В предыдущей части мы рассмотрели основные течения русской общественной мысли первой половины XIX века. Н. М. Карамзин противодействует либеральной политике Александра I и добивается отставки Сперанского. В "Истории государства Российского" и "Записке о древней и новой России" он защищает институт самодержавия: Россия обязана своим существованием сильной царской власти.
Молодежь 1820-х годов находится под влиянием английского и немецкого романтизма и, особенно, немецкой идеалистической философии. В Москве формируется кружок "любомудров", в котором главную роль играет князь Владимир Одоевский. Члены кружка изучают труды Канта, Фихте, Шеллинга, Гегеля и Гердера.
В отличие от "любомудров" декабристы в меньшей степени интересуются вопросами философии и эстетики, делая акцент на политике. Представители умеренного крыла декабризма выступают за конституционную монархию и постепенное упразднение крепостного права. Радикалы, такие как Пестель, придерживаются республиканизма и предлагают немедленно отменить крепостное право, национализировать землю, ввести всеобщее избирательное право, установить в России революционную диктатуру и казнить членов царской семьи.
Александр Сергеевич Пушкин не разделяет политических убеждений декабристов. Его идеал - это политическая свобода, опирающаяся на закон. В имперской власти поэт видит движущую силу прогресса. В 1836 году в московском журнале "Телескоп" Пётр Чаадаев публикует своё скандальное философическое письмо. В нём философ утверждает, что по вине православия Россия прозябает в глубочайшем застое. У неё нет прошлого и будущего, она не является ни Востоком, ни Западом. Россия не дала миру ни одной положительной идеи.
В 1837 году Чаадаев пишет "Апологию сумасшедшего", в которой пересматривает некоторые тезисы философического письма. Он признаёт, что у России есть история, но начинается она с реформ Петра I. У России даже имеется преимущество перед западными странами: используя их опыт, она может избежать их ошибок.
В 1840-х годах формируется славянофильство. Иван Киреевский и Алексей Хомяков считаются его творцами. Они размышляют о русской истории и культуре. Согласно их концепции, Россия не хуже Европы и не обязана идти путём западных народов. У неё особый путь. Фундаментом её культуры является греческое православие, которое они считают истинным христианством. Славянофилы противопоставляют западному индивидуализму и рационализму братство общины и интуицию русского человека. Хомяков развивает идею "соборности".
Константин Аксаков разрабатывает политическую философию славянофильства. С его точки зрения, государство не должно вмешиваться во внутреннюю жизнь народа, а народ не должен заниматься государственными делами. Между ними заключается общественный договор о взаимном ненападении. Лучшая форма правления для России - это абсолютная монархия. Однако славянофильская доктрина не даёт ответ на вопрос, как заставить правительство действовать в интересах народа, если оно никак от него не зависит. На этом пункте завершается предыдущая часть нашего обзора. Продолжаем.
Славянофилы. Часть 2.
Рассуждая о Земском соборе как о специфически русском совещательном органе, славянофилы не учли, что поначалу все западноевропейские представительные органы были такими же совещательными. Карпович приводит в пример Англию периода правления Тюдоров. В те времена членов парламента приходилось штрафовать, чтобы заставить их присутствовать на заседаниях. "Парламентское сознание" в Англии возникнет позже. Другой пример - Генеральные штаты во Франции, никогда не претендовавшие на власть.
Славянофилы осуждали петровские реформы, в результате которых между царём и народом была воздвигнута стена в виде европеизированной бюрократии, чуждой исконной русской духовности. Пётр нарушил договор и грубо вмешался во "внутреннюю жизнь народа", разрушив её традиционный уклад. В оценке деятельности Петра славянофилы резко расходились с западниками, о чём речь пойдёт ниже.
Хомяков размышлял о том, следует ли что-то заимствовать у других народов, и в связи с этим писал о правильном и неправильном заимствовании. Он допускал перенесение на русскую почву технических усовершенствований, но боялся слепо перенимать чужие идеи. Если национальный организм нездоров, то заимствование грозит ему гибелью.
