Сто двадцать лет назад, внезапной ночной атакой японских миноносцев на русскую эскадру на рейде Порт-Артура началась русско-японская война, так неудачно закончившаяся для Российской Империи. Но русские офицеры, солдаты и матросы - участники показали мужество и героизм, свойственный воинам русской армии и флота в боях на полях сражений и в морских битвах. И одним из первых таких боев стал бой крейсера "Варяг" и канонерской лодки "Кореец" у корейского порта Чемульпо. Его ход и итоги хорошо известны, и тем не менее он до сих пор вызывают ожесточенные споры по деталям боя, по его итогам, по оценкам, в том числе "уровню мужества и героизма". Лично для меня этот вопрос давно решен однозначно - бой крейсера "Варяг" и "Корейца" пример истинного мужества и героизма русских офицеров и матросов.
В очередной раз убедился в этом, вспомнив прочитанную еще около 20 лет назад книгу с исследованиями Виктора Ивановича Катаева на эту тему.
Вспоминая бой русского крейсера с японской эскадрой, чаще всего говорят о первичном: о маневрировании, попаданиях, действиях командира и экипажа, работе машин и стрельбе артиллерии корабля (в том числе и о недостатках и в стрельбе, и в качестве самих орудий). Но забывают, что крейсером, как и любой "боевой машиной" управляли живые люди из плоти и крови, и совсем не бессмертные, которые были в первую очередь подвержены огневому воздействию противника. Поэтому вспомним (рассмотрим) некоторые вопросы организации медицинской службы на корабле в ходе боя.
Еще при проектировании крейсера "Варяг", впрочем, как и любого другого боевого корабля были предусмотрены четыре перевязочных пункта: по два - в носовой и кормовой части корабля, правда в последние минуты перед боем размещение кормовых перевязочных пунктов пришлось менять. Но это было сделано. Так же по четырем места по кораблю были рассредоточены перевязочные средства, которые разместили в специальных ящиках. И здесь следует отметить, что недостатка в перевязочных средствах во время боя не было. Был подготовлен и экипаж крейсера - весь личный состав знал, как оказать первую помощь при ранении. Кроме того, все носильщики имели парусиновые сумки с небольшим количеством перевязочного материала, резиновыми трубками и жгутами.
Носильщиков на «Варяге» было четырнадцать: четверо из них располагались на шканцах (двое носилок), двое - на шкафуте, двое - на полубаке, остальные - при перевязочных пунктах. Носильщики для переноски раненых использовали носилки облегченного типа. Они представляли собой парусину, прошитую по кромкам, куда продевались бамбуковые палки. Носилки имели приспособления для переноски раненых по крутым трапам (что важно и что было крайне необходимо, учитывая специфику помещений корабля).
Крейсер был укомплектован и медицинским персоналом: в носовых перевязочных пунктах находились младший врач М.Банщиков, фельдшер В.Какушинский, санитары М.Владимиренко, П.Сшивнов и С.Николаев; в кормовых пунктах перевязывали старший врач М.Храбростин, фельдшер В.Родин и три санитара. Хирургических инструментов тоже было достаточно: кроме казенных, врачи использовали и свои личные.
Медицинский персонал «Варяга» к бою подготовился, но никто из них не мог предположить того, что их ожидало. Именно им первым пришлось столкнуться с ужасами войны XX века, отличавшейся от прежних войн наличием средств массового уничтожения людей. Именно они впервые столкнулись с результатами воздействия нового взрывчатого вещества» называемого «шимоза», физически ощутили те нечеловеческие страдания, причиненные применением пикриновой кислоты. Люди получали увечья и громадные раны с поражением внутренних органов.
В книге В.И.Катаева приведены воспоминания младшего врача крейсера М Банщиков, который так описывает первые минуты боя: «Через некоторое время после первых попаданий противника появились раненые, первый прибежал сам - это был квартирмейстер Юрченко...у него оказались оторванными концевые фаланги мизинца и безымянного пальцев правой руки. Потом началось нечто, трудно поддающееся описанию: тяжелораненых и раненых в ноги приносили на носилках, раненые в руки и в туловище, часто очень тяжелые, находили в себе силы идти сами или добирались с помощью санитара. При этом я положительно не видел ни одного легкого случая; надо полагать, что они оставались на своих местах, что и подтвердилось впоследствии...».
