Художник рассказывал Кате о своих путешествиях, вдохновении, которое находил в каждом новом месте. Он описывал цвета закатов, запахи моря и шум городской суеты. Каждое его слово было для Катерины как волшебный кусочек мира, который она, казалось, упустила.
Женщина смотрела на высокого брюнета с вьющимися волосами до плеч и ей думалось, что вокруг него сосредоточен весь мир.
Евгений был довольно мускулист и на фоне остальных выглядел громоздко и слегка нелепо, даже с первого взгляда пугающе.
"Черносошница" 15
Глава 14
Глава 1
Его лицо было совершенно нетипичным для русского человека: довольно крупный нос, очень высокие скулы, пухлые губы и ровные широкие брови. Не будь у него больших глаз, широкого лба и удлинённого лица, он с лёгкостью мог бы напоминать азиата.
Его внушительная фигура была неким спокойствием для Катерины, а умение держать себя в разговоре довольно уверенно вообще приводило в восторг.
Стоило художнику раскрыть рот, как дом наполнялся всё новыми и новыми рассказами, которые прерывались неожиданно на поцелуи или что-то более длительное.
Евгений родился в семье философа и купеческой дочки. До двадцати лет прожил с родителями во Франции и там получил хорошее образование.
Совершенно аполитичный человек в отличие от своего отца, он даже не заикался о тяготах жизни других людей, об их радостях, он говорил всё время о чём-то возвышенном.
Иногда Катя не понимала, к чему он клонит, но молчала. Она боялась, что спугнёт полёт мысли. А слушать нового знакомого хотелось бесконечно.
Евгений был христианином, но говорил, что молится только в очень трудных жизненных ситуациях.
С детства он был убеждён в своей уникальности и талантливости, но при этом казался не напыщенным, а слегка сдержанным и даже скромным.
В ситуациях, когда чрезмерно в чём-то уверен, забывал о скромности и мог вполне убедительно воздействовать на любого человека, умело подбирая нужные слова и сокрушительно ломая бдительность оппонента. Что успешно применил и при знакомстве с Катериной.
Друзей не имел именно из-за приступов навязанности. Но вполне мог быть хорошим другом. К заработанным деньгам относился довольно ветрено, потому как родители до сих пор поддерживали его финансово.
Всё это Катя соизмеряла с его внешностью и поражалась тому, как человек может столько всего в себе нести. Внутри художника жила настоящая буря, и он умело ей пользовался.
Евгений даже поведал о том, что находясь в одиночестве позволяет себе нелепые вещи вроде громкой отрыжки или чавканья, что обусловлено детскими воспоминаниями о няне. Та шутливо играла с Евгением, попуская принципы воспитания и культурного поведения.
Когда родителей не было в поле зрения, няня позволяла себе причмокивания, чавканья и иные некультурные звуки, которые мальчик повторял с радостью. Поскольку такое поведение было под запретом, чтобы родители ни в коем разе не услышали (а отец очень не любил посторонних звуков, даже от собственной заложенности носа ненавидел себя), Евгений и во взрослом возрасте старался «чудить» так, чтобы никто не услышал.
Отец часто брал сына с собой на философские встречи. Они сформировали в художнике ораторские способности, вспыльчивость, резкость и чрезмерную уверенность в себе.
Отец Евгения был очень импульсивен и свои идеи выдвигал так умело, что другие часто с ним соглашались и даже переходили на его сторону, полностью разрушая скрепы своих прошлых убеждений.
Евгений твёрдо уяснил для себя, что быть молчаливым в ситуациях, требующих движения, смерти подобно. Поэтому при кажущемся на первый взгляд спокойствии мог стать вполне себе ураганом.
Он даже мог впасть в истерику, как всегда делала его мать, слегка перебрав хмельного. Но Евгений при этом к алкоголю относился с отвращением, считая его дьявольским напитком. За свои 24 года жизни он ни разу не пробовал подбодрить себя градусами, за что несомненно в определённых кругах вызывал уважение.
За четыре года путешествия по России художник так и не нашёл для себя постоянного места.
Этот город нравился Евгению. Он, по своему собственному мнению, не зря поселился в нём.
Художник жаждал какого-то контраста.
