Прошлую статью я закончил тем, что 26 мая 1937 года было установлено два мировых рекорда – экипаж Молокова первым в мире достоверно пролетел над Северным полюсом, а экипаж Алексеева приземлился в непосредственной близости от оси, и они стали первыми землянами, оставившими возле него следы. Однако с третьим самолетом все получилось не так радужно – он в тот день исчез.
Самолет «Н-169» под командованием Мазурука вообще долгое время был пасынком экспедиции. Изначально он для неё и не планировался. В постановлении правительства для высадки на полюс выделялось только четыре самолета – три больших АНТ-6, и плюс вспомогательный разведчик АНТ-7. Но три больших самолета поднять полный вес экспедиции были не в состоянии. Сначала хитроумный Шмидт добился включения на перелет одного резервного самолета, однотипного большим «Авиарктикам», его номер был «Н-169», соседний с флагманским «Н-170» Водопьянова. Потом постепенно «резервный» самолет превратился в транспортный, а затем, по ходу дела, и в четвертый основной самолет экспедиции. Но оборудован он был значительно хуже своих собратьев, которых специально собирали под полет на полюс. О слабости «Н-169» постоянно говорят все участники экспедиции, как о самом собой разумеющемся, даже не вдаваясь в подробности. Но члены экипажа реагировали более остро:
«До самого последнего дня мы были заняты подготовкой к полету. Особенно досталось экипажу «СССР Н-169». Являясь тренировочной машиной, самолет был достаточно потрепан и совсем не подготовлен к экспедиции. Пришлось срочно менять моторы, переоборудовать подогревное хозяйство, красить машины. Но полностью оборудовать этот самолет по типу остальных машин так и не удалось, а главное, не удалось поставить на нем специальной радиостанции, как бортовой, так и аварийной. На борту осталась маломощная рация типа «11 СК-1». В ночь на 22 марта экипаж еще сломя голову носился по разным складам Арктикснаба, доукомплектовывая недостающее снаряжение, а утром с Центрального аэродрома самолеты полюсной экспедиции стартовали на север, выпустив впереди себя за два часа разведчика погоды — самолет «СССР Н-166».
Но радиостанция хоть какая-то на борту была, а вот многое необходимое навигационное оборудование отсутствовало. Совсем. Например, на нем вообще не было радиокомпаса.
Штурман самолета В. Аккуратов в своей книге 1947 г. пишет:
«радиокомпасов было всего четыре, а самолетов пять. Тогда Шмидт распорядился снять …радиокомпас с нашего корабля и поставить его на «СССР Н-166», так как разведчика нельзя было выпускать в полет без такого прибора, обеспечивающего возвращение на свою базу в любую погоду...»
Может сложится впечатление, что радиокомпас сняли уже по ходу перелета, уже где-то на острове Рудольфа, но мне представляется более вероятным, что в таком виде самолеты уже из Москвы отправлялись. Книга В. Аккуратова «В высоких широтах» 1947 года издания содержит изрядное количество ошибок и сознательных искажений, так что относится к ней следует крайне осторожно. Но, как и в любом свидетельстве участника, в ней неизбежно есть и полезная информация.
Неудивительно, что руководство экспедиции, располагая такой выдающейся машиной, как «Н-169», все время пыталось отправлять самолеты единым отрядом. Не приходится удивляться также, что этот отряд постоянно разваливался. Кроме маломощной радиостанции на самолете отсутствовал и радист. Связь держать должен был штурман Аккуратов, но во время того самого перелета 26 мая он был так занят, что не мог отвлекаться. Отсутствие необходимых навигационных приборов он пытался компенсировать… рационализаторством. По его словам, он стал усовершенствовать магнитный компас, работавший плохо.
«Не имея радиокомпаса, мы решили обеспечить себя надежно работающим магнитным компасом, и это нам удалось….Имея много свободного времени и не веря в полет на полюс строем, я занялся переконструированием авиационного апериодического магнитного компаса в периодический… Этот новый компас удалось испытать только при полете на полюс, и нужно заметить, работал он прекрасно».