Не могу не согласиться со словами самого Катаева: "...На крейсере все - от командира до матроса честно выполняли свой долг, не думая о своей жизни. В этом величие их подвига. Но, может быть, не все были героями. Как нередко бывает в большом коллективе людей, так и на крейсере, были, очевидно, и такие, которые старались спрятаться за спины других. Подтверждаем документально: на «Варяге» подобного отмечено не было...". Могу только с этим согласиться, и верил всегда в это.
Как отмечает В.И.Катаев: "...Сейчас можно сказать, что в архивах не найдено ни одного свидетельства трусости и малодушия среди матросов доблестного экипажа «Варяга»!"
Кто усомнится в мужестве и героизме защитников Брестской крепости или 35-й Севастопольской батареи, даже если они не остановили и не побели врага в неравном бою? Задайте сами себе вопрос - "А вы бы так смогли бы?"
Но то, что отметил Банщиков было только началом боя, а бой продолжался. Раненые, вначале поодиночке поступали на перевязочные пункты, вскоре их количество стало увеличиваться. И тут начинали проявляться определенные проблемы, о которых как то и не думали в мирное время.
Кому то покажется странным, но большие трудности испытывал медицинский персонал из-за обилия одежды на раненых. Матросы, боясь переохлаждения, перед боем надели на себя много теплого белья. Все они были в высоких сапогах; на ногах, как правило, - две пары носков либо носки и портянки; почти на всех под форменкой - рабочее платье, шерстяная тельняшка и летняя, на некоторых -еще и бушлат. Как в таких условиях "добраться до раны и сделать перевязку"? Для раздевания или разрезания одежды на раненых на перевязочных пунктах специально находилось по два санитара.
Но наибольшие неудобства были связаны отсутствием на перевязочных пунктах элементарных условий для обработки ран и соблюдения необходимой чистоты. Нельзя представить, но в перевязочных отсутствовали водопровод и сток. Невероятно, но факт, во время перевязки врач не имел возможности вымыть руки! Для частичного решения этой проблемы ванну, находящуюся в лазарете (носовой перевязочный пункт), заранее наполняли водой, чтобы какое-то время ею пользоваться. Однако в середине боя от снаряда, разорвавшегося у трапа над перевязочным пунктом, в лазарет потекла черная жидкость, попавшая вместе с кусочками краски в ванну -вода стала непригодной. Медики наскоро окунали руки в крепкий раствор антисептика и продолжали свою тяжелую работу.
Но если вопрос отсутствия воды для мытья рук еще как разрешился, то еще одной серьезной проблемой стало отсутствие питьевой воды! Раненые поминутно просили пить, и санитары отвлекались от других раненых и носили воду в кувшинах из других помещений. Но это было еще не самое страшное!
Ужасные условия на перевязочных пунктах крейсера "Варяг" отражались на качестве оказываемой помощи и на состоянии здоровья раненых. Ведь все это происходило на корабле, который вел неравный бой с многократно превосходившим его противником. В середине боя в районе кормового перевязочного пункта разорвался снаряд, возник пожар, помещение наполнилось дымом, стало невозможно работать. В связи с этим пришлось срочно перевязочный пункт перенесли в другое место, в частности - в командирское помещение, которое было для этого не предусмотрено.
Стоит ли удивляться, что впоследствии японский врач доктор Вада в своем отчете об оказании помощи русским раненым, которые были оставлены для лечения в японском госпитале Красного Креста, бросил упрек в адрес русских врачей: «Когда в бою 9.02 «Варяг» серьезно пострадал, причем 30 человек были убиты и 70 ранены, врачи так опешили, что не могли наложить ни одной повязки.. .».
