Как и следовало ожидать, сильнейшие кланы Пакистана, Шарифов и Бхутто-Зардари, точнее, их партии, формируют новое правительство. Коалиция Мусульманской лиги-Наваз (ПМЛ-Н) и Народной партии (ПНП) с примкнувшими к ним четырьмя малыми партиями имеют большинство в национальном собрании, так что им ничто не помешает. Армия, имеющая решающий голос в пакистанской политике, «благословила» союз традиционных партий ради сохранения стабильности в стране.
Однако как раз стабильность правительства ПМЛ-Н-ПНП и системы власти в целом оказывается под угрозой. Партия «Техрик-и-Инсаф» (ПТИ) экс-премьера Имрана Хана, находящегося в тюрьме, не признаёт поражения на выборах. С ней солидарны многие миллионы пакистанцев, проголосовавшие за ПТИ.
Армия и традиционные партии Шарифа и Бхутто, преследуя ПТИ, ошибочно считали её пуштунской, недооценив популярность Имрана Хана среди городской молодёжи и религиозных пакистанцев. Сильнейшим ударом по старой элите стало получение ПТИ миллионов голосов в традиционной вотчине Шарифов – Пенджабе. Это значит, что позиции правящей коалиции ослабели в самом её «сердце» (Пенджаб гораздо многолюднее Синда, где базируется ПНП).
Непрочность коалиции чувствует и элита. Президент Пакистана, отец лидера ПНП Асиф Али Зардари уже попытался помириться с ПТИ. Но нынешний лидер ПТИ Сайед Зульфикар Бухари попытки примирения отвергает: «Мы не ведём переговоров ни с одной из этих партий относительно коалиции или консенсуса по правительству, поскольку мы чувствуем, что наш мандат был украден».
Коалиция получается неустойчивой: ПНП поддержала правительство Шарифа, но отказалась делегировать в него своих представителей. Вполне вероятно, что при осложнении ситуации ПНП потребует от ПМЛ-Н пойти на мировую с ПТИ, а в крайнем случае попробует переметнуться на её сторону.
ПТИ не собирается сдаваться. Партия Имрана Хана заявила, что сама сформирует правительство. Это, несомненно, не более чем попытка обострить ситуацию. Но она означает, что ПТИ готова к борьбе. ПТИ заключила союз с исламистской партией «Джамаат-и-Ислами», действующей в пуштунских районах. Эта партия, отвергающая демократию и парламентаризм, по мнению экспертов, имеет связи с экстремистским подпольем – пакистанскими талибами. Впрочем, и сами талибы перед выборами заявляли, что при определённых условиях готовы поддержать Имрана Хана. Таким образом, в пуштунской провинции Хайбер-Пахтунхва власть нового правительства будет слабой, а отношение населения к ней – враждебным.
Перед выборами обострилась ситуация и в Белуджистане, а ракетные удары пакистанской армии по базам белуджских повстанцев в соседнем Иране не нанесли им особого урона.
Правящая коалиция прозападной ПМЛ-Н и ориентированной на Китай ПНП рассчитывает, подобно ласковому теляти, «сосать двух маток». Что у них более-менее получалось в прошлом. Но тогда ситуация для Пакистана была намного лучше. Сейчас в стране – тяжелейший кризис: денег в бюджете нет, внешний долг огромен, в упадке находится важнейшая текстильная отрасль, развалено коммунальное хозяйство городов. Обстановка в пуштунских и белуджских районах намного хуже, чем прежде; отношения с Афганистаном испорчены. И вдобавок значительная часть пакистанцев не считает власть легитимной.
Рассчитывать на поддержку США Пакистану не стоит. Слабая власть, подозреваемая в фальсификации выборов, вряд ли получит американскую помощь. Кроме того, Вашингтон тратит большие усилия на «приручение» Индии – стратегического соперника (если не сказать – врага) Пакистана. И в экономическом плане, и в противодействии Китаю роль Индии очень велика. Значит, американцам приходится выбирать между Индией и Пакистаном. И Пакистан, традиционный союзник Китая, скорее всего, лишится симпатий Вашингтона.
Для Китая Пакистан важен. Но Пекину точно не нравятся слабые, а правящая пакистанская коалиция явно слаба. Для Китая важен пакистанский участок «Пояса и пути» - транспортного коридора к Индийскому океану. Белуджские повстанцы (в Белуджистане должны быть построены порты и магистрали «Пояса») целенаправленно атакуют китайские объекты, и пакистанские силовые структуры не могут ничего с этим поделать. Китай также рассчитывал получить доступ к Афганистану с его ресурсами – Исламабад при премьерстве Имрана Хана, по-видимому, это Пекину гарантировал – но в условиях обострения афгано-пакистанских отношений и активизации пакистанских талибов эти проекты вряд ли реализуемы. Кроме того, Китай с большой опаской относится к усилению исламистов в Пакистане: у Китая достаточно проблем с исламистами в Синьцзян-Уйгурском автономном районе. Китайцам известно, что группы уйгурских исламистов из Синьцзяна скрываются в т.н. «зоне племён» в Пакистане, которая фактически находится в руках местных талибов. Нельзя забывать и о том, что Пакистан задолжал Китаю огромные суммы, отдавать которые нечем.
Китай не может отказаться от сотрудничества с Пакистаном – как из-за совместного с ним противостояния с Индией, так и в силу больших экономических интересов. Но сократить поддержку обанкротившегося и ослабевшего союзника он может вполне – если сочтёт правящую коалицию бесперспективной. В конце концов, «Пояс и путь» должен пройти по миру разными маршрутами, только один из которых идёт через Пакистан.
В качестве стратегического союзника шиитский Иран, не имеющий контактов с уйгурскими исламистами (они – сунниты), к тому же располагающий громадными природными ресурсами, может оказаться Китаю интереснее, чем дестабилизированный и обедневший Пакистан. Тут уже Китаю придётся делать выбор, т.к. отношения между Ираном и Пакистаном далеко не безоблачные.
В любом случае Китай наверняка не станет ссужать Пакистану как безнадёжному должнику, новые средства, а ему нужно очень много денег, и немедленно. Разве что в обмен на небывалые уступки – вроде портов на Индийском океане. Что будет крайне сомнительной сделкой для Китая, и смертельно опасной – для пакистанской власти: ведь китайцы для религиозных пакистанцев – «неверные».
Конечно, ни США, ни Китай полностью не отвернутся от 220-миллионного, ядерного Пакистана. Но той идиллии, когда Пакистан получал деньги, оружие и прочую помощь и от Вашингтона, и от Пекина, больше не будет. А сможет ли он самостоятельно выбраться из тяжёлой ситуации, к тому же при слабой и непопулярной власти, да ещё в условиях нестабильности на национальных окраинах – большой вопрос.