Прямо удивительно, как далеко может завести пытливый ум изобретателя. Аккуратов оставил даже численные показатели, насколько хорошо работал его прибор.
«Наш новый магнитный компас, отлично выполненный по моим указаниям умелыми руками Шекурова, вел себя прекрасно. Колебания его картушки на широте 88° не превышали +20—25°, тогда как колебания компаса пилотов доходили до ±90°».
Вот с этим размахом, внутри сектора 20-25 градусов, самолет устремился к полюсу, так можно подумать, если воспринимать текст Аккуратова буквально. Остается удивляться двум вещам: первое - как он вообще куда-то долетел, и второе, - почему все были уверены, что он долетит? Впрочем, СУК на самолете все же был, как и гироскопический полукомпас. Цели экипажа на полет Аккуратов описал дважды. Первый раз просто и почти честно (если закрыть глаза на дрейф и немного преувеличенное расстояние до лагеря):
«…приняли решение лететь на полюс самостоятельно, произвести там посадку и, уточнив свои координаты, связаться с лагерем Папанина и перелететь к ним. Лететь сразу к «Н-170» на льдину, отнесенную дрейфом на 90—95 километров от полюса, мы не могли, так как не имели на борту радиокомпаса, а при том навигационном радиооборудовании, которое находилось на «Н-169», решение этой задачи было невыполнимо».
Прямо пишет - искать лагерь не могли. Миссия невыполнима. Однако, буквально через страницу его версия меняется:
«Полюс! Вот она, заветная точка! Восторженные мысли прервал Илья Павлович Мазурук:
— Валентин Иванович, что будем делать — искать лагерь или садиться для уточнения координат?
— Пройдем пятнадцать-семнадцать минут курсом на лагерь и, если его не заметим, будем искать льдину для посадки, — ответил я»
Каким образом невыполнимая задача стала возможной? За время полета появилось новое оборудование? И почему через 15 минут штурман надеется увидеть лагерь, если сам же писал, что до него 95 км? С какой же скоростью летит этот резервный «Н-169»? Неужели 300 км/ч? Но читаем дальше:
«Через 18 минут, не обнаружив лагеря, мы развернулись вправо на 45° и, оставив полюс с правого борта, пошли ломаными курсами, осматривая льды с целью выбора посадочной площадки».
Мне хочется повторить вопрос, почему же они повернули через 18 минут, если лететь до лагеря им нужно было минимум полчаса? И какая все-таки из его версий правильная: первая, что они не могли искать лагерь по отсутствию инструментов, или вторая, - они к нему повернули, а потом еще раз повернули, и дальше полетели ломанными курсами? Они же взаимоисключающие? На самом деле, неправильные обе. Первое - они МОГЛИ искать лагерь, пользуясь Солнечным Указателем Курса. И второе – лететь ломанными линиями был самый простой и верный способ заблудиться. Это с ними и произошло в действительности, но мне почему-то кажется, что последовательность действий была не такая абсурдная. Что случилось на самом деле – скрыто в тумане молчания, но вот это нагромождение версий – попытка оправдаться за ошибку, совершенную совместно Аккуратовым и Мазуруком.
