4 февраля – 135 лет со дня рождения Ричарда Валентиновича Болеславского (1889 – 1937), человека разнообразных дарований, родившегося в польской семье, первую половину жизни прожившего в Российской империи и умершего в США. Он был исключительно интересной личностью: актером, режиссером, педагогом, писателем, популяризатором системы Станиславского в Новом свете.
«В Ричарда Болеславского влюблялись все – требовательные русские режиссеры и лихие уланы его кавалерийского полка, расчетливые бродвейские продюсеры и голливудские актрисы-звезды, многочисленные ученики театральных школ и даже – правда, заочно – читатели его книг», – так начинается предисловие петербургского педагога и исследователя театра Сергея Черкасского к книге Ричарда Болеславского «Мастерство актера. Шесть первых уроков». Действительно, не так много было в истории Художественного театра фигур, овеянных столь же романтическим флером.
Настоящее имя его было Болеслав Рышард Сржедницкий, Ричард Болеславский – это сценический псевдоним, взятый уже в МХТ. Отец его был художником. Родился Болеславский то ли в Могилеве-Подольском, то ли в польском местечке Дембова Гура (а в книге «МХАТ Второй» местом рождения указана Варшава). Даже с годом рождения нет четкой уверенности – то ли 1889, то ли 1887-й. Однако известно, что после смерти отца семья переехала в Одессу, где Болеслав Рышард провел свои отроческие годы и где будучи гимназистом 6-го класса он увлекся театром. Его первые актерские опыты состоялись в театре «Польский очаг» и в спектаклях русской труппы. Успел поучиться Болеславский в Новороссийском, затем в Московском университетах, собирался избрать для себя карьеру морского офицера. Но тяга к сцене перевесила, и в 1907 году, в возрасте 18-ти лет, юноша был принят в школу при Художественном театре.
Уже через год его ввели в спектакль «Три сестры» на крошечный эпизод: он был тем офицером, что окликает перед дуэлью Тузенбаха. А в 1909 году состоялась премьера спектакля «Месяц в деревне» по пьесе Ивана Тургенева, где у Болеславского была уже ключевая роль: он играл студента Беляева, в которого влюблена Наталья Петровна, главная героиня пьесы.
Спектакль «Месяц в деревне» стал важнейшим событием российской театральной жизни. И дебют Болеславского определенно вышел удачным.
«В театральном мире издавна сложилось мнение, будто роль студента Беляева бесцветна и создать из нее ничего нельзя. Г. Болеславский блестяще опроверг это. Прежде к роли Беляева подходили с намерением создать типичного студента, считая, что это и есть главная задача. На сцене Художественного театра в роли Беляева студент был исчерпан внешностью — мундиром, фуражкою и длинными волосами; все внимание было отдано передаче внутренних переживаний юноши, независимо от того, студент он или не студент. Получился живой, пленительный образ юноши, чарующий своею чистотою и свежестью», – так писал рецензент газеты «Голос Москвы».
По мнению исследователя творчества и жизненного пути Болеславского Сергея Черкасского, в МХТ он играл едва ли не больше, чем любой другой артист его поколения. Ролей действительно было немало: Левка в «Miserere» Юшкевича и Лаэрт в «Гамлете», Фабрицио в «Хозяйке гостиницы» и Барановский в «Осенних скрипках», Дон Карлос в «Каменном госте» и князь Мстиславский в «Царе Федоре Иоанновиче», Альсид в «Браке поневоле» и пан Врублевский в «Братьях Карамазовых».
В «Miserere» – мрачной драме Семена Юшкевича о моде на самоубийство, которая охватила юношество в начале ХХ века, после поражения революционных настроений 1905 года, Болеславский играл главного героя. Его Левка был безнадежно влюблен в роковую красавицу Тину (в исполнении только что пришедшей в МХТ Ольги Гзовской), а его в свою очередь столь же безответно любила Зинка (Лидия Коренева). Пьеса не пользовалась успехом у публики (по окончанию спектакля раздавались даже свистки), однако все отметили полную огня игру Болеславского, «молодого артиста с большими данными и хорошим темпераментом», как писали газеты.
В роли Лаэрта в «Гамлете» Ричард Болеславский разочаровал, впрочем, он явно не был главной проблемой этой многострадальной постановки Гордона Крэга, Станиславского и Леопольда Сулержицкого.