Как пишет В.И.Катаев, в ответ на эту реплику, уже после войны, врач "Варяга" М.Банщиков в своей работе "Краткий очерк боевой санитарно-медицинской службы на крейсере "Варяг" (публ. "Медицинские прибавления к "Морскому сборнику", СПб, 1906 г.) отмечал: «...было бы тяжело думать, что в этом замечании кроется злой умысел; как бы то не было, я должен, однако, установить, что в нем нет ни слова правды... .» А он-то уж точно знал, что на самом деле происходило на крейсере в бою! Здесь надо еще помнить, что Вада имел бы возможность оценить действия русских врачей если бы он поднялся на борт крейсера сразу после боя, но эта возможность ему предоставилась только после 13 февраля 1904 года, когда тяжелораненные русские моряки были переправлены в госпиталь Красного Креста.
Тем временем, бой продолжался и как часто пишут - на "палубе был настоящий ад"!
Катаев писал: "... на палубе крейсера творилось что-то невероятное: кругом вырывались языки пламени, ежесекундно, то здесь, то там вспыхивали на мгновение, а затем также быстро исчезали зеленые шары молний, сопровождавшиеся треском и грохотом. Рябило в глазах от многочисленных водяных смерчей, ежесекундно взлетающих рядом с кораблем до уровня марсовых площадок. Палуба от воды и крови сделалась скользкой, что мешало передвигаться...."
Характерно, что почти в течении всего боя стрельба из орудий велась в том же темпе, что и в начале боя, несмотря на убыль людей. Убитых у орудий тут же оттаскивали в сторону, чтобы они не мешали стрельбе, а раненых вездесущие носильщики быстро относили на перевязку. В перевязочных пунктах люди, делающие перевязки, приходили в ужас от одного вида ран. Ситуация была страшная, но люди выполняли свой долг, никто не паниковал, не прыгал за борт и не предлагала сдаваться
М Банщиков вспоминал: «Началось. . .нечто, не поддающееся описанию; таких ран, какие пришлось перевязывать, я не только никогда не видел, но даже и не думал, что они могут встречаться... Принесут такого раненого, быстро рвут на нем одежду, и видишь, что в лучшем случае твоя помощь может ограничиться только впрыскиванием морфия: какую накладывать повязку, когда у него … громадные проникающие ранения в области живота и груди с обнажением внутренних органов. Однако и таких раненых наскоро прихватывали марлей и куском полотна и относили на рундук; четверо из них умерли к концу боя».
Да, к началу русско-японской войны в русской армии и на флоте уже применялись и ватно-марлевые повязки, и индивидуальный перевязочный пакет в виде бинта и марлевых подушечек. Но разве это могло помочь против таких ранений! Во время боя раненых поступало очень много, но к сожалению врачи "Варяга" тяжелораненых оставляли без оказания надлежащей помощи, так как серьезные операции во время боя делать было невозможно. Если вспомнить, что раненных было почти 90 человек за час боя, то получается, что на перевязочные пункты в носовой и кормовой части корабля приходило, в среднем (что не верно) по 1-2 человека в минуту! Какие уж тут операции.
После прихода в порт ситуация чуть исправилась, и появилась больше надежды на спасение жизни русских моряков - на борт крейсера поднялись иностранные врачи. Они не только перевязывали раненых, остававшихся во время боя на боевых постах, но и участвовали в оперировании тяжелораненых. В свою очередь судовые врачи М.Банщиков и М.Храбростин с санитарами в это время ходили по кораблю и осматривали убитых, надеясь обнаружить у них признаки жизни.
В итоге на крейсере непосредственно в бою погибли 22 человека (в том числе один офицер), но к концу вторых суток (утро 11 февраля) после боя умерли еще девять человек. В дальнейшем уже в береговом госпитале Красного Креста (после 13 февраля) умерли еще два человека. Всего на крейсере погибли 33 человека. Всех погибших после боя похоронили 14 марта на кладбище в Чемульпо с отданием воинских почестей. Вот что мне не понятно до сих пор и что я считаю неправильным -почему никто не занимался моряками погибшими входе боя на крейсере? Ведь, по имеющимся данным, все погибшие в бою оставлены на «Варяге» и разделили его судьбу. По видимому, большинство из них были вынесены в море или раздавлены корпусом корабля в момент опрокидывания. Причиной такого решения называют "недостаток времени".