Небольшое отступление – несколько комментаторов ранее спрашивали меня, почему я не особенно упоминал Аккуратова, и не подчеркивал его роль, ведь он писал книжки, и в «них вся правда». Ответить я могу так – над комментаторами довлеет последующий авторитет Валентина Ивановича, как заслуженного штурмана полярной авиации, теоретика и писателя. Но весной 1937 года это еще довольно молодой человек, а по служебному положению он штурман четвертого резервного самолета. Его уровень значительно ниже Спирина, Ритсланда и остальных коллег. А что касается «полной правды»… когда мне про неё настойчиво говорят, я начинаю испытывать нехорошие предчувствия. И иногда они оправдываются. Вот в этой главе «Десять дней на полюсе» из книги 1947 года просто чудовищное количество сознательных искажений. Ну, например:
«В 5 часов 00 минут я поздравил товарищей с достижением Северного полюса». Он что же, Молокова обогнал? Молоков, напоминаю, над полюсом был в 5-52, второй самолет долетел туда в 6-35, а третий самолёт получается, на час позже всех вылетел, и на час раньше первого примчался? Ну раз летел без радиокомпаса, по магнитному, с размахом в 20°, то видно на очередном зигзаге проскочил коллег, не заметил? Действительно, если он 95 км собирается за 15 минут покрыть, то коллег по скорости он несомненно раза в два превосходил. Я не придираюсь, у автора это не ошибка, потому что Аккуратов к своему времени подводит постепенно, ранее у него: «В 4 часа 29 минут, выйдя из штурманской рубки, я предупредил, что через 28 минут под нами будет Северный полюс». Так что всего на 3 минуты позже своих рассчетов прибыл.
Зачем это сделано? Не знаю. Но такого там много, чуть не в каждом абзаце. «Лицо Мазурука было спокойно. Глаза его внимательно осматривали горизонт. Где-то рядом лагерь папанинцев. Правда, их координаты трехсуточной давности…» - а это-то с чего? Что же, они полетели в лагерь, не зная точного места, где он находится?! Но фраза на этом не заканчивается, она продолжает:
«ну, пусть, это даст расхождение на 10—12 миль, не больше». А тремя абзацами выше он писал, что Водопьянов «сел в 30—35 километрах» от полюса. Складываем вместе 35 км плюс 12 миль это в сумме нам дает 57 километров. А еще на три абзаца ранее Аккуратов нам поведал, что лагерь сейчас в «90—95 километров от полюса». Так 57 км или 95? Как «не больше 57» превращается в 95? Это точно штурман писал? У него же на соседних страницах текста расстояние в два раза прыгает? При том, что истинное положение лагеря находилось почти посередине диапазона «от 57 до 95», и Аккуратов его прекрасно знал.
По степени околесицы на единицу текста эта книга Аккуратова ничуть не лучше творений Водопьянова. Причем если какую-то ложь можно понять, чем она вызвана, ну, например, традиционное сокрытие места высадки папанинцев, то время пролета полюса совершенно непонятно зачем сфальсифицировано. Хорошенькая такая правда, гибкая! На этом я заканчиваю лирическое отступление. И перехожу к фактам.
В неизвестное время 26 мая самолет «Н-169» непонятно куда делся. Они благополучно сели, но сначало это было неизвестно и заставило всех волноваться. Первые сутки от них не было никакой информации. Потом, когда удалось наладить связь, координаты, конечно же, появились. В своей книге Аккуратов их приводит: «Вычисленная точка имела координаты: широта 89°36′, долгота 100°00′ западная». По ним их место положения получается примерно следующим - 45 км от полюса, и около 65 км от дрейфующей станции, но не на одной линии, а с отклонением по долготе, то есть точки лагеря, самолета и полюса образовали треугольник. В книге Визе координаты немного другие, широта указана 89°30′. Расхождение небольшое, в 13 километров, но все же дальше от полюса.
Но и координата в книге Визе, скорее всего ложная, потому что в реальности с самолетом Мазурука начали происходить очень странные вещи. У него тоже случился скоростной дрейф, прям как у Шмидта тремя днями ранее, только в другую сторону. Через короткое время лагерь папанинцев и самолет "Н-169" разъехались более чем на сто километров. А координаты, которые приводит в книге Аккуратов, и которые он вроде бы цитирует по своему дневнику, совсем не совпадают с теми, что он передавал Шмидту, и которые записывал с свой дневник Бронтман. Начался форменный детектив.
Подробней об этом в следующий раз.
Весь цикл статей о полетах на полюс в 1937-1938 гг находится здесь...
А ниже ссылка на мою книгу "В тени первых Героев. Белые пятна челюскинской эпопеи", опубликованную в издательстве Паулсен.