Зато когда в 1913 году в МХТ вышел так называемый Мольеровский спектакль, состоящий из двух пьес «Мнимый больной» и «Брак поневоле», молодой актер удостоился удивительного комплимента.
Главным событием Мольеровского спектакля был, безусловно, «Мнимый больной»: режиссер и художник Александр Бенуа и исполнитель роли Аргана Константин Станиславский в полном упоении придумывали детали быта этого героя: от колпака в цветочек до ночного горшка. Станиславский играл гениально, однако в «Браке поневоле» его не было, и второй спектакль вышел хуже, тяжеловеснее. «И только в Болеславском вспыхивает иногда Мольер, настоящий Мольер, Мольер Станиславского», – признавал критик Яков Львов в «Обозрении театров». Вот это оценка!
Ричард был в числе тех молодых актеров, которые в начале 1910-х годов стали заниматься в стенах МХТ системой Станиславского. Занятия эти носили практический характер: Константин Сергеевич хотел проверить на мхатовской молодежи свои размышления и выкладки, касающиеся актерской техники. Из этого кружка – в который также входили Евгений Вахтангов, Михаил Чехов, Григорий Хмара, Софья Гиацинтова, Мария Дурасова, Борис Сушкевич, Серафима Бирман и другие – выросла Первая студия МХАТ.
Софья Гиацинтова в книге «С памятью наедине» очень живо вспоминает о Болеславском и его первой постановке – спектакле «Гибель “Надежды”», которым открылась Первая студия:
«Высокий, могуче-плечистый, но по-польски элегантный, он ходил в кожаном пиджаке и был весь обвешан — перочинными ножичками, какими-то открывалками и инструментами, замшевыми мешочками с табаком, трубками, которые курил из оригинальности, просто цепочками, воинственным звоном возвещавшими о его появлении. Ричард очаровывал детски открытой улыбкой и веселым голубым взглядом, искренность которого возрастала, как только он начинал фантазировать и привирать. Был он влюбчив (хотя, думаю, истинную любовь питал только к себе) и довольно часто женился. Иногда его амурные дела кончались скандально. Как-то, представив всем хорошенькую молодую актрису своей невестой, Ричард потом перевлюбился в другую или просто раздумал идти под венец. Выглядеть соблазнителем и негодяем в строгой атмосфере Студии было нельзя, и тогда, недолго думая, он объявил себя сумасшедшим, написал безумное письмо Станиславскому и пошел “сдаваться” в психиатрическую больницу, где его не приняли. Возникла опасная ситуация — Константин Сергеевич был в ярости. Но доморощенного донжуана все-таки не выгнали, а свадьба так и не состоялась — к счастью для невесты, конечно.
Столь легкомысленный портрет я закончу несколько неожиданно. При всем своем авантюристическом складе, Болеславский был очень талантлив, рыцарски предан театру, наделен явными организаторскими способностями и несомненным человеческим обаянием. Романтик в душе, поклоняющийся Джеку Лондону (отсюда, наверное, подчеркнуто мужественная внешность), он необыкновенно увлекся «Гибелью “Надежды”», сам сделал режиссерскую разработку, нарисовал эскизы костюмов, планы декораций. Сулержицкий поддержал его, а о нас и говорить нечего — наконец-то, наконец мы делаем настоящий спектакль!»
Сюжет пьесы – о том, как команда корабля «Надежда» из-за самодурства жадного судовладельца вынуждена выйти в море несмотря на аварийное состояние судна, как на берегу их с тревогой ждут родные, была близка Болеславскому. Ведь он когда-то мечтал стать морским офицером! В своей первой режиссерской работе Болеславский проявил себя человеком волевым, собранным, изобретательным, актеры в его спектакле играли проникновенно и «по правде», что производило на зрителей очень большое впечатление.
Также в Первой студии Болеславский поставил пьесу Волькенштейна «Калики перехожие», репетировал пьесу Словацкого «Балладина». Дебютировал в кинематографе: сыграл как актер в фильмах Якова Протазанова и снял свои первые картины в качестве режиссера.