Славянофилы идеализировали институт семьи и сельскую общину, видя в них выражение соборности. При этом ими резко осуждался западноевропейский капитализм, потому что он приводит к индивидуализму и классовой борьбе.
Карпович называет славянофильство первой философией русского национализма. Его происхождение нетипично для Европы. Если в европейских странах национализм формировался в процессе борьбы за независимость (поляки, итальянцы, южные славяне, ирландцы), в стремлении к национальному единству (Германия, Италия) или же в результате демократизации (якобинцы как первые французские националисты), то в России он возник как реакция культурной элиты на европеизацию страны.
Ни французы, ни англичане не теоретизировали на тему "зачем Франция?" или "зачем Англия?", в отличие от немцев и русских. Почему? Карпович предполагает, что причина кроется в дисбалансе исторического развития России и Германии.
Он пишет:
"Можно сказать, что в культурном и социальном смысле Германия стала нацией задолго до того, как она стала национальным государством". А Россия "стала национальным государством задолго до возникновения по-настоящему сплочённой в культурном и национальном смысле нации".
Славянофильство Карпович относит к "гердеровскому" типу национализма, который выдвигает на первый план не государственность, а культуру и традиции народа. По своим целям оно не было агрессивным и шовинистическим, однако, претендуя на универсальность, славянофильство проявляло ограниченность.
Например, Хомяков в "Послании к сербам" установил жесткую связь между славянством и греческим православием: если славянин не православный, значит, он ненастоящий славянин. Получается, что не-славянин не может стать православным. Тогда непонятно, на каких основаниях Хомяков призывал католиков и протестантов воссоединиться с Православной церковью.
Представление славянофилов о высшем предназначении России также имело неполитический характер и сводилось к идее о том, что русские являются носителями истинного христианства. По мнению Карповича, не следует преувеличивать значение этой идеи. Мессианство русских мыслителей не было чем-то особенным по сравнению с мессианскими концепциями, придуманными в других странах.
Так, польский поэт Адам Мицкевич (1798 - 1855) сравнивал страдания Польши с крестными муками Христа, итальянский политик Джузеппе Мадзини (1805 - 1872) представлял Италию в роли лидера молодой Европы. Американские же мыслители видели в Европе упадочную цивилизацию, а Америка была для них страной будущего. Элементы мессианизма можно найти в писаниях немецких романтиков, у того же Фихте (1762 - 1814).
Ошибочно смешивать славянофильскую доктрину с официальной идеологией николаевской эпохи - "православием, самодержавием, народностью". Сходство между ними поверхностно. Славянофилы резко критиковали европеизированную, оторванную от народа, петербургскую бюрократию, выступали противниками подчинения церкви государству и требовали свободы, чтобы русский народ мог самостоятельно развиваться. При Николае I славянофилы находились под подозрением и подвергались цензуре.
Белинский.
Западники подходили к осмыслению русской истории не культурологически, как славянофилы, а социологически. Они не придавали большого значения религии, не питали никаких иллюзий в отношении сельской общины и считали петровские реформы прогрессивными. Согласно их представлениям, Россия отстала в своём историческом развитии от Европы и должна пройти через те же институциональные и экономические преобразования, что и западные страны: капитализм, конституционализм, демократия и даже социализм.
Виссарион Белинский (1811 - 1848) был самым ярким представителем западничества 1830-х годов. Его страстный темперамент не позволял ему придерживаться одной доктрины на протяжении сколько-нибудь длительного времени. Он менял свои взгляды с поразительной быстротой.
Белинский обладал гибким умом. Заимствуя чужие идеи, он творчески перерабатывал их и пытался приспособить к российской жизни. Его становление как мыслителя можно условно разделить на три этапа.
