- Девушка! Красавица! Вы мне не поможете?!
Резкий окрик выдернул Розу из полудремы. В отделе было жарко, покупателей не было с самого утра. Кто угодно бы задремал.
- Да, конечно, что вам показать? – мгновенно натянула девушка улыбку на лицо, вглядываясь в приятное мужественное лицо потенциального клиента и его мощные загорелые руки.
- А где здесь у вас туалет?
- Прямо по коридору! Приходите за джинсами, если что! – стараясь скрыть разочарование, ответила Роза. И хрустнув шейными позвонками, принялась гонять шарики в телефоне.
Она знала, что тот мужчина не придет больше никогда. К ней вообще редко заглядывали покупатели. Люди стали меньше приобретать товаров: и в принципе, и особенно в офлайне. Все норовят заказать что-нибудь дешевое по интернету. Точки выдачи заказов вырастают то тут, то там, как грибы. А вот в живой торговле кризис… Работу бы новую найти. Но кем… Диплом вот уже двадцать лет пылится на полке. Финансовой подушки, позволяющей переучиться на модную профессию, нет. Да и не понятно, получится ли что-то в 40+. Детей нет. Мужа теперь тоже нет. Мама пожилая уже, сама работает из последних сил, хотя все рвется шуршать на даче. Болото какое-то, а не жизнь.
То, что отдел скоро загнется, разорится, понимали все. И Роза, и хозяйка. Хозяйка словно тоже залипла в своем прошлом, где-то в начале 2000-х годов, где она, молодая девчонка, сделала дерзкую стрижку и сняла себе точку в магазине. Тогда стрижка очень шла к ее худощавому девическому лицу, и торговля шла бойко. А сейчас с каждым днем становилось все очевиднее, что стрижку надо менять. И источник заработка тоже. Но ведь проще сказать, чем сделать.
Нет, конечно, хозяйка пыталась исправить положение. Притащила черт знает, откуда ростовой пластмассовый манекен, в виде спортивной мужской фигуры. И заставляла Розу регулярно наряжать его во что-то новое. Хотя какой смысл в таких частых переодеваниях, если все равно мимо не ходит никто…
Роза зачем-то назвала манекен Гошей. Настоящих Гош она не знала ни одного, слишком старомодное это имя, а Гоша из кино ей категорически не нравился. Но вот этот божественно сложенный юноша с широкими плечами, развитой грудной клеткой, длинными черными волосами и глубокомысленным взглядом вдаль стопроцентно был Гошей.
Со временем Роза привыкла к манекену, можно сказать привязалась. Однажды хозяйка хотела увезти Гошу на другую точку, но Роза использовала все свое красноречие, чтобы убедить ее – нет, Гоша нужен здесь. Без него – хоть закрывайся. А однажды, надевая на Гошу джинсы, Роза даже не удержалась, и нежно погладила его пластмассовую грудь. Вот был бы живой, тогда… Розе показалось даже, что безжизненная материя манекена потеплела под ее пальцами.
Не сказать, что мужчины совсем не обращали на Розу внимания после сорока. Обращали, но какие-то не те. Иногда, в совсем уж плохую погоду, она брала такси. И если таксист был лет на двадцать старше, со шрамом или пятнами на лице, то непременно начинал к ней приставать. Только ей это зачем? Один раз подкатывал славный молодой юноша, лет двадцати семи, стихи читал, представлялся поэтом. Роза сначала обрадовалась, а потом какой-то внутренний голос шепнул ей получше вглядеться в его анкету. Пригляделась – а там две фотографии всего. И все друзья – женщины. Взрослые женщины одного с Розой типажа. Вроде мелочь, а неприятно. И от них подарки какие-то виртуальные, комплименты, лайки, лайки…
- Ты же понимаешь, почему я не стала продолжать? – спросила она, вглядываясь в пластмассовые глаза Гоши. Он понимал.
А потом Гоша упал. Даже не так – его цинично и подло толкнули. Вошел какой-то верзила, толстый, как бочка с квасом, с выступившей на лбу испариной. Начал щупать на манекене рубашку жирными пальцами. Роза уже тогда заподозрила неладное: с какой-то неприязнью, даже с ненавистью смотрел он на манекен. Поняла, что сейчас случится что-то. И случилось. Здоровяк, будто бы нарочно, из зависти, толкнул Гошу. Пластмассовый юноша пошатнулся и рухнул. И загудел, словно застонал. И по его пластмассовой голове пошла нехорошая ветвистая трещина.
- Ты зачем здесь вообще нужна, если за покупателями не следишь? – строго отчитывала Розу хозяйка. Впрочем, сердилась она недолго. – Все Гоша достался ей за копейки. Скотчем заклеивать – не вариант. Склеить вряд ли получится. Только на выброс.
- Не надо выбрасывать, я себе домой заберу! – заступилась за манекен Роза.
- Домой? Дома-то он тебе зачем? – удивилась хозяйка.