Среди осенней промозглости (именно с осени Евгений жил здесь), когда деревянные стены домов, напитавшись влагой, становятся рыхлыми и распухшими, а люди серыми от своих дождевых плащей, от кричащей вывески «Трактиръ Петрофф» с ярко-красными буквами аж дух захватывало.
Евгений считал, что даже если он попадёт в чёрный город, то это не беда. Его краски и восприятие мира сразу же исправят положение. У этого города был свой привкус: отдалённо прелый, слегка приправленный резкостью и затхлостью, что свидетельствовало о близком водоёме.
Но привкус этот появлялся в основном после обильных дождей, когда земля уже не принимала в себя столько влаги, и лужи покрывались тонкой плёнкой пыли и зацветали.
Художник никогда не зазывал клиентов, они сами, очарованные его необычностью (сначала наверняка больше напуганные, чем очарованные), подходили и смотрели на картины.
Он тут же начинал жестикулировать, размахивать руками, словно очищал пространство вокруг себя, чтобы впустить туда очередную душу. Именно эта душа через несколько минут раскрашивала в разные цвета грубыми и в то же время умелыми мазками холст.
Евгений виртуозничал, иногда кланялся, мог громко засмеяться.
Перед финальными штрихами предлагал клиенту выбрать запах для картины, предоставив несколько флаконов с парфюмом.
А потом выбранным ароматом слегка приправлял кисть и ставил свой автограф.
Прощаясь с клиентом, Евгений брал в руки метлу и прибирался вокруг мольберта. Несмотря на свою религиозность, он почему-то верил, что шуршащее ворчание метлы избавляет пространство вокруг него от прошлой души.
Однажды наблюдавший за ним со стороны другой художник очень даже правдоподобно описал своего конкурента словом «придypкoвaтый».
В некоторые моменты Кате хотелось как на духу рассказать о своей нелёгкой жизни и невероятном счастье, которое она испытывает сейчас, несмотря на тяжёлые утраты. Но Евгений не давал ей сказать даже слово.
Постепенно понимая всю суть его характера, Катя стала расстраиваться. Она была нужна ему только для демонстрации превосходства, для собственного удовлетворения.
Художник явно мнил себя божеством. Но Катерина, всего лишь недавно тянувшая на себе кабак, выставки художников, и музыкальные вечера, перед таким человеком оказалась в большой растерянности.
И теперь она даже не знала, нужно ли рассказывать о себе, нужно ли вообще что-то говорить.
Слабость предательски охватывала женщину целиком, и как-то противиться этому захвату совершенно не было сил.
Из дома не выходили целую неделю. А май уже вовсю полыхал цветами и небывалой для этой весны жарой.
— Ой, что же это мы совсем затухли?! — воскликнул Евгений, распахивая створки окон. — Боже, какой воздух! Какие краски нынче радуют глаз! Екатерина, смотри же поскорее! Собирайся! Нам с тобою обязательно нужно в свет!
Его настрой как-то всполошил Катю, и она стала думать, что надеть.
К сожалению, выбор был настолько скуден, что она поспешила отказаться.
— Ну уж нет! — строго сказал художник. — Если проблема в платье, я это очень быстро решу. Ожидай меня, моя прекрасная муза! Я мигом.
Евгения не было полчаса.
За это время Катерина успела и соскучиться по нему, и отдохнуть от постоянных разговоров и громкого голоса художника.
Она совершенно не понимала, для чего он вошёл в её жизнь, но чётко осознавала, что перестала думать о прошлом. Вообще перехотелось грустить.
Появились новые мысли о возрождении поддержки молодых художников.
Кате было невтерпёж рассказать об этом Евгению.
Но она решила сначала прогуляться, а потом уже положить ладонь на его губы, заткнув при этом поток слов, и рассказать наконец-то что-то своё.
Новое платье было сшито как будто для Кати.
Оно оказалось в меру строгим, но элегантным. Рядом с художником женщина выглядела маленькой феей, не хватало только крыльев. Но на самом деле они у Катерины были. Внутри…
Продолжение
Все вышедшие главы по ссылке внизу
Ссылку добавляю перед обедом. Новую главу утром можно найти на главной странице канала (ссылка на канал внизу)