В 1915 году его судьба круто изменилась: Болеславский вступил в Тверское кавалерийское училище, чтобы, окончив его, в составе русской армии бороться за независимость Польши. Ричард Сржедницкий – под таким именем он числился в училище – провел там год, а затем стал корнетом Польского уланского дивизиона. Его боевой путь описан им самим в книге «Путь улана. Воспоминания польского офицера. 1916–1918». Под таким названием эта рукопись была издана в России уже в ХХI веке.
В Первую студию он вернулся летом 1917 года. А дальше была революция, и Гражданская война, и страшный голод 1919 года. В Москве орудовали грабители, так что некоторые мужчины Первой студии (в том числе и Болеславский) взяли в привычку носить с собой огнестрельное оружие. «Но потом стали говорить, что патрули обыскивают на улице всех и у кого находят оружие – расстреливают на месте. Револьверы пришлось срочно спрятать», – вспоминал Вадим Шверубович.
В апреле 1919 года Ричард Болеславский покинул Россию. Как пишут в статье о нем в энциклопедии к столетию МХАТа Инна Соловьева и Лоренс Сенелик, «решающую роль сыграло известие о зверской расправе матросов с офицерами – его бывшими соучениками». Имеются в виду юнкера – товарищи Ричарда по Тверскому кавалерийскому училищу.
Некоторое время он ставил в польских театрах, работал в Берлине. Когда Качаловская группа принялась кочевать по Югу России и Европе, Болеславский к ней присоединился. Там он возобновил мхатовского «Гамлета» (Вадим Шверубович в своей книге отзывается о спектакле весьма критически). Во время гастролей МХАТа в Америке в 1922 году Ричард Валентинович дублировал Станиславского в роли Сатина в «На дне», и все сочли этот ввод в спектакль весьма удачным.
После отъезда МХАТа из Америки Болеславский там остался. И вскоре начался его новый взлет. Вместе со своей коллегой по Первой студии Марией Успенской он основал в Нью-Йорке Аmerican Laboratory Theatre (ALT), который американцы окрестили просто The Lab. Начинание оказалось невероятно успешным. За время существования театра и школы при нем, то есть с 1923 по 1930 год, через эту институцию прошло около пятисот студентов.
Снова процитируем Инну Соловьеву и Лоренса Сенелика из статьи в энциклопедии «Московский Художественный театр. Сто лет»:
«Как преподаватель Болеславский следовал тому, что успел взять у Станиславского и Сулержицкого на занятиях в Первой студии: он заботился об интеллектуальном и нравственном развитии студентов, считал подступами к актерскому творчеству упражнения эмоциональной памяти. Начинал репетиции с определения сквозного действия пьесы и каждого “куска” (словом, которое он чаще всего повторял на занятиях, было именно слово “действие”). Он видел цель не столько в воспитании отдельной индивидуальности, сколько в создании целостной актерской команды. Учениками Болеславского были Френсис Фергюссон, Стелла Адлер, Харолд Клермен, Ли Страсберг, с которым он, однако, существенно расходился в толковании “системы”».
Болеславский был ключевым проводником и популяризатором системы Станиславского в Америке и Европе. Кроме того, он много ставил как режиссер – на Бродвее, а также в Праге, Париже, Лондоне, Берлине. Очень интенсивно работал в кино: с 1932 по 1937 год снял 15 фильмов в Голливуде с участием звезд первой величины; многие из этих картин выдвигались на «Оскар». Еще он писал книги и статьи. В общем, жил так, будто старался как можно больше успеть.
Ричард Болеславский скоропостижно скончался в Голливуде, во время съемок своей очередной картины в январе 1937 года. Ему было всего 47 лет.
Фото из фондов Музея МХАТ
Что почитать по теме:
Ричард Болеславский. Мастерство актера. Шесть первых уроков. Мария Успенская. Заметки из актерского класса. Сергей Черкасский. Система Станиславского из Москвы в Америку и обратно. М.: АСТ, 2023.
Ричард Болеславский. Меж огней в Москве 1917-го. Публикация, перевод, вступительная статья, комментарии Сергея Черкасского // Мнемозина. Документы и факты из истории отечественного театра XX века. Выпуск 7. М.: Индрик, 2019.
Ришард Болеславский. Путь улана. Воспоминания польского офицера. 1916-1918. М.: Центрполиграф, 2006.
МХАТ Второй. Опыт восстановления биографии. М.: МХТ, 2010.1516354234