На первом этапе (1834 - 1837) Белинский увлечён философией Шеллинга и Фихте. Он пытается возвыситься над реальностью, преодолеть её. Его занимает романтически-идеалистическая идея отождествления индивида с универсальным духом (Шеллинг) и совершенствование собственного "Я" (Фихте).
Предназначение художника и, особенно, поэта - выражать универсальный дух, но делать это он может только выражая дух своего народа, поэтому любые формы цензуры, ограничения свободы творчества абсолютно недопустимы. Художник уже тем служит обществу, что творит, опираясь исключительно на своё мимолётное вдохновение. Поэт выше философа или моралиста. В этот период своего развития Белинский был аполитичен.
Второй этап (1838 - 1840) характеризуется его примирением с действительностью. Под влиянием философии Гегеля он пытается рационализировать окружающую жизнь, понять её, найти в ней смысл. Гегель писал: "всё разумное действительно, всё действительное разумно". Если всё действительное разумно, тогда крепостное право и Николай I с его палочной системой тоже разумны. На манер Гегеля наш критик придумал свою формулу: "сила есть право, и право есть сила".
Теперь Белинский требует от художника объективности. Писатель должен отражать действительность, а не судить её, в его задачу не входит вынесение моральных оценок. За образец объективности Белинский берёт Шекспира (1564 - 1616) и Гёте (1749 - 1832), которые, по его мнению, возвысились над добром и злом и в своём творчестве отразили, как в зеркале, всё разнообразие жизни.
Исходя из этой концепции, Белинский не считал сатиру искусством. Сатира по определению необъективна, одностороння, её цель - обличать действительность. Вот почему Белинский выступал против комедии Грибоедова "Горе от ума".
Второй период, который можно считать консервативным, закончился бунтом против Гегеля. Он запечатлён в письмах Белинского за 1841 год. Карпович приводит из них несколько красноречивых цитат:
"Проклинаю моё гнусное стремление к примирению с гнусною действительностию!"
Раньше Белинский не принимал Шиллера (1759 - 1805) за его дух бунтарства и критицизма, но после переоценки Гегеля он пишет:
"Да здравствует великий Шиллер!.. Для меня теперь человеческая личность выше истории, выше общества, выше человечества".
Оставаться бы ему на этих гуманистических позициях! Но нет, шаткий ум Белинского понесло в противоположную сторону.
Третий этап развития мировоззрения Белинского Карпович определяет как радикальный. В этот период критик внимательно читает французских утопистов и приходит к авторитарному социализму. Сам он обобщает свои взгляды термином "социальность". Белинский начинает любить человечество больше, чем человека. Личность должна быть принесена в жертву обществу.
В это время он пишет:
"Люди так глупы, что их насильно надо вести к счастию. Да и что кровь тысячей в сравнении с унижением и страданием миллионов".
Затем его рассуждения становятся забористей:
"Я начинаю любить человечество маратовски: чтобы сделать счастливою малейшую часть его, я, кажется, огнём и мечом истребил бы остальную".
Белинский много рассуждает о гражданском долге писателя. Гёте для него уже слишком равнодушен и аполитичен. Ему он противопоставляет Шиллера как автора, озабоченного социальными проблемами. Творчество Пушкина, по его мнению, страдает недостатком гражданственности.
Утилитарный подход Белинского к искусству подхватят радикальные критики 1860-х годов.
Историк литературы А. Н. Пыпин (1833 - 1904) доказывал, что Белинский в конце жизни разочаровался и в социализме, и в революции и обратился к насущным проблемам российской жизни. Однако советские исследователи оспаривали это утверждение, настаивая, что критик оставался приверженцем социализма до конца своих дней.
В. Г. Белинский и Н. В. Гоголь.
Выводы советских учёных о последовательном марксизме и материализме Белинского Карпович считает необоснованными. Несомненно, Белинский был знаком с учением Маркса, но для него, как и для русских радикалов 1870-х годов, Маркс не выделялся среди прочих социалистов.
