Итак, я, наконец, решился написать обзор-эссе на роман Юрия Мамлеева "Шатуны". Сразу предупреждаю, слабонервным и неподготовленным крайне не рекомендую читать этот пост, т.к. я буду много цитировать этот зловещий и дикий текст.
Эссе получится объёмное, поэтому я разобью его на несколько частей. По мере своей загруженности, буду его дописывать и выкладывать следующие части.
Ниже я кратко рассуждаю о теме, проблеме, идее произведения и персонажах гнезда.
Для начала разберу этот роман, так сказать, по ГОСТу, но буду всё равно останавливаться по ходу и делать акценты. Затем проанализирую тщательней, дам подробный комментарий, в конце поделюсь своими наблюдениями.
1.Тема.
Уже на первом этапе мы сталкиваемся с трудностью сказать, о чём этот текст. О метафизике смерти, о людях, которые слишком далеко зашли в своих познаниях и стремлениях, о человеческих страстях, или о смерти, как таковой? Вместо этого, предлагаю обозначить, что этот роман, прежде всего о духовном постижении и о смерти; или о смерти и её преодолении.
2.Проблема.
С проблемой ещё сложнее. Дело в том, что здесь много проблем на разных уровнях. Сформулирую некоторые. Проблемы на самой периферии это: конфликт обыденного и необыденного (противопоставление главных героев и позднесоветской, обывательской Москвы), от этого конфликта, кстати, дальше идёт ветвь-мысль, что счастье в действительности - зло ("поход против злого счастья"), проблема Безбожья и полной десакрализованности мира - то, что Бог умер в этом тексте уже всем сто раз понятно, но возникает вопрос, чем его заменить, и другой, не менее, важный вопрос, что вообще делать на этой безвидной земле. Почти все герои этого романа уверены, что они живут в аду, соответственно, и ведут они себя также, под стать обитателям ада, ничуть этого не стыдясь. Здесь мысль от периферии движется дальше к ядру, и возникает следующий вопрос: как удовлетворить себя в этом аду. Все размышления упираются к центральному вопросу романа: как постичь суть, обрести подлинное "Я", или стать Богом, находясь в аду.
3.Идея.
Идея должна давать ответы на все вышеперечисленные вопросы. Мамлеев даёт ответы на очень немногие вопросы. Альтернатива Богу здесь это дьявол, либо же само высшее "Я" человека, его сознание. Ради обретения самого себя и стоит жить. Взгляды героев хоть и очень разнятся, но в целом можно сказать, что их объединяет некоторая степень гностицизма. Смерть - это сущий пустяк. Она, я бы даже сказал, здесь поменена местами с жизнью. Для героев Мамлеева, так называемая, жизнь в представлении обывателей это и есть смерть. Все они убеждены, что уже мертвы, все они слоняются, как судорожные тени по увядшей Москве и её окрестностям, думая над тем, как удовлетворить своё непомерное эго. Поэтому они совершенно не думают о суициде, даже не ведут об этом разговоре: они убеждены - всё и так мертво. Но в этой мёртвости они из глубочайших бездн наблюдают тончайшие лучики, какого-то безнадёжного и тщетного отголоска света - сияние в глубинах сокрытого ада. В этой мёртвости они тешатся последней надеждой обрести себя, за неимением, по сути, ничего больше. Для них есть только бесконечно-тянущаяся смерть (то есть жизнь), смерть же, как таковая для них нечто нежелательное, потому что, вопреки всем своим познаниям, они всё равно не до конца уверены, смогут ли после смерти постигать себя.
Итак, герои становятся дичайшими аскетами, они блуждают в мире призраков и теней. Реальные люди для них - ничто, поэтому их можно убить и ни моргнуть. До крайнего радикализма доходит их тяга к сути, взбунтовавшийся романтизм доводится до степени запредельного. Они отделяются от общества, существуют среди таких же перекрытых Фаустов и шатаются по лесу, как медведи-шатуны, которых разбудили в зимнюю спячку (отсюда и название). Центральный образ шатающихся медведей, как по мне, очень сильный. Прозрение этих безвинных людей забросило их прямо в гущу ада, среди которого они не могут себя найти, уснуть, как обыватели, они тоже уже не могут, им остаётся только шататься в темноте. Познание, кстати, как и счастье тоже здесь ассоциируется со злом. Меньше знаешь - крепче спишь. Дальше помешательство и аскетизм героев, путём гротеска и гипербол доводится до чего-то по истине ужасного. И вот тут Мамлеев открывает нам целую энциклопедию человеческих девиаций, извращений и уродств. Соответственно, он отвечает на вопрос, как удовлетворить себя. Ответ более, чем исчерпывающий. Поговорим об этом дальше.
