Мы с мамой живем вдвоем. У нас маленькая хорошенькая комната. В нашей большой квартире живут еще тетя Маша и тетя Аня. Но у них свои комнаты. Наш дом очень большой – целых пять этажей! И в нем живут много-много разных людей. Больших, маленьких и совсем малюточек. Вот, например, в соседнем подъезде у тети Гали недавно родился прехорошенький Васютка. Но он, почему-то, все время кричит, да плачет. Всех замучил. Может поэтому его папа, иногда, приходит в гости к нашей тете Ане – отдохнуть немного от крика Васятки.
А вчера тетя Зина, из соседнего подъезда, спросила меня – не видела ли я ее дядю Костю? Я сказала, что он у нашей тети Маши и что они на диване качаются. Большой такой диван. Очень мягкий. Мне иногда разрешают на нем попрыгать. А тетя Зина, как-то сразу, заторопилась к нам. Наверное, ей тоже захотелось покачаться на том замечательном диване.
Чудные какие-то эти взрослые. Вот и мама моя. Нам всегда с ней вдвоем было хорошо, пока не стал приходит в гости чужой дядя Борька. Противный такой. И конфеты приносит невкусные. И игрушки плохие, неинтересные.
Когда он приходит, то меня укладывают спать на пол, на стареньком матраце. А дядька Борька ложится вместо меня с мамой. Я бы уж помирилась, раз он такой неженка и любит спать на тепленьком, да мягоньком. Но, как только я усну, он тут же начинает душить маму. А она стонет и тяжело дышит. Наверно, ей плохо. Я тут же просыпаюсь и мне ее очень жалко.
Однажды я не выдержала. И когда он снова стал мучить маму, я потихоньку встала, нашла в темноте, в углу, палку для лыж. Размахнулась и острой колючкой на конце, изо всей силы ударила дядьку Борьку во что-то мягкое.
Ой! Что тут было! Он как закричал! Что я ему какую-то говядину продырявила. Вскочил и стал громко ругаться нехорошими словами на меня и маму. А мама включила свет. И была, какая-то, некрасивая, непричесанная, сердитая, чужая. И наказала меня скакалкой. Я от обиды громко заплакала. А она меня ругала и говорила, что я непослушная и неблагодарная девчонка. И, в наказание за что-то, поставила в угол. А дядька Борька оделся и ушел. Ну и пусть! Так ему и надо!
А мама потом тоже вместе со мной горько плакала. Ей, наверное, его противного, было жалко?
------------
Каков гусь
Овдовел я рано. Даже детишками-кормильцами на старость не обзавелся. А новый семейный котел заварить не получилось. В этом моя супруга бывшая виновата – напрочь отшибла желание к семейной жизни. Не мед была, царствие ей небесное. Всю жизнь она меня точила, пилила да скребла: то денег мало приношу – а мне их самому всю жизнь не хватает; то дружки мои не симпатичные, выпивохи, видите ли, да уж какие есть; то гуляю неизвестно где допоздна – а я по натуре человек такой – свободный художник. И терпеть не могу притеснения. Ну, одним словом скандалы, да скандалы. Вот и посудите – какая радость от такой семейной жизни?
Что касается женского полу, то я не горевал. Что греха таить, подружек у меня всю жизнь было навалом. Ко мне, вдовцу, очень многие сватались… Но меня семейный хомут уже не привлекал. Я всем давал отворот. По этому поводу мой сосед по коммуналке, Колька, подтрунивал: - у тебя, говорит, - прямо как по старому анекдоту о женихе-привереде. Ему, видите ли, все невесты не пригожи. А самую раскрасавицу попросил обнажиться. Осмотрел ее. Говорит: претензий нет, только вот нос мне твой не нравится. Так и у тебя.
Но это к слову. В общем, шло-бежало времечко, а я жил и не тужил. Все больше у богатеньких вдовушек обитал. А как иначе? Уж очень, грешным делом, люблю ласку женскую, уход, внимание, пищу вкусную, свободу, ну и все отсюда проистекающее. Комнатушку свою в коммуналке, что от покойницы унаследовал, в наем сдавал. Какой ни есть, а доходишко.