Белинский находился под влиянием книги немецкого философа Людвига Фейербаха (1804 - 1872) "Сущность христианства", о которой узнал от Герцена. Суть этой работы заключается в идее о том, что не Бог создал человека по образу своему и подобию, а, наоборот, человек - Бога. Бог здесь выступает как человеческая потребность, а человек - как мера вещей.
Познакомившись с философией Фейербаха, Белинский сделался атеистом, но это не означает, что он стал марксистом, приверженцем диалектического материализма.
Что касается его оценки петровских реформ, то она была противоположна славянофильской. Славянофилы, как мы помним, настаивали на невмешательстве государства во внутреннюю жизнь народа. Белинский же полагал, что именно государство должно выковать русскую нацию, а для этого необходимо сначала европеизировать Россию. С этой точки зрения деятельность Петра I, по его мнению, способствовала прогрессу.
Россия - это страна с низким уровнем культуры, поэтому она нуждается не в любовании своей отсталостью, а в просвещении, западном образовании. Чем больше в обществе образованных людей, тем выше уровень национального самосознания.
Западничество Белинского особенно ярко проявилось в его полемике с Николаем Васильевичем Гоголем (1809 - 1852). В те времена Гоголь считался лучшим русским писателем. С подачи Чернышевского все говорили о "гоголевском периоде русской литературы".
Гоголь был аполитичен и старался сохранять беспристрастность в спорах западников и славянофилов, указывая обеим сторонам на недостатки их концепций. Он писал, что и те, и другие говорят об одном и том же и не замечают правоты друг друга. Славянофилы "видят весь фасад здания", пренебрегая деталями, а западники, напротив, увязли в подробностях. И первые, и вторые слишком горды, чтобы критически отнестись к собственной позиции.
Мировоззренчески славянофилы Гоголю ближе, однако это не помешало ему признать, что
"кичливости больше на стороне славянистов: они хвастуны, из них каждый воображает о себе, что он открыл Америку... Разумеется, что таким строптивым хвастовством вооружают они ещё больше противу себя европистов".
Западники, включая Белинского, считали Гоголя своим единомышленником. "Ревизором" и "Мёртвыми душами" он заслужил у них репутацию реалиста, правдиво изображающего неприглядную российскую действительность и бичующего самодержавие. По словам Карповича, такая однобокая оценка свидетельствует о непонимании современниками личности писателя и подлинных основ его творчества.
В 1847 году Гоголь опубликовал "Выбранные места из переписки с друзьями". В это время он мучительно размышлял о проблемах религии и морали, пытаясь утвердиться в христианской вере. Книга представляла собой сборник проповедей, предписаний, житейских советов, оформленных в виде писем, адресованных самым разным людям. В ней писатель щедро раздаёт инструкции по устроению христианской жизни.
Например, он учит помещика правильно обращаться с крепостными, некой женщине рассказывает о её обязанностях перед мужем, губернатору объясняет, как вести себя на государственной службе, чтобы осчастливить всю губернию, а жене губернатора он пишет о том, как она, используя своё высокое положение, может способствовать улучшению нравов. Карпович называет эти гоголевские рекомендации "прикладным христианством".
Здесь Гоголь выступает как моралист и проповедник. Его основная идея - нравственное самосовершенствование, а не проекты по реформированию общественных и государственных институтов. Он не осуждает и не оправдывает крепостное право. По его мысли, каждый должен стремиться к добродетели, находясь на своём месте. Если станешь добрым христианином, то добьёшься больших успехов в земной жизни. Не пытайся выйти за пределы своего социального статуса, ведь им тебя наделило божественное провидение.
Примерно так же о рабстве рассуждал английский писатель Томас Карлейль (1795 - 1881): если рабовладелец и рабы будут истинными христианами, то никакие институциональные изменения не потребуются, потому что между людьми установится полное взаимопонимание. Карпович указывает на ряд западных мыслителей, которые, подобно автору "Мёртвых душ", увязывали христианские добродетели с материальным благополучием: от Бенджамина Франклина (1706 - 1790) до Макса Вебера (1864 - 1920).