Странная причина, если вспомнить, что "Варяг" вернулся на рейд в 12.50, а затонул в 18.01 (по данным американцев), "Кореец" был взорван в 15.57, а японские миноносцы временно зашли на рейд Чемульпо после 16 часов, а крейсер "Чийода" ("Тиёда") встал на рейде после 17.30 10 февраля. Сколько времени нужно, чтобы снять с крейсера два десятка тел погибших, чтобы похоронить их на берегу? Не знаю, что тут сказалось - преувеличенная опасность возможного подхода противника, или шок после проигранного боя.
Как известно, всех раненых, в том числе и тяжелых, перевезли на иностранные корабли, за что огромная признательность командирам и экипажам французского, итальянского и английского крейсеров. Но к сожалению, даже в условиях отсутствия боя и неповрежденных кораблей-стационеров даже на них не удалось организовать для всех раненых требуемую медицинскую помощь и уход. Еще раз вспомним японского доктора, который увидел русских раненых после того, как они провели двое суток на иностранных кораблях.
Дело в том, что в тоже время шел прием и распределения остальных моряков с трех русских кораблей на корабли нейтральных стран. Так, по имеющимся данным французский крейсер "Паскаль" принял 131 человека с "Варяга" (в том числе командира), 169 человек с "Корейца" (экипаж канонерской лодки), 70 человек охраны миссии русского посла из Сеула, а также члены этой миссии с семьями (352 человека) - итого 722 человека. Напомним, крейсер "Паскаль" имел водоизмещение 3960 т, длину - 96,3 м, и экипаж - 383-401 человек.
Итальянский крейсер "Эльба (водоизмещение - 2770 т, длина - 84 м, экипаж - 213-278 человек) принял часть команды с "Варяга" - 178 человек. Английский бронепалубный крейсер "Тэлбот" (тип "Эклипс") водоизмещением 5600 т, длиной 106 м и экипажем в 450 человек принял на борт 235 человек с крейсера "Варяг" и 52 человека с парохода "Сунгари".
Как видим, на иностранных кораблях сразу стало "тесновато", да и распределение "гостей" оказалось не самым равномерным. Больше всего принял не самый крупный "Паскаль", на котором численность пассажиров вдвое превысило численность экипажа! Но особенно критично было то, что и раненные были распределены неравномерно. Так, например, на небольшом крейсере «Паскаль» находились 42 раненых (почти 43,3%), из них 23 - тяжело (по другим данным, 25); на крейсере «Тэлбот» - 30 раненых (примерно 31 %), их них 3 -тяжело; на итальянском крейсере - 25 (примерно 25,7%) легкораненых матроса (по другим данным, 14).
Из-за этого скученность на иностранных кораблях, особенно на «Паскале», была чрезвычайной. От этого этого ухудшался уход за ранеными - вскоре не стало хватать белья, перевязочных материалов и других принадлежностей. Кроме того, наследующий день после боя начался сильный шторм, который резко усложнил обстановку на кораблях эскадры. К концу вторых суток пребывания на кораблях на крейсере «Паскаль» скончались шесть тяжелораненых матросов, а на «Тэлботе» - один. Вскоре их похоронили на городском муниципальном кладбище со всеми почестями.
М.Банщиков позже в своей работе писал: «…крейсеру Паскаль пришлось вместить в себя «тройной комплект экипажа».
Теснота на нем была невообразимая. Судовой камбуз французского крейсера работал крутые сутки. При переноске раненых в перевязочную, особенно вечером, носильщики буквально ходили по ногам спящих. Положение раненых усугублялось еще и тем, что ввиду спешной эвакуации с «Варяга» не было захвачено запасного белья с собой. Основная масса раненых вообще не имел собственных вещей. И тут надо отдать должное французам: они делились с русскими всем, даже бельем.
Несмотря на трудности, врачи с иностранных крейсеров, совместно с врачами с берега, как могли помогали русским медикам с "Варяга" и "Корейца" при проведении операций. И да, в этот период было проведено 26 операций, из них - 18 под наркозом, и каждая операция, по сути это спасенная жизнь.
Но чудес не бывает, и положение приближалось к критическому состоянию. Уже к концу третьих суток стало ясно, что если не принять экстренных мер и рассредоточить раненых, то на "Паскале" вспыхнет эпидемия.