Все бы ничего, да не зря говорят, что лихо приходит тихо. Как-то нежданно оскудело у меня мужское достоинство. А без инструмента, известное дело, только блох ловят. Богатенькие вдовушки перестали меня уважать.
Тут опять сосед Колька вмешался. Посоветовал у тетки Дарьи, что на рынке целебными травами торгует, купить адамов корень. Мужики сказывают, что помогает.
Чем черт не шутит, пока бог спит – купил. По совету знающих людей сделал настойку. Пью. День, два, неделю пью, а толку нет. А Колька опять смеется и советует: - корешок-то, в твоем возрасте, не пить надо, а к инструменту бечевкой привязывать. Тогда и толк будет.
И понял я, что все. Конец. Разлитую воду не соберешь. Стал думать, как жить - быть дальше. Неуютно мне одинокому в пустой комнатенке при социальной-то пенсии.
Сходил, купил в соседнем киоске местную газету. Отыскал в разделе объявлений «знакомства». Просматриваю. Ага, подфартило. Одна особа тоже объявляет желание на совместную жизнь. Застолбил я ее. Чтобы меня не обогнали, сразу за мобильник. По СМС, самое короткое, чтобы уложиться в оставшиеся крохи деньжонок, назначил свидание в дешевеньком кафе. Тут же, по СМС, получил краткое согласие.
Приоделся я во все парадное, что у меня еще было. Встал перед зеркалом и огорчился. Не зря говорят, что старая кляча и в золотой узде не конь. Вздохнул. Потом закамуфлировал, как мог, изъяны внешности и…... с Богом.
Встретились. Мой адресат оказался таким же зачуханым бедолагой. Нас подвела несклоняемость фамилий. Он Глоба Михаил, а я Гусь Степан. Имена мы в объявления не вписывали из экономии.
Ну, выпили по стопке, ради знакомства. Закусили черствым хлебушком с соленой хамсой. Посмеялись, но как-то не весело. Не зря говорят, что и смехом плачут. Разошлись.
Вот теперь право не знаю, что делать? Может, кто посоветует?
------------
Привидение - быль
Моё детство и юность прошли на Урале, в небольшом заводском поселке. Он возник в демидовские времена вместе с заводом. В десяти километрах от нас есть такой же посёлок при заводе – тоже наследие Демидовых.
Жители обоих поселений были связаны дружбой и родственными связями. Как рассказывала моя бабушка Саня, между ними в престольные праздники совершались крестные ходы. К нам - в церковь Иоанна Богослова, к ним – во Владимирский собор. В процессиях, с иконами и хоругвями, участвовало до пятисот человек. После молебна в храме участники расходились по родным и знакомым. Там торжественными застольями отмечали престольные праздники.
В наше время, когда посёлки разрослись до размеров небольших промышленных городов, дружеские связи, хотя и в меньшей степени, но сохранились. Особенно мы, молодёжь, часто ездили на велосипедах друг к другу в гости, на танцы и концерты заезжих артистов. Да и просто ради дружеских встреч. Десять километров для нас было не расстояние.
Между нашими поселениями, еще в старину, закрепились прозвища. А возникли они так:
Встретились двое за дружеским столом и за чаркой стали хвастаться – чьи жители живут богаче. Один говорит: - «У нас всё есть. Мы даже печки топим крашеными дровами!». А второй в ответ: - « Подумаешь! Эка невидаль! Вот у нас на банях крыши кроют масляными блинами!». С тех пор и повелось, даже и в наше время в шутку называют друг друга одних -«Крашеными дровами», а других–«Масляными блинами».
Это своего рода историческая справка. А теперь о сути самого рассказа. Это событие произошло со мной, грешным.
Мы, небольшой группой в пять человек, возвращались на велосипедах с танцев. Уже наступила летняя ночь, с яркой луной, которую часто заслоняли быстрые облака. Среди нас было две девчонки Тоня и Ира. Что греха таить – в Тоню я был искренне влюблён. То же самое к ней испытывал мой лучший друг Колька. А она к нам обоим относилась одинаково, не выделяя ни того, ни другого. Всегда внимательная и весёлая. И – очень красивая!
