Боже мой, какие фантастические сюжеты подкидывала журналистам жизнь лет двадцать назад…
Помню, как в 2006 году напилась с Дантесом в его бывшем замке в Сульце. Конечно, не с тем Дантесом, который стрелялся с Пушкиным, а с его праправнуком. Я ещё напишу эту занимательную историю, тем более, что скоро годовщина той самой последней дуэли.
Или как летала наблюдателем в Америку на первые выборы Обамы… Или как на «машине времени» сплавлялась на лодке поздней весной через пороги Енисея к скрепным тувинским староверам из начала 21 века прямо в 1930-е годы.
Да много что было…
Но самое главное, была жизнь, была свобода, было ощущение воздуха и того, что жизнь не закончится ядерным безумием из-за чьих-то непомерных амбиций.
Мы могли себе позволить быть любопытными и познавать мир, не думая, что кругом враги и нас все ненавидят.
Все-таки иногда мне кажется, что это какой-то адский сюр, то место, где мы пребываем сегодня, что человечество все-таки пережило Конец Света, как и обещал календарь Майя, в 2012 году.
А это все, что мы заслужили и получили. Каждому по делам его и по вере.
Иногда все же лучше погибнуть вовремя, а не вот это вот все.
Об этом следующая моя история про подданного Российской империи Мурзакана Кучиева, в 1912 году тонувшего, но так и не утонувшего на «Титанике», чтобы найти свой последний приют на лесоповале в Сибири.
Для тех, кто будет искать несостыковки — он ведь плыл в Америку, как мог потом очутиться в ГУЛАГе, не торопитесь, дочитайте эту трагическую историю до конца…
Итак, это было году в 2004. Я сидела у кого-то в гостях, мне было ужасно скучно, я перебирала книги в шкафу.
Есть такой жанр литературы — мемуары для себя, когда их пишет за свой счёт и издаёт для родных и близких какой-то уважаемый человек. И потом раздаривает направо и налево с автографами.
Конечно, эти книги никто не читает. Иногда хранят, иногда сплавляют в макулатуру.
Каюсь, у меня таких набиралось килограммами. Поэтому и сама не хочу писать в вечность. Уж лучше в интернет, по-крайней мере закроют страницу и забудут, но зато уж точно не выбросят.
То были воспоминания одного якутского журналиста.
И вдруг на одной из страниц промелькнул абзац.
Что у жены директора алмазной шахты отец когда-то тонул на «Титанике».
Глазам своим не поверила. Перечитала снова. Рука сама потянулась к телефону.
Это было роскошное время, когда разрабатывать любую тему можно было неделю или две, или год. Когда события были не спрессованы в какое-то непонятное месиво, которое через минуту забываешь.
Я нашла автора книги. И выбила с него все явки и пароли.
И уже потом неисповедимыми путями встретилась в Москве с потомками спасшегося с «Титаника».
Потом по моей статье даже сняли фильм, кажется.
Условно русских на обреченном корабле в ту апрельскую ночь плыло с десяток человек. То были евреи и они так и не вернулись на Родину.
А осетин Мурзакан Кучиев, на свою беду, вернулся.
– Моему отцу, как он позже рассказывал, помогла выжить случайность, – вспоминала Анна Михайловна Кадзова, дочь спасенного. – В последний день перед катастрофой он переел какой-то тухлятины. В третьем классе кормили неважно. У него сильно заболел желудок. Отец поднялся на верхнюю палубу освежиться. Ему было так плохо, что он даже не почувствовал удара айсберга – только легкий толчок...
Безвестный обитатель третьего класса – 17-летний осетин Мурзакан Кучиев из горного аула Кадгарон. Средний сын в зажиточной, но далеко не богатой семье. На какое наследство он мог рассчитывать, протирая штаны дома?
«Как ты станешь содержать жену, Мурзакан?! – строго вопрошали родственники. – Поезжай к двоюродным братьям в Америку. Может, разбогатеешь».