Гоголь позволил себе усомниться в необходимости народного просвещения. Зачем давать крестьянам знания, которыми они не смогут воспользоваться? Не полезнее ли для них окажется деревенский священник, проповедующий христианскую истину, чем светский учитель? И вообще, было бы замечательно, если бы духовенство имело большее влияние на народ.
"Выбранные места" наделали много шума в России. Большинство читающей публики осудило книгу. Одни обвиняли Гоголя в приспособленчестве, другие полагали, что великий прозаик сошёл с ума. У Белинского же она вызвала приступ бешенства. В припадке ярости он написал своё знаменитое "Письмо к Н. В. Гоголю", рукописные копии которого разлетелись по всей стране.
В письме взбесившийся критик назвал Гоголя предателем, ренегатом, "проповедником кнута, апостолом невежества, поборником обскурантизма и мракобесия, панегиристом татарских нравов". И дал свою программу:
"Россия видит своё спасение не в мистицизме, не в аскетизме, не в пиетизме, а в успехах цивилизации, просвещения, гуманности".
Белинский наклеил ярлык реакционности на книгу Гоголя, и до начала XX века именно так она и воспринималась обществом. Её порицали, не читая. Люди обращали внимание только на её социально-политическую сторону и не понимали истинного смысла того, что хотел сказать писатель.
Это касается не только "Выбранных мест". Смысл "Ревизора", как объяснял сам Гоголь, не в обличении царизма. Провинциальный городок, в котором происходит действие пьесы, - это символ человеческой души, обуреваемой дурными страстями, а ревизор, появляющийся в конце комедии, - это наша "разбуженная совесть".
Нет никаких оснований считать "Мёртвые души" реалистическим произведением. Обычно апеллируют к авторитету Пушкина, который, прослушав эту книгу, воскликнул:
"Боже, как грустна наша Россия!"
Но забывают упомянуть реакцию самого Гоголя на реплику поэта:
"Меня это изумило! Пушкин, который так знал Россию, не заметил, что всё это карикатура и моя собственная выдумка!"
Гоголь сознательно собрал и преувеличил все нелепости и "гадости" русской жизни, чтобы в следующих частях "Мёртвых душ" показать её положительные стороны. Словосочетание "мёртвые души" следует понимать не только в значении "умершие крепостные крестьяне" - духовно мертвы все персонажи романа.
Исследователь Д. И. Чижевский (1894 - 1977) в своей работе "Неизвестный Гоголь" указывал на тот факт, что писатель всегда интересовался вопросами религии, знал церковную литературу, как православную, так и католическую. В свете этих данных становится очевидной безосновательность обвинений Белинского, что Гоголь якобы предал свои идеалы, перечеркнул своё прошлое. На самом деле от "Ревизора" и "Мёртвых душ" идёт прямая линия к "Выбранным местам из переписки с друзьями".
Карпович настаивает, что Гоголь тоже был реформатором, но не в политике, а в морали. Он хотел способствовать моральному перерождению читателей не через изменение институтов, а посредством индивидуальной душевной работы, веря, что его книги помогут каждому человеку заглянуть внутрь себя и побороть свои пороки. Писатель не думал о собственном спасении, не проповедовал ни пиетизм, ни квиетизм, ни мистицизм - все эти обвинения Белинского несправедливы.
Гоголь по-своему желал быть полезным России, но не был понят большинством своих современников, смотревших на литературные произведения как на политические программы.
А. И. Герцен.
Александр Иванович Герцен (1812 - 1870) был блестящим интеллектуалом, обладавшим тонким, независимым умом и развитым эстетическим чувством. Карпович считает его недооценённым писателем. Его книгу мемуаров "Былое и думы" он называет "первоклассным историческим источником" и "выдающимся литературным произведением".