Эту проблему можно было решить достаточно оперативно, вернее не доводить ситуацию до такого уровня - на рейде находилась американская канонерская лодка "Виксбург", и именно ее командиру обратились командиры кораблей международной эскадры с просьбой принять часть людей на свое судно. Но капитан 2 ранга У.А.Маршалл отказался, сославшись на то, что у него нет на это разрешения своего правительства.
Может показаться, что небольшая американская канонерская лодка (длина 62 м, экипаж - 143 человека) водоизмещением 1150 т вряд ли смогла бы помочь в этом деле, и серьезно "разгрузить" три европейских крейсера. Однако в ведении американского командира находилось два американского парохода "Зэфиро" и "Помпей", которые могли быть задействованы для этих целей.
Как вспоминает сам У.А.Маршалл: "...Я отправился на "Паскаль", где застал также и Бореа, командира "Эльбы". Они вдвоем начали настойчиво уговаривать меня разместить на "Зефиро" 40 раненых русских моряков, так как наличие раненых на переполненном людьми французском крейсере может вызвать там всплеск заразных заболеваний. ... Учитывая необычность обстоятельств, вызванных присутствием русских моряков на нейтральных военных кораблях, и возможную УГРОЗУ ЗДОРОВЬЯ НАШИХ собственных экипажей, я с глубоким сожалением отклонил просьбу."
В принципе мы видим пример явного практицизма, когда забота о себе важнее гуманизма и забота о ближних. Выводы делайте сами. Справедливости ради, можно сказать, что Маршалл в итоге согласился принять раненых, но в том случае если японцы не дадут согласия использовать госпиталь Красного Креста в Чемульпо. И здесь, японцы - противники русских моряков оказались более гуманными, чем американский командир (и его куратор - американский посол в Сеуле - доктор Х.Н.Аллен).
В тоже время надо учитывать, что в дневнике, который оставил Маршалл, некоторые факты выглядят странно и не подтверждаются другими документами. Так, Маршалл пишет, что он отправил для перевозки русских моряков на "Тэлбот" и "Эльбу" два катера и вельбот. Кроме того, по его словам на "Варяг" был отправлен американский доктор. С этим можно согласиться, хотя подтверждению этому не нашел. Но у его есть упоминание о том, что на "Виксбург" "были доставлены два русских инженера-механика", которые и находились на канонерке непродолжительное время, а затем перешли на "Эльбу". И тут появляется противоречие - по словам самого же Маршалла с этими "инженер-механиками" он передал "предложение использовать "Зефиро" для временного размещения моряков, но русский командир отклонил его с благодарностью". Вот так! То сам предлагает, а через сутки наотрез отказывается от выполнения просьб французов и итальянцев. Истина где-то рядом, но пока не известна. Сложности перевода?
Как не удивительно, но японцы сильно не упирались и вскоре 24 тяжелораненных матроса были свезены в береговой госпиталь. что интересно было особо оговорено, что эти раненные не будут считаться военнопленными и после выздоровления должны быть отправлены в Россию. А ведь так и случилось - за исключением двух человек, умерших в госпитале 22 человека вскоре (к середине 1904 года) вернулись домой. Причем, их лечение проходило не только в Чемульпо, они были отправлены в Японию, в г.Мацуяму для более профессионального лечения. И уже из Японии несколькими партиями, как правило, через Шанхай, они были доставлены в Россию.
Сохранили японцы и могилы русских моряков в Чемульпо на Чемульповском христианском кладбище, что позволило со временем увековечить подвиг русских воинов и на русской земле. Прах русских воинов был перевезен во Владивосток и на Морском кладбище провели перезахоронение героев, на месте могила поставили памятник.
Памятник представляет собой грандиозное сооружение: обелиск выполнен в виде четырехгранной пирамиды сложной формы, увенчанный большим крестом, по форме напоминающий знак отличия Военного ордена (знака Георгиевского креста), которым был награжден весь экипаж корабля. Памятник пережил сложные периоды, разрушался и вновь восстанавливался. Будет ли он стоять как и прежде еще 100-120 лет зависит от нас, от нашей памяти, и нашего отношения к тому, "что такое хорошо и что такое плохо".
Вечная память!