Сто с лишним лет назад осетинские парни часто отправлялись на заработки за границу. Во Францию, в Англию, в Китай... Черноволосые «русские» довольствовались малым: хорошо валили лес и не устраивали забастовки. Кстати, в российские города горцы не ездили. Как вспоминают старики, «лиц кавказской национальности» не жаловали там и в те времена.
Мурзакан гарцевал по родному селу на необъезженных жеребцах, обожал красивые кинжалы. Мечтал, как вернется из Америки, заведет отдельно рабочих лошадок, а отдельно – выездных, для катания.
Братья пообещали, что встретят его в нью-йоркском порту и помогут освоиться. «Главное – добраться до Англии и сесть на самый быстрый пароход, плывущий к нам…»
– Хорошо им говорить, а откуда деньги на билет?.. – улыбается Индира Кадзова, внучка Мурзакана. – Из родного дома дедушка уехал года за полтора до гибели «Титаника». Целый сезон он пахал как вол во Франции, чтобы наскрести нужную сумму…
10 апреля 1912 года Мурзакана Кучиева ждал английский порт Саутгемптон: сотни судов – и все в Новый Свет.
Он был романтиком и авантюристом, этот Мурзакан. И еще он был невезучим. Иначе зачем выбрал именно «Титаник»?
***
«Мистер Израэл Нессен, 29 лет; мистер Абрахам Хармер, 25 лет; мисс Джен Драпкин, 23 года...»
Это имена из списка пассажиров. Напротив, казалось бы, типично английских фамилий – лаконичная приписка: «русские».
«Самый быстроходный океанский лайнер на свете» – как величали «Титаник» газеты – стал братской могилой для двух десятков выходцев из России, евреев-переселенцев из первой, дореволюционной, волны эмиграции.
«Аарон Виллер, 3-й класс; Берк Трембицкий, 3-й класс; Зелман Злоковский,
3-й класс...»
Среди русских эмигрантов не оказалось миллионеров. Экономя кровные, они раскошелились только на тесный трюм.
В отличие от своего ровесника, киношного героя Ди Каприо, Мурзакан не нашел на «Титанике» ни первой любви, ни новых друзей.
Он издалека наблюдал, как играет с восьмимесячным сыном юная темноволосая девушка в простеньком платье. Она тоже была из России. Но он так и не подошел к ней – постеснялся.
…Громада корабля медленно давала крен. Толпы обезумевших метались по палубам. Их истошные крики, словно пение Селин Дион, заглушали реквием корабельных музыкантов. «Я иду к тебе, Господи...»
Мурзакан был мужчиной. А мужчины на «Титанике» были обречены. Шанс выжить – только у женщин и детей.
Напрасно мультимиллионер Якоб Астор размахивал тысячами долларов. Спасательный жилет ему не достался. Архибогач Гуггенхайм и фабрикант Уайденер, знаменитый инженер Реблин и художник Девис… – слава и деньги оказались бессильны перед стихией.
Мурзакан рядом с ними – как песчинка рядом с исполинами. Но когда не на что надеяться, хватаешься за последнюю соломинку…
– По рассказам, отец отнял у кого-то спасательный жилет и прыгнул в океан. Его нельзя в этом обвинять: он хотел жить, кроме как на самого себя надеяться ему было не на кого, – вздыхает Анна Михайловна Кадзова.
Уже в воде чьи-то руки вцепились в его шею. Это была молодая женщина, барахтавшаяся рядом. От страха ее глаза буквально вылезали из орбит. Мурзакан боролся как мог, пытаясь разжать сведенные судорогой пальцы, но бесполезно.
Сколько времени прошло? Минута? Десять? Год?.. Наконец «балласт» отпустил: окоченевшая утопленница ушла на дно.
Мурзакан понимал, что жилет продержит его на воде, даже мертвого, сколь угодно долго. Но радоваться было рано...
Все русские женщины, плывшие на «Титанике», спаслись. Из мужчин-переселенцев не выжил ни один. Ни 17-летний Франц Пальбаум. Ни 23-летний Вольф Спектор.
…Потомков этого человека я искала по всей стране. И ничего – ни малейшей зацепки. Как в воду канули!