Стремление Герцена к афористичности иногда заставляло его говорить не то, что он думал на самом деле. По натуре он публицист, полемист, пропагандист идей, а не педантичный философ-систематик. Эволюция его взглядов похожа на путь Белинского, но Герцен более уравновешен. В отличие от "неистового Виссариона", он твёрдо отстаивал права и свободы личности, не разменивая их на философию Гегеля или утопические грёзы социалистов. Он точно не согласился бы убить миллионы ради счастья тысяч.
Мировоззрение Герцена складывалось под воздействием идей Просвещения и одновременным влиянием романтизма, особенно Шиллера и Шеллинга. Учась в Московском университете, Герцен живо интересовался естественными науками, а в первые годы после женитьбы не был чужд религиозных настроений, хотя их нельзя назвать глубокими. Сам он писал, что всю жизнь читал и перечитывал Евангелие.
В 1840-х Герцен основательно изучал философию Гегеля, но не поддался его чарам, сохранив независимость своего ума, что резко выделяет его на фоне других интеллектуалов того времени. После увлечения Гегелем Герцен выработал собственное миропонимание, которое Карпович условно называет "критическим реализмом". Этот термин не тождествен штампу советского литературоведения и не связан с марксизмом.
Карпович пишет о материализме Герцена, его отказе от всякой метафизики и разговоров о потустороннем мире, загробной жизни, Боге и т. п. По мысли Герцена, потустороннего нет. Всё - имманентно, то есть присуще физическому, материальному миру. У вселенной, и тем более у человеческой истории, нет смысла и цели. В этом пункте он радикально расходится с Гегелем, который считал, что всё существующее воплощает в себе универсальный разум, проявляющий себя в истории человечества.
По мнению Карповича, Герцен отказался от гегелевской диалектики более радикально и логично, чем это сделал Маркс (1818 - 1883), который, как известно, поставил диалектику Гегеля с головы на ноги.
Диалектика - это умозрительная абстракция, которой можно оперировать в области логики, но Маркс приложил её к материи, в результате чего получилась магическая абракадабра. Почему материя должна развиваться именно так, чтобы производить тезис, антитезис, затем синтез и тому подобное? Ведь если не существует потустороннего мира, значит, в материи нет никакого разума, а есть только игра слепых сил. Человек живёт в бессмысленной вселенной.
Эти соображения Герцен привёл в своей книге "С того берега" (1847 - 1850). Историк русской мысли В. В. Зеньковский (1881 - 1962) считал такую философию крайне пессимистичной, но вряд ли она таковой являлась для самого Герцена. Для него первостепенную важность имело действие, а не мысль. Мысль должна идти рука об руку с действием. Если во вселенной отсутствует предопределение, это означает, что человек может каким-то образом улучшить свою жизнь, прилагая собственные усилия, несмотря на ограниченность наших возможностей.
Герцен не был пессимистом, эгоистом, изоляционистом, эскапистом. Он верил, что личность в наибольшей степени способна реализовать себя на общественном поприще, решая социальные проблемы.
Продолжение следует... В следующей части продолжим о Герцене, поговорим о Бакунине и нигилистах, познакомимся с интеллектуалами 1850 - 1860-х годов и обсудим народничество.
Читайте вторую часть этой статьи.
Читайте первую часть этой статьи.
Автор: Дмитрий Гребенюк.
Подписывайтесь на канал и пишите комментарии.
Читайте также мои обзоры на:
книгу Джека Лондона "Мартин Иден";
очерк "Педагогическая комедия" о "малолетке" 1970-х замечательного писателя Григория Рыскина;
роман Виктора Ремизова "Вечная мерзлота";
новый перевод избранных эссе Джорджа Оруэлла;
двухтомник замечательного литературного критика Серебряного века Юлия Айхенвальда;
новый перевод политического трактата французского философа Монтескье.