Таким образом какое-то ядро, идею Шатунов можно кратко свести к тому, что жизнь и смерть поменялись местами. Никакого ада не будет. Ад уже есть. А человеку в нём из-за своей духовной ограниченности, увы, никогда не постичь Высших Сфер. Остаётся чудить и чудачить. Ведь в аду можно всё.
4.Участники конфликта.
Проблема этого романа в том, что в нём нет главного героя. Никто из героев в корне своём не меняется. Конфликта между героями, как такового, тоже нет. Поэтому здесь я просто кратко представлю действующих лиц.
Есть группа героев, обитающих в деревне и группа москвичей, которые к ним приезжают. Деревню (или гнездо) представляют:
-Фёдор Соннов (с его появления начинается роман). Фёдор по молодости зарабатывал себе на жизнь тем, что топил купающихся в реках людей (топил, затем находил труп и получал вознаграждение). Дальше, видимо, пристрастился к убийствам, и стал убивать уже просто для себя. Роман начинается так: Фёдор, прогуливаясь лесом в окрестностях подмосковья, убивает молодого парнишку ножом, затем усаживает его, садится рядом с ним, разворачивает бутерброды, завтракает и рассказывает ему истории про свою жизнь. Вот, например, что мы узнаём о родителях Соннова:
"-Ну вот сидит папаня вечерком в глухой избушке с матерью моей, с Ириной. И прикидывается эдаким простачком. И видит:
Ирина волнуется, а скрыть хочет. Но грудь белая так ходуном и ходит. Настала ночь. Папаня прилег на отдельную кровать и прикинулся спящим. Храпит. А сам все чует. Тьма настала. Вдруг слышит: тихонько, тихонько встает матерь, дыханье еле дрожит. Встает и идет в угол - к топору. А топор у папани был огромадный - медведя пополам расколоть можно. Взяла Ирина топор в руки, подняла и еле слышно идет к отцовской кровати. Совсем близко подошла. Только замахнулась, папаня ей рраз - ногой в живот. Вскочил и подмял под себя. Тут же ее и поимел. От этого зачатия я и родился... А отец Ирину из-за этого случая очень полюбил. Сразу же на следующий день - под венец, в церкву... Век не разлучался. "Понимающая, - говорил про нее. - Не рохля. Если б она на меня с топором не пошла - никогда бы не женился на ей".
В Фёдоре сконцентрирована метафизика маньячества. Это его персональный путь постижения Высшего. Через связь со смертью. В мёртвых он находит "сияние потустороннего". Всё живое, напротив, для него не подлинно. Когда Фёдор, например, кого-то душит, он буквально видит, как улетучивается из тела душа, каждый раз он хочет её ухватить. Мамлеев вообще изображает очень интересные архетипы-девиации-категории. По каждому герою можно написать целую исследовательскую работу, по Фёдору, так вообще. Поэтому я буду краток.
-Клавуша (сестра Фёдора Соннова). Как по мне, она полностью пародийный персонаж. Мамлеев показывает нам настоящую, мощную, русскую бабу, ("есть женщины в русских селеньях") которая даже в аду будет лепетать-хлопотать, заниматься хозяйством и радоваться жизни, вопреки всем свои отчаяниям. Но именно в Клавуше, вместе с тем, сосредоточенна какая-то глубинная мудрость. В её простоте и оптимизме, казалось бы, и кроется преодоление всего, но эта мысль уже в своей сути абсурдна и пародийна. Мол все эти сложные конструкции понаехавших метафизиков Клавуша схлопывает и превращает в ничто одним движеньем своего "огромного зада". Вот её портрет:
"Женщина была лет тридцати пяти, полная; зад значительно выдавался, образуя два огромных, сладострастных гриба; плечи - покатые, изнеженно-мягкие; рыхлое же лицо сначала казалось неопределенным по выражению из-за своей полноты; однако глаза были мутны и как бы слизывали весь мир, погружая его в дремоту..."
Во второй половине дома живёт другая семья, они часто приходят к Сонновым в гости:
-Дед Коля - просто потерянный, бесхребетный дед.
-Лидинька (его дочь) и Паша Красноруков (её муж). Суть этой девиации в бесконечном сладострастии. Все герои гнезда, которых я описываю, это, по-моему мнению, пародии на провинциальных людей. То есть они не ищут суть, но Мамлеев, видимо, специально, выделил целый ряд, героев, которые потенциально могут задевать сферу метафизического, но не представляют её. В общем, это герои, которые ходят по периферии.
