобы в отделении урологии санитара приняли как можно скорее. Незачем дело откладывать в долгий ящик.
Оставшись одна, думаю о том, помогает ли аппарат несчастному Роме. Если инфузомат подключили неправильно, работать он не будет. С другой стороны, я больше чем уверена: Маргарита настолько на нервах, что не может понять, пора вводить обезболивающее или нет. К тому же мальчик в бессознательном состоянии, ничего сказать не может. Как ей быть? С другой стороны, если сомневается, то пусть лучше введёт. Боюсь, это мало что изменит. Едва ли мальчик доживёт до утра.
После этого пытаюсь заняться другими делами. Меня хватает ровно на час, то есть до конца рабочего дня. Но потом, когда начинаю собираться, мысли о Роме посещают снова и снова. Представляю, как страшно и одиноко Маргарите наедине с умирающим сыном. Наконец, решаюсь. Звоню Артуру Куприянову. В прошлый раз он приглашал меня в Корпус Бенуа Русского музея на выставку. Мне становится занятно проверить: его интерес был обусловлен мной или творчеством Сурикова? «Вот сейчас и узнаю», – думаю и прошу сопроводить меня к больному ребёнку домой.
К моему удивлению, Артур соглашается, стоит мне в общих словах объяснить, чего я хочу.
Через десять минут сидим в моей машине и едем домой к Маргарите и её сыну. В глубине души понимаю, что не стоит этого делать. Нужно было оставить всё, как есть. То есть отпустить маму с сыном и заниматься другими делами. Но почему я так не могу? Что-то толкает помочь ещё немного. Знаю: усилия будут напрасными. Ребёнка не спасти. Только… желание помочь, поддержать не ослабевает.
К чести Артура, он всю дорогу ничего не говорит о цели нашего путешествия. Мы не обсуждаем медицинскую тематику. Только рассказывает, как побывал на той выставке, куда я с ним пойти отказалась. Говорит, что страстный поклонник русских передвижников и терпеть не может авангардистов. Я молча слушаю, удивляясь тому, насколько разносторонний мой новый коллега. Искусством интересуется, плотничает в свободное время. Об этом тоже сам рассказал шутливо. Мол, всё началось с того, что на даче сломалась табуретка. Начал чинить – совсем рассыпалась. Пришлось сделать новую. Так и увлёкся.
– И что ваша жена по этому поводу думает? Пилит за деньги, потраченные на инструменты и материалы? – спрашиваю иронично.
– Я не женат, – отвечает Артур с улыбкой.
– Уже или ещё?
– Уже.
– Что так? Скажете, она была гадиной, изменила вам с лучшим другом?
– Нет, она хорошая. Ну, а что влюбилась в другого, – и он не мой друг, а её коллега. Так сердцу не прикажешь. Но была честна со мной: когда это случилось, пришла и призналась. Сама же и на развод подала.
– А дети?
– У нас их не было.
– Ну, вот мы и приехали, – смотрю, а навигатор показывает прибытие к месту назначения.
Маргарита встречает нас очень гостеприимно. Предлагает кофе и вишнёвый пирог, приготовленный собственными руками. В квартире у неё очень уютно.
– Простите, растворимый. Раньше я варила только натуральный, теперь некогда им заниматься, – извиняется она.
– Ничего, любой подойдёт, – отвечаю за нас обоих.
Потом мы сидим в комнате Ромы. Его мама легла рядом с мальчиком, приобняв ребёнка. Я так волнуюсь, что почти не замечаю, как нащупываю ладонь Артура рядом со своей, и он её берёт, держит.
Покидаем квартиру через пару часов, убедившись, что наша помощь не требуется. Инфузомат исправно действует. Жаль только, что он не лечит, а лишь облегчает страдания мальчика. Но и это очень хорошо, иначе страшно даже представить, как проистекали последние минуты его и без того слишком короткой жизни.