Арина Петропавловская: Там, где я жила с родителями, телевизоров в 1960-х ни у кого не было. А вот у бабушки с дедушкой, где я подолгу жила, когда родители уходили в океанический рейс, был свой телеэкземпляр. У него даже имелось имя, неожиданное для телевизора, - "Снежок".
Как же мы любили своего Снежка! Для него были закуплены кресла с высокими удобными спинками. В «мирное время» они стояли у окна с двух сторон от бочки с пальмой. Во время просмотра выдвигались в проход между столом и телевизором. Конечно, бабушка подарила нашему любимцу самую красивую вышитую гладью салфетку. Считалось, что, если не прикрывать экран, он может выцвести. Не знаю, правда ли это, но у всех владельцев чёрно-белые телевизоры в то время были накрыты разного достоинства тряпочками. Убирались они лишь на время просмотра передач.
Мы смотрели все - от новостей до записанных телепостановок. Бабушке с дедом очень нравились концерты в записи с их кумирами - Шульженко, Руслановой, Лемешевым, Козловским, Бернесом, Штоколовым, Отсом. Они смотрели, не отрываясь, горячо обсуждали исполнителей и радовались, что те ещё на ногах и при голосе. Время-то идет.
Шульженко
- Оля, Оля, где ты там? Бросай всё, иди сюда! Сейчас Шульженко будет петь! - кричал дедушка. - Оленька, Оля, ты посмотри, что она вытворяет! Она же старше тебя на шесть лет!.
Клавдия Шульженко, кокетливо строя глазки и делая непередаваемые пасы руками, пропевала: "Что? Да. Что? Нет… Ах, как крУжится голова, как голова кружИтся…", приводя моих стариков в неописуемый восторг.
Как только номер заканчивался, начиналось бурное обсуждение, сводящееся к тому, что "есть ещё порох в пороховницах!".
- Ты смотри, Ира, - говорил дед мне. - Вот и голос у нее так себе. Можно сказать - голосочек. А что она с ним вытворяет? Как людей держит. Молодых не надо! - он, не стесняясь, утирал слезу.
А уж когда Клавдия Ивановна исполняла «Синий платочек» плакали оба. Это были их песни, наполненные воспоминаниями, ассоциациями, уходящим временем.
Лемешев и Козловский
Еще их любовью были теноры. Без конца сравнивали их голоса, приходя к мнению, что, пожалуй, Сергей Лемешев посильнее Козловского будет.
Шли годы, голоса их любимцев становились слабее, появлялось дребезжание, Но как же болели за них благодарные слушатели! Бабушка с дедом боялись шевельнуться, чтобы ненароком Лемешев не сфальшивил, не «дал петуха». Прослушав, сидели молча, собираясь с силами. А потом:
- Ну, куда денешься, Оленька! Возраст, связки. Ведь и мы не молодеем. Но хорош всё-таки Сергей. Ни один молодой так не сможет! У них глотка лужёная, а чувства нет.
Фактурный бас
Нравились им и хорошие басы. Их, насколько я помню, на телевидении тогда представлял один Борис Штоколов. Бабушку с дедушкой приводила в восторг манера исполнения этого певца. Они долго обсуждали, как здорово он стоит покачиваясь и прикрыв глаза. Очень им нравился его голос.
- Ну, вот откуда, Оленька такой бас? Ведь просто гудит! Вот это силища! Просто протодиаконский бас-то!
Едины они были едины и в оценке фактурности фигуры могучего певца:
- Гренадёр, Оленька! - восхищенно замечал дед.
- Конь вороной, с походным вьюком! - вторила ему очарованная бабушка.
Марк Бернес
Ещё был Марк Бернес. Событие всегда ожидаемое, но каждый раз непредсказуемое. В каждую жилку, в каждый нерв проникал голос этого певца. Дёд тёк слезами, у бабушки дрожали губы, они вместе с певцом переносились в тёмную военную ночь, следовали за журавлями, сидели у могилки, в общем, сопереживали по полной. Самая долгая тишина стояла после песен Бернеса. Дед с минуту боролся с демонами обличения. Решив быть до конца честным и не унижать любимого певца недомолвками, произносил, как в воду холодную бросался:
- И ведь нет там никакого голоса по правде. Как же он при этом так к нам в души залазит? Ведь мурашки по телу бегут, как слушаешь! Это - талант, Оленька. Никакого другого объяснения быть не может.
Александра Пахмутова
А Пахмутова! Это такая радость была для моих стариков. Явление.
- Мышка ведь! Серенькая мышка! Выйдет, и не видно её, а как за рояль сядет - уже ничего и не замечаешь. Какая она - маленькая, большая, всё равно! Вот даёт же Бог такой талант! Какая музыка, песни какие, Оленька!
- Талант и труд, Сева. Только так. Без труда – никуда. Труженица она, Сева, большая труженица.
Появлялись новые очень добротные певцы. Кобзон. Магомаев. Гнатюк. Гуляев. Их тоже слушали с большим удовольствием. Тексты, музыка, голоса - замечательно. И школа у всех отличная. Однако объективное сравнение с кумирами молодости не получалось. Но это уже просто уходящее время говорило за моих стариков.
Первые сериалы
Нам с бабушкой очень нравились театральные постановки и первые советские сериалы. «Угрюм-река». На едином дыхании, не отводя глаз, ловя каждое слово. Потом читали книжку. Я от излишней своей фантазии так зажила в этом фильме, что была уверена - не в то время родилась. Надо было жить там, в той суровой, строгой жизни сибирского торгового, старательского и мещанского люда.
Постановки манили, как магнит. Мы усаживались плотно в кресла. Время от времени бабушка спрашивала:
- Принести ещё бутербродов с селёдочкой и сладкого чайку?
Получив утвердительный ответ рысью бежала на кухню, кричала-напоминала мне поставить между креслами табуретку, несла чай и бутербродики. Став постарше, такой же рысью моталась на кухню я. Скорей-скорей в комнату, не пропустить главного!
Телепостановки
Что мы еще смотрели? Сейчас очень сложно отделить телепостановки от радио «Театр у микрофона». По-моему, «Стакан воды» Скриба, «Школа злословия» с Яншиным и Андровской, «Соло для часов с боем» тоже с Яншиным. Может, и напутала чего, но одно точно: это были первоклассные вещи с прекрасными актёрами.
Правда, тут случались неожиданные трудности. Дед постановки не любил и уходил в спальню, где стоял стабилизатор, который бесконечно цикал и зуммерил. Деда это раздражало. Он выходил и, несмотря на наши умоляющие взоры, велел в течение пяти минут выключать «это орево». Его слово – закон. Приходилось сворачивать сказочное мероприятие.
- Ничего, Ира, мы ещё раз посмотрим, ведь повторяют. Вот уедет Всеволод Николаевич на дачу на ночь…
Бабушка всегда старалась погасить конфликт. Боялась, что если я «сорвусь», то обижу деда. И действительно, когда наш труженик отбывал на дачу с ночёвкой, мы с бабушкой смотрели передачи до самого прощания «Валечки» со всеми нами.
Вот такой чудесный был у нас член семьи с ласковым именем Снежок.
Другие воспоминания автора: