Меня не пугают гекзаметр, древнегреческий хор, высокий штиль оды, а “яти” в тексте так вообще приводят в восторг. Я знаю, что такое боль: Франц Кафка и Томас Манн – два моих любимейших автора. Мне нравится, когда сложно, многословно, витиевато, непонятно. Да, легкие нотки мазохизма в книжных пристрастиях мне свойственны, признаюсь.
Но “Жизнь Арсеньева” при всем при этом сильно меня удивила. Этот роман – идеальное снотворное. Нет, правда, рекомендую всем у кого есть проблемы с засыпанием. Дозировка: 2-3 страницы перед сном и Морфей уже тут как тут, манит в свое уютное царство.
За три недели я продвинулась не дальше первой части романа. Но и сдаваться мне не хочется. Я признаю все достоинства этой тягучей неспешной поэзии в прозе. Я восхищаюсь безупречным литературным дарованием Бунина. Здесь все на своем месте, идеально и безупречно. Уместно. Рефлексия о жизненном пути должна сопровождаться лиричной музыкой на заднем плане и исповедальным тоном с отступлениями на общих местах, когда читатель узнает себя. Перетасовывает в памяти первые свои детские воспоминания, в которых боль от осознания несовершенного устройства себя, окружающих, этого мира тесно переплетается с великим счастьем быть, любить, радоваться.
Это все мне понятно и близко. Но почему же одновременно так невыносимо, так трудно читается “Жизнь Арсеньева”? У меня есть версия. Вот еще Парацельс когда-то сказал, (хотя сведущие люди утверждают, что не говорил): «Всё есть яд и всё есть лекарство. Только доза делает лекарство ядом и яд лекарством». Точнее мысль тут такая – любой “вещью” можно навредить, вопрос в дозировке. Или по-другому. Я люблю живопись. Итальянцев эпохи Возрождения вот, например, очень даже жалую. Но в Пушкинском музее на третьем-четвертом зале не могу подавить зевоту и думаю уже только о своей пояснице, а не об очередном очаровательном младенце, который укоризненно смотрит на меня блестящими глазами с картины.
Понимаете мою мысль?
“Жизнь Арсеньева” – это, кажется, про то же. Это концентрация идеального, созерцая которое, необходимо остановиться и бережно прислушаться к себе в этот момент. А не бежать галопом по всем “залам” условного музея, пытаясь отыскать привычную динамику сюжета или пенять автору, что он не хочет меня развлекать.
Поэтому первое что я сделала, это уменьшила “дозу” “Жизни Арсеньева”. Медленно, спокойно, по чуть-чуть, вдумчиво. Стало легче. Второе, что я поняла – нужен какой-то план, что-то за что зацепится мое внимание, что-то, что будет при прочтении подогревать мой интерес. Поэтому я пошла от обратного. Обычно, прочитав то или иное произведение, я собираю информацию об авторе, заглядываю обязательно в критические статьи, изучаю историю написания и тд. В общем, собираю из взаимосвязанных друг с другом элементов полную картину, куда в центр помещаю свое впечатление от прочитанного.
С “Жизнью Арсеньева” выходит по-другому. Я взяла себе в помощь книгу Михаила Рощина, его биографию Бунина для серии “ЖЗЛ”. На самом деле, я мало знаю о жизненном пути Ивана Бунина, гораздо больше знаю о его желчном характере и о скандальной личной жизни, так почему бы не понять в процессе прочтения этих двух книг:
- Что такое “Жизнь Арсеньева для самого писателя?
- Автобиография, роман-воспоминание, памятник прошлому, ностальгия об идиллии усадебной жизни?
- Когда и почему начал писать Бунин этот роман?
- Как он был принят современниками?
- За “Жизнь Арсеньева” Бунину дали Нобелевскую премию?
- Какие герои романа имеют реальные прототипы и что они значили для самого писателя?
- И главный вопрос – кто такой Иван Бунин?
Ведь согласитесь, Бунина легко и любить, и ненавидеть. Признавать его писательский талант, но барахтаться в тяжеловесности его прозы. Обожать его поэзию, но презирать за сборник “Темные аллеи”, за присущий рассказам там шокирующий эротизм. И это мы еще не дошли до характера писателя и его семейной жизни. О втором, уверена, у Михаила Рощина будет деликатно и с уважением. И как только эти вопросы я для себя сформулировала, интерес мой все-таки осилить “Жизнь Арсеньева” заметно окреп. Поэтому отправляюсь в путь-знакомство с Иваном Буниным. В проводниках у меня сам Иван Алексеевич и его большой поклонник Михаил Рощин, который сразу меня настроил на увлекательное, очень для него личное путешествие:
...я пережил многолетнее бурное увлечение Буниным – целый огромный роман с ним…
Где есть увлечение, страсть любого характера, там нет места сухому повествованию, которое боится не назвать, не зафиксировать ту или иную цифру в биографии. Так и здесь, Михаил Рощин сосредоточен на личности и характере Ивана Бунина, ярко подсвечивая их жизненными перипетиями самого писателя и историческими событиями эпохи вокруг.
Я в предвкушении.