Случайно прочитала якутского журналиста Ришата Юзмухаметова. Эта была биография «короля алмазов» Георгия Кадзова, который еще в 50-е годы открыл в республике одно из первых месторождений драгоценного камня. Знаменитый бриллиант «Кадзов» назван в его честь. И уже там я прочла, что жена Георгия Кадзова – Анна Михайловна – часто говорила о своем отце Михаиле, тонувшем на «Титанике»...
Неужели тот самый? Но где найдешь эту женщину? На краю света, в Якутии? И сколько же ей лет?!
– Она живет в Москве, на «Юго-Западной», вместе с дочкой Индирой и внуком. Вполне бодренькая, – огорошили якутские товарищи.
Индира Кадзова встретила меня у метро. Юркая, в простенькой вязаной шапочке и демисезонном пальто.
– Да, на «Титанике» тонул мой дедушка. После он поменял осетинское имя Мурзакан на русское Михаил, – подтвердила Индира Георгиевна. – Мы никогда не хвастались, что он был среди потерпевших это кораблекрушение. Так, семейное предание. Да и шумиха вокруг этого корабля только после фильма началась. А раньше все было спокойно: кто-то плыл на «Титанике», кто-то брал Зимний... Что здесь такого?!
Торт на столе мне отрезают с истинно восточным гостеприимством – самый большой кусок. И все время подливают чаю.
Анна Михайловна Кадзова родилась в 1925 году. Оскароносный шедевр Джейм-са Кэмерона она не смотрела.
– По нашей семье можно изучать историю страны, – смеется Индира Кадзова, внучка Мурзакана. – Например, я – самая первая Индира в СССР. Родители много путешествовали. На одном из приемов в Индии они познакомились с Индирой Ганди. Беременная мама пообещала: если родится девочка, назвать ее в честь хозяйки банкета и дать телеграмму. В ответ Индира прислала в Якутию сиреневое сари и красивый браслет. Браслет, правда, потерялся, когда переезжали. А сари – до сих пор в шкафу...
– Что случилось с вашим отцом после «Титаника»? Почему он не остался в Америке? Как сложилась его жизнь?.. – забрасываю я вопросами хозяйку дома, Анну Михайловну. Та улыбается сквозь слезы: «Папа умер».
Мурзакан долго не приходил в сознание. Бредил на родном осетинском. Когда публиковали имена выживших пассажиров, русским Кучиева не посчитали: вроде похож на турка, так и записали...
Долларов, выплаченных в качестве компенсации страховой компанией, с избытком хватало и на женитьбу, и на любимых лошадей. Да и работником Мурзакан оказался старательным.
– Может, останешься в Америке?.. – уговаривали братья. Он бы и остался... Но весной 1913-го, ровно через год после катастрофы, в начале апреля, Мурзакан внезапно ощутил острую боль в ногах. Кожа «линяла» – сползала вниз, как шелковый женский чулок. Температура, бред... «Последствия сильного переохлаждения. Пока вы молоды, обострение будет раз в год, к старости – чаще. Таблетки вам не помогут, старайтесь держать ноги в тепле...», – посоветовали американские профессора. Лечиться в Штатах оказалось не по карману. К Первой мировой войне Мурзакан Кучиев вернулся в родную тёплую Осетию.
На германском фронте его прозвали Мишкой...
– Пули отца не брали, словно заговоренного. Он, единственный из всех братьев, уцелел в Гражданскую, – рассказывает Анна Михайловна. – В 25 лет отец стал старшим в роду. Отвечал за вдовых женщин и племянников без отцов, сам женился поздно.
Юная Анисья видела мужа лишь по ночам: днем Михаил устанавливал в ауле советскую власть. Дослужился до начальника милиции! «Будешь бесстрашным, как Кучиев, – толк получится», – внушали молодым участковым.
...Первый раз за Мурзаканом «пришли» в 32-м, когда по двору уже бегали двое ребятишек. Ждали третьего. Обвинили в том, что кулак. Много лошадей слишком держит: и для работы, и на выезд. Подвела-таки исполнившаяся детская мечта.