Лидинька с Пашей (пародия на неблагополучную семью) удовлетворяют друг-друга самыми изощрёнными способами, особенно они любят совокупляться на помойках. Но касание к метафизическому проявляется не в этом, а в том, что Лидинька постоянно залетает от Паши и рождает мёртвых младенцев в огромном количестве. Паша одержим яростным совокуплением. Для него важно одно только сладострастие, поэтому он всегда протыкает родовой пузырь Лидиньки, и та выбрасывает мёртвых младенцев, а дед Коля "хоронит мёртвых внуков". Опять это явление смерти, даже в сексе. При чём Пашу влечёт и даже возбуждает убивать этих младенцев. Связь смерти и сексуальности - характерная черта Шатунов. Да, вещи ужасные, поэтому я сразу предупредил, что слабонервным не читать. Но раз уж вы дочитали до сюда, то лучше с этого момента пролистайте пару абзацев. Итак, вот здесь пассаж про сексуальность Паши:
" - Почему от моего удовольствия дети рождаются? - часто думал Красноруков, метаясь по полю. - Зачем тут дети?..
Как только Павел видел детей, он сопоставлял их со своим сладострастием и впадал в слепую, инстинктивную ярость от этого несоответствия. Подсознательно он хотел заполнить своим сладострастием весь мир, все пространство вокруг себя, и его сладострастие как бы выталкивало детей из этого мира; если бы он ощущал своих детей реально, как себя, то есть допустим детишки были бы как некие для виду отделившиеся, прыгающие и распевающие песенки его собственные капельки спермы, вернее кончики члена, которые он мог ощущать и смаковать так, как будто они находились в его теле - тогда Красноруков ничего не имел бы против этих созданьиц; но дети были самостоятельные существа, и Красноруков всегда хотел утопить их из мести за то, что его наслаждение не оставалось только при нем, а из него получались нелепые, вызывающие, оторванные от его стонов и визга последствия: человеческие существа".
Вообще здесь Мамлеев переступил красную черту, потому что в Лидиньке пародируется жертвенность. Даже, если этого не закладывалось, это очевидно выпячивается на первый план, её связь с мученичеством.
-Мила (сестра Лидиньки) - половину книги она висит, как чеховское ружьё, но потом всё-так выстреливает. Объясню ниже.
-Петя (брат Лидиньки) - один из самых загадочных персонажей Шатунов. Петя выращивает на своём теле грибки и лишай, соскабливает их и ест, даже варит из них суп. Любит сидеть на деревьях, обычно просто сидит в углу. Конечно, во всех этих персонажах переосмысливается русское юродство, или чудачество. Просто всё это делается очень гротескно и натянуто, но, что ж, такова идея автора (о стилях, приёмах и т.д. дальше скажу). В конце концов, Петя умрёт от того, что начнёт себя заживо поедать. Естественно, в книге очень натуралистичные описания. Съесть самого себя превращается здесь в некий философский концепт. Забрать себя у самого себя, исчерпать себя, выродить себя, в любом случае, в этом есть некое метафизическое рвение к потустороннему.
-Старуха Ипатьевна - пьёт кошачью кровь.
-Михей - деревенский мужичок скопец, которого встречает Фёдор. Очень примечательна сцена их знакомства (Фёдор идёт по лесу, очень хочет кого-нибудь убить):
"Человек, увидев Федора, встал с пня. Не двигаясь, чуть раздвинув ноги, он, хмуро и отсутствующе подозрительно смотрел на Федора, понемногу понимая, что этот неизвестный хочет его убить. Федор приближаясь, глядел внутрь жертвы, пытаясь выковырить сущность. Внезапно, когда Соннов был уже недалеко, человек резко скинул с себя портки вместе с нелепыми подштанниками и, повернувшись, чтоб было виднее показал Федору свое нижнее место.
От неожиданности Федор замер и совсем уже был поражен, когда увидел, что у этого мужчины нижнее место - пустое. Ни члена, ни яичек не было. Тем не менее мужчина выставлял свою пустоту напоказ и даже старался, чтоб до Федора все дошло. Соннов выронил нож из рук.
- Михеем меня звать, Михеем, - промычал мужчина, полуголо передвигаясь к Федору и протягивая руку. - Михеем.
У Соннова вдруг пропало желание его убить; он, завороженный, смотрел на нижнее пустое место".
Этот фрагмент можно интерпретировать, как фольклорный проверяющий вопрос, на манер Бабы Яги. Тогда Фёдор это, шатающийся по лесу демон, который настиг свою жертву. Михей прошёл проверку демона. Ведь, пожалуй, разве что отсутствие половых органов является для Фёдора весомым поводом для того, чтобы не убивать. Мамлеев очень тонко связывает сексуальность и смерть. Девочка Мила, кстати, говоря потом уйдёт с этим старичком, как его любовь. Грубая, грязная абсурдистская антитеза, которую непонятно как интерпретировать. Вот такая выворотень сплошная.