Между нашими городами, окруженное густым лесом, граничащее с дорогой, размещалось кладбище. Им пользовались жители обоих поселений. Поэтому с обоих концов туда были входы. Мы как раз подошли к одному из них.
- А что, братцы, правду говорят, что некоторые покойники ночами выходят из могил? Бродят по кладбищу, людей пугают. Иногда, сказывают, даже до смерти.
- Ой, Колька, не пугай!- возмутились девчонки.
- Брехня это, - возразил я.- Такого в природе не может быть.
Разгорелся спор. Мы даже остановились. Наши мнения разделились. Мишка поддерживал Колькино мнение, я стоял на своём. Девчонки возмущались и требовали прекратить спор.
- Ладно, раз ты стоишь на своём – докажи, – предложил Колька. - Возьми и пройди по кладбищу, а мы тебя встретим у другого входа.
От неожиданного предложения все замолчали. Я задумался: « Что же делать? Согласиться? Страшно. Мало ли, что может случиться. Отказаться? Я много потеряю в глазах Тони». – Бросил на неё быстрый взгляд. Она смотрела на меня с любопытством, ожидая моего решения.
- Согласен! – ляпнул я, не задумываясь. И покрылся холодным потом.- (Что я наделал! - Запаниковал про себя. - Назвался груздем, теперь полезай в кузов. Ну, Колька, язва. Погоди, «мой славный друг». Отыграюсь и я на тебе! Это он решил выставить меня перед Тоней в смешном виде. Чёрт дёрнул спорить с ним!).
- На, держи велосипед, - сказал я Кольке. И быстрым шагом направился к воротам. От них, через всё кладбище тянулась едва заметная при лунном свете дорожка. Кстати, луна то исчезала за быстрыми облаками, то вновь появлялась. Смена освещения вызывала эффект подвижности теней. Это действовало на нервы. Но я упорно и быстро шагал вперед, стремясь как можно скорее пересечь кладбище и достичь желанной цели. Всё шло нормально, и я почти успокоился.
На полпути я замер. Справа, шагах в тридцати, что-то белело. Оно было похоже на человеческую фигуру. Казалось, стоя на месте, оно слабо шевелилось. Страх окатил меня с головы до ног, как из обильного душа. Я замер на месте и, не задумываясь, забормотал:
- Святый Боже, Святый крепкий, Святый бессмертный, помилуй нас! - И перекрестился. Потом, уже осмысленно, обратился к Богородице: - Пресвятая дева Мария, укрой меня своим святым покровом, спаси и сохрани! – Помянул и своего ангела-хранителя. Но страшное видение шевелилось и страх не проходил. Появилось желание бежать назад. Но ноги как будто приросли к земле и отказывались подчиняться. Я стоял неподвижно, вцепившись взглядом до рези в глазах, в страшную фигуру. Мне показалось, что она шевельнулась сильнее и даже идёт ко мне. Я попытался заорать во всю глотку, но голос пропал. Страх окончательно поглотил все мои чувства, в голове стоял туман.
Вдруг меня коснулось легкое веяние ветерка. Оно как-то освежило, я стал приходить в себя. И вспомнил, наконец, совет мамы, когда я был еще мальчишкой.
- «Если увидишь в темноте что-нибудь непонятное и страшное, соберись с духом, подойди ближе, взгляни и убедишься, что напрасно испугался». И, пересилив страх, я так и сделал.
Подойдя ближе, увидел, что это обычный белый мраморный памятник с венком и траурными лентами. Они от слабых порывов ветерка слегка шевелились, создавая в темноте впечатление движения. Причем переменное лунное освещение усиливало это впечатление. Я с облегчением вздохнул, окончательно успокоился. От страха не осталось никакого следа, и я спокойно дошел до выхода.
Там обеспокоенные друзья на чём свет ругали Кольку-провокатора. При моём появлении все облегченно вздохнули и бросились поздравлять с подвигом. А Тоня! Она меня крепко стиснула в объятьях и крепко расцеловала прямо в губы.
У меня, после этого, тут же мелькнула мысль: «Эх! Да ради такой награды я готов ещё какой-нибудь подвиг совершить! Хоть сейчас!».
