Аннушка. Глава 56
Хорошие настали времена, благостные, зализывала страна раны, нанесенные войной, постепенно возвращаясь к мирной жизни, поэтому со спокойной душой ушла Анна на покой, прекратив врачевать, перестала она вздрагивать от ночных кошмаров и стуков в окно, когда прибегали взволнованные родители, приглашая её к занедужившему ребёнку.
Многие односельчане, те, что помоложе, начали лечиться у врачей, в больницах, а с детскими корчегой или коликами принимала Нюра. Та и вовсе, растворившись в муже, управляла семейным кораблем, пытаясь ненавязчиво руководить и Смагиным. Тот, будучи твердолобым, попытки эти пресекал, но иной раз к жене, разбирающейся в людях, прислушивался. Держал, как говорят ухо востро.
Именно Нюра подсказала ему о необходимости детского сада в селе, заставила выделить помещение под уголок отдыха доярок, да обратить внимание на обветшавший клуб. В одном они никак не могли сойтись, камнем преткновения стала Анечка, дочь Нюры, воспитанная бабушкой. Смагин ругался с женой, требовал, чтобы ребёнок жил с ними, но женщина, ещё хорошо помнившая военное безмужье не хотела его делить не с кем.
Нет, девочке не было отказано от дома, и она часто забегала к матери в гости, но особой любви к ней Нюра не испытывала, зато хватало её с лихвой, от Анны. Та внучку баловала, передавая ей свои знания, но с горечью замечала, что не было у девушки интереса к ведовским делам. Отмахивалась она от её наставлений, убегая в клуб, на танцы. А после окончания школы и вовсе уехала из села, поступив на акушерку в медицинское училище, аж в Курган, видать всё же семя, брошенное Анной, дало ростки.
Осталась она с Андреем, которому также не нашлось места в родительском доме. Пока была жива Лукерья Демьяновна он купался в любви сразу двух бабушек, заменивших ему отца и мать. Он не осуждал Васю, своего отца, но и простить так и не смог, сохраняя дистанцию в их отношениях. Вырос он высоким, в мать, плотным, косая сажень в плечах, занимался спортом, готовясь к армии и уже заглядывался на девчонок.
Чем старше становилась Анна, тем больше вокруг неё было смертей. Уходили ровесники и люди помоложе, особенно те, кто подорвал здоровье своё в окопах войны и тяжком труде. Вот и очередь Тамары подошла, которая слегла, враз обезножив, и больше уже не встала. В больницу увезти себя она не дала, считая всех врачей убийцами, осталась в собственном доме, требуя к себе ежеминутного внимания.
Даже болезнь не изменила женщину, желчью изливалась она на родных, гоняя их туда-сюда. Вот и сегодняшняя ночь была не из легких, страшные боли пришли к Тамаре, выкручивали кости, раскалёнными иглами впивались в её тело. В миг ставшие мокрыми простыня и одеяло, душили, прилипая к телу.
-Лизка, -беспрестанно звала она дочь, крутясь на постели, -воды! -хрипела иссохшим ртом, но живительная влага скатывалась с её подбородка, не попадая в рот, словно сам дьявол не давал женщина напиться. Измученная дочь, не спавшая уже несколько ночей, послала мужа за Нюрой, но та, не раз страдавшая от острого языка больной, в помощи отказала.
-Что же делать, Вася? -плакала Лиза, сидя на кухне и слыша материнский вой из комнаты,-как же ей помочь? Фельдшер таблетки выдала, но они не помогают совсем, ведь какой уже час кричит!
-Если кто и может помочь, то это моя мать. Это она знает травки, способные унять любую боль, дойду до неё.
-Куда? Ночь на дворе, дождёмся утра как-нибудь-остановила она мужа, -но громкий крик матери, полный боли, прервал её речь.
-Нет, так продолжаться не может! –возмутился Вася,-это невыносимо! Ты понимаешь, что я должен высыпаться? Какой день уже сижу возле старой клячи, а на работу я как завтра пойду? Опять неспавший?
-Очень просто, подумала про себя, злясь на мужа, Лиза,-тоже мне работа, книжки в библиотеке выдавать, не переломишься! - но вслух сказала:
-Я до тетки Анны дойду всё-таки, в лоб не подаст, но может совет какой-никакой даст. Ты домой иди, приляг, молочка теплого с медом выпей, может так уснёшь? -предложила она, лихорадочно одеваясь, -должно же хоть что-нибудь маме помочь!
Анна не спала, лежала на кровати, глядя на кроваво-красную луну, перемещавшуюся по небу.
-Чья-то смертушка ходит, - подумала она, и вздрогнула, услышав тихий стук в окно.
-Мама Аня, - раздался голос невестки,-откройте, это я Лиза. Женщина, кряхтя села на кровати, с трудом поднялась, похромала к двери.
-Что случилось у вас, Лиза? -спросила она, распахивая дверь.
-Маме совсем худо, криком исходит, прошу тебя, помоги! -взмолилась гостья.
-Ох, грехи наши тяжкие, ну заходи, коли пришла, обождать придётся, пока соберусь.
Анна, переодевшись, прихватила свою сумку, повязала на голову теплый платок.
-Пошли потихоньку, хоть и дрянной человек твоя мать, но всё же человек, значит без помощи остаться не должна.
При свете керосиновой лампы Тамара выглядела ужасно, мокрая от пота, с седыми волосами, прилипшими к голове, с безумными глазами, измученная от боли.