Его не судили, но отняли все ценное и приказали убираться из деревни.
По дороге в ссылку Анисья умерла, не разродившись. Старших детей – Анютку и Витю – оторвали от отца и отправили в Казахстан, в детский дом, где содержались дети врагов народа.
Восьмилетняя Анюта лепила из хлебных мякишей зверюшек и птичек. Прятала их под матрас. У приютских девчонок была такая мечта: собрать побольше сухарей – и в бега, искать родителей.
Но Ане бежать некуда: братик еще маленький, ему защита нужна.
– Однажды, в детский дом пришла незнакомая женщина, осетинка. Она хотела нас усыновить. Но отдали ей только младшего Виктора, – вспоминает Анна Михайловна. – Я – в рев: «Верните братика!» Она подошла ко мне и прошептала на ухо: «Я от вашего папы. Я вас украду!..»
…Брезентовая накидка хлопает по краю телеги. Аня и Витя лежат внутри тихо, как мышки. Пахнет прелым сеном. И сквозь дырочку в брезенте можно было разглядеть, как гаснут звезды.
На перекрестке плотную ткань откинул худой и изможденный мужчина. «Папа?!!»
– С той женщиной, что привезла нас к отцу, я никогда больше не встречалась, – говорит Анна Михайловна. – Я не знаю, почему она помогла сохранить детей бродяге, который к тому же сбежал из ссылки...
Вернуться в Осетию они не могли: их бы сразу обнаружили. Месяцы скитаний, когда неприятностей ждешь в любой момент. Особенно страшно было Анютке холодными ночами. Отец скрежетал зубами от боли в ногах, бредил. Ему казалось, что он тонет...
«Езжай в Баку, в хорошую больницу, – тебе помогут», – посоветовали Михаилу в Азербайджане.
– Мы добрались только до бакинского рынка. Там папа потерял сознание, – обрывает Анна Михайловна.
...Через несколько минут Михаил очнулся. Заплаканных детей утешала в сторонке незнакомая девушка.
– Ее звали Александрой Федоровной, как последнюю императрицу, – улыбается Анна Михайловна. – И судьба у нее тоже была нелегкая: вдова. Через три месяца после свадьбы муж... утонул в море. Такое вот странное переплетение наших судеб. Глаза у Александры Федоровны были добрые. Отец ей поверил.
Второй раз Кучиева взяли в 37-м. За год до нового ареста Михаил опять отправился на поиски приключений – в Таджикистан. Работал директором хлебопекарни, попался, как многие, на «вредительстве». Обвинение ему поначалу предъявили смешное: булочки в магазине пересолены.
А потянули за ниточку – припомнили и первый побег, и Америку, и парадных лошадей...
Враг народа. Американский шпион. Отправили под Хабаровск. Валить леса. Дело знакомое: в свою не-долгую американскую эмиграцию именно этим он и занимался. Но, только, был тогда на четверть века моложе...
В редких письмах домой Михаил жаловался: «Холодно, ноги болят. Каждую ночь снится, что куда-то плыву...»
До 40-го года весточки из ссылки шли регулярно.
Потом – как отрезало.
Александра Федоровна сдержала слово и воспитала чужих детей как собственных. Замуж она больше не вышла.
Уже став взрослой, Анна Михайловна выяснила, что ее отец замерз в дальневосточной тайге. Скорее всего, во время пурги у Кучиева начался приступ старой «морской» болезни. Скорчившись от боли, он застыл под елкой...
Михаила Кучиева тоже погубил айсберг, но не ледяной, а гулаговский.
Ему было чуть больше 40.
Он прожил лишние 25 лет, отнятые у океана.
…В марте 2001-го, скончался последний мужчина, спасшийся со ставшего легендарным «Титаника». За свои 92 года господин Мишель Навратил раздал десятки интервью, написал воспоминания.
Он умер в собственной постели, во Франции, окруженный скорбящими домочадцами и многочисленными репортерами.
«Титаник» так и остался единственной катастрофой в его долгой и достойной жизни.
Мсье повезло – он жил не в России.