Анна, увидев больную засуетилась, достала травы и настои, начала колдовать над снадобьями, а когда Тамара, выпившая их, успокоилась, приказала Лизе:
-Васю зови, хватит ему подушку давить, знаю-знаю, что бессовестно дома дрыхнет он, постель смени, да исподнее на матери, я пока на кухне подожду, пристала, пока до вас шли.
Через полчаса розовая от того, что боль ушла Тамарка спала на чистой постели.
-Посижу покуда у вас, -сказала Анна невестке и пришедшему сыну,- действие настоя недолгое, закончится быстро, а там поглядим. Чаю хоть предложите мне или у вас как-то иначе гостей привечают? Лиза ойкнула и схватив пустое ведро умчалась в розовеющее утро на колодец за водой.
-Чего зыркаешь на меня? Брылы-то отвесил, - обратилась Анна к Васе, - всё не выспался? –сказала она сурово, -изнежила тебя жена - то, погляди, пузо отрастил, сиськи, как у бабы! Хорошо живёшь, горя не знаш, к матери на могилу, когда заглядывал? О сыне родном, Андрее, когда последний раз вспоминал?
-Оттого и не захожу,-огрызнулся сын,-что ты только поучать горазда, как не зайду, то это не то, то-то, а я за, между прочим, ветеран войны, почётный житель села! А от названной матери слова ласкового не слыхал, одни попрёки!
-И не услышишь! Коли дальше так жить намерен, будто все тебе обязаны и должны! Ить ни копейки ребёнку не дал, всё в себя валишь! Лидка-то где? -спросила на без перехода.
-К соседям отправили,- мрачно ответил Вася, недовольный тем, что высказала ему Анна.
-И хорошо, что отправили, ни к чему ей видеть подобное. Подошедшая Лиза зажгла примус, поставив закопченный чайник, заглянула к матери, та лежала, открыв глаза.
-Проснулась мамка-то-сказала она Анне, помогая ей встать с табурета.
-Проснулась и хорошо, оставьте нас одних,-попросила гостья, -переговорить с Тамарой нужно. Она кивнула Лизе и Васе на входную дверь, сама прошла в комнату больной.
-Так и знала, что без тебя здесь не обошлось, -зло встретила её Тамара, не чувствующая больше боли.
-И тебе здравствуй, Тамара,-спокойно откликнулась Анна, -вижу полегче тебе, стало быть пришло время поговорить.
-Буду я ещё со всякими тут разговаривать,-буркнула больная,-больно надо!
-Не хочешь, не разговаривай, только кончился твой век, уходишь ты, нынче смертушку твою видала, уж в Елошном она, бродит, тебя ищет. Ничего не попишешь, все там будем, кто раньше, кто позже.
-Ещё посмотрим кто вперед уберётся, ты сама-то на ладан дышишь.
-Не буду спорить, у каждого человека свой век, вот у тебя он закончился, правда есть чутка время, слишнилось, значит надо с родными пообщаться, попросить прощения у тех, кого обидела.
-Нет таких! –с вызовом ответила Тамарка, -не грешна, не балована, жила как все не то, что некоторые, которые добренькими прикидываются только!
-Тебе бы о собственной душе подумать, - покачала головой Анна, а ты всё на других киваешь, пойду я, пожалуй, не в силах я помочь тем, кто сами себе помочь не желают.
-А ну, стой! -выкрикнула вслед, развернувшейся к выходу Анне, Тамарка,- добренькая, да? Так знай, добренькая, что это я твоего Сёмку посадила, я, я, я, я, я! Выкусила? Вот тебе! А- то добренькая какая нашлась! О душе она человеческой печётся! Тебя судьба по голове кувалдой бьёт, а ты знай себе, улыбаешься! Ненавижу я тебя! Чтоб ты и твой род передохли все!
-Всё сказала? – спросила её гостья, которую заметно потряхивало от волнения, -счастливо оставаться! –сказала она, выходя из комнаты.
Во дворе, увидев Лизу и Васю, строго настрого наказала:
-В дом больной ходить не вздумайте! Тамара не меньше суток спать будет, разбудите, боли вернутся, больше никто не поможет! Уходите, рабочий день начинается, по темноте домой возвращайтесь, там уж видно будет. Идите, кому сказала! Я чуток во дворе постою, покараулю. Послушные невестка и сын, радостные от того, что освободили их от присмотра, ушли на работу, а Анна, глядя на дом прошептала:
-Это тебе за Сёмушку,- и сгорбившись похромала со двора.
Поначалу, когда действие трав ещё продолжалось, больная строила планы, думала о том, чем бы ещё напакостить ненавистной Аньке, но по мере разрастания боли, мысли эти отошли на второй план. Боль, словно змея, вкручивалась в её тело, вгрызалась и ела изнутри.
Жаром палило щеки, не хватало дыхания. В ужасе Тамарка звала людей, но никого не оказалось возле неё в смертный час. Никто не держал её за руку, не оплакивал и не просил не уходить. Одна, совершено одна, с болью, страхом и пониманием того, что это конец, жизнь окончена.
Женщина выла и кричала от боли, страшна была её смерть, как наказание за неблаговидные поступки, что она совершала при жизни. Вернувшиеся вечером Лиза и Вася лишь нашли холодный труп женщины с немыслимой гримасой ужаса на лице. Мало кто оплакивал и жалел Тамару, многим в селе она причинила боль и лишь Лиза всплакнула разок, когда опускали гроб матери в могилу и тут же забыла, увлеченная вихрем жизненных перемен.
Вскоре могилка её обросла травой, чуть позже, после смерти Лизы, слилась с землей, словно и не жил на свете человек. Не осталось после Тамарки, ни следа, ни памяти, ибо каждому воздастся по делам его.