- Я имела в виду не домой, а к маме на дачу! – соврала Роза. Вечером вызывала машину, и договорилась, чтобы манекен отвезли домой. Донести его можно было бы, он ведь легкий, пустой изнутри, только люди бы оглядывались…
Роза жила в старом доме без лифта, пришлось тащить Гошу на себе. Она пыхтела, поднимаясь вверх по лестнице. Но в то же время испытывала и какое-то приятное чувство. Вроде как ощутила что-то знакомое, из детства. Долго не могла вспомнить, что именно. А потом поняла. Была такая реклама какого-то банка, сделанная в историческом стиле. И в одном из роликов жены выносили из города на плечах своих израненных мужей. И вот она сейчас такая же. На плечах. Несет. Выносит, можно сказать, из разгромленного города. Спасает, значит. Посмотрела она манекену в глаза, и вдруг подумала, что никогда не смотрел он так жалобно. Смотрел раньше как-то отстраненно, глубокомысленно, вдаль. А теперь – прямо на нее.
Мама на появление Гоши среагировала с едкой насмешкой. Мол, доча, тебе замуж не пора? Зачем нам этот… м…мужской символ в доме? Но Роза воспользовалась предыдущей легендой. Сказала, что манекен взяла для участка в деревне, чтобы птицы не портили урожай.
В выходные со своей небольшой зарплаты наняла колымагу, не поедешь же с манекеном в дачном автобусе… Ради такого выезда прихватила в отделе для Гоши укороченные штаны небесно-голубого цвета, и рубашку в оранжевую клетку. А еще – летнюю соломенную шляпу. Тоже за свой счет. Ну не будет же он у нее ходить как пугало.
Потный лысый таксист с большой бородавкой на носу смотрел на Гошу с удивлением. Пытался шуточки сальные шутить. Мол, девушка, а девушка, вашей маме зять не нужен? А Роза смолчала. Залезла в кузов, села, а манекен зажала ногами и руками крепко-крепко, чтобы не повредился при перевозке. От летней жары он стал совсем теплым, и вроде бы размяк. И пластмасса на ощупь стала совсем как кожа.
Роза не стала ставить Гошу в огород, словно чучело. Поставила пока в доме – мама все равно приедет не скоро. Ей врач запретил пока давать нагрузку на суставы, а просто так отдыхать на даче она не умеет. И Розе не дала бы, если бы видела, чем она занимается.
А Роза ничем не занималась. Сидела на крыльце со стопкой журналов на растопку. Загорала, развалившись на полотенце в саду. Гуляла по лесу, босиком ступая по пыльной дороге. Вдыхала чистый и свежий воздух соснового леса.
Когда вернулась, Гоша послушно стоял у окна, и будто вглядывался в пейзаж, ожидая, скоро ли придется Розочка. И от этого немого, пластмассового ожидания так тепло стало на душе. Роза погладила голову Гоши – к безликой пластмассе был намертво приклеен парик. Волосы шелковисто заструились под ее руками. Потом отнесла его в кухню – вдвоем чай пить веселее. Позволила себе пару кусочков рыбы. Но в целом плотно не ужинала – нужно держать вес, следить за здоровьем. Возраст, все-таки. Лечь спать решила пораньше – нагулялась за день. Сполоснулась из летнего душа, и упала в кровать, как подкошенная. Даже ставни закрывать не стала.
Проснулась Розочка ночью, перед рассветом. За окном нерешительно, мучнисто светало, и постепенно комната освещалась робким мягким светом. Роза огляделась вокруг и ахнула: манекен стоял прямо у ее кровати. И глубокомысленно смотрел на нее.
- Ого, я тебя в спальню отнесла… А я и забыла! – сказала Роза. И перевернулась на другой бок. И снова крепко уснула. Гошу она не боялась.
Когда она проснулась, солнце уже было высоко. Оставалось еще полдня полноценного отдыха. Поза надела купальник, обмоталась небесно-голубым парео. Переодевалась почему-то в предбаннике. Стыдно было делать это перед Гошей. Непонятно, почему. Потом зашла в спальню, а Гоша снова переместился. Раньше он стоял у кровати, а теперь у двери. Словно только что подглядывал в щелочку. Чертовщина…
Роза шла по пыльной деревенской дороге, размахивая сумкой с полотенцем и сланцами. По дороге зашла к бабе Зое, поздороваться.
- Баб Зой, я к тебе по делу. По тому самому делу! – сказала она, доставая и сумки гостинец – шоколадку. Сама есть не стала, а вот как раз и пригодилось.
- Да это - пожалуйста, только старая я стала, не могу ужо ничего. Не привораживаю, порчу тоже не могу, венцы безбрачия не снимаю… А что надо-то?
- Баб Зой, а может неодушевленный предмет, кукла или манекен, например, ожить при определенных обстоятельствах?
- Может, что же не может-то. Тем более здесь, в Ленинке. У нас тут мужиков-то в послевоенное лихолетье всего двое осталось. Вот и справлялись бабы, как могли. Только не к добру это. Тогда и деваться-то было некуда, а тебе сейчас на кой? Ты себе в городе найди мужика, там их много бегает.
- Так не ищутся!
- А ты получше поищи. Потому что коли влюбишься в куклу, заночуешь с ней, то непременно оживишь. Место тут такое… наколдованное. Не выветрилась еще бабья ворожба. Только в итоге или ты погибнешь, или он. Тебе оно надо?
- Или я, или он?
- Ну да, это смотря, какие у него намерения. Какой он? Добрый, злой? Любит тебя или использует. Ты в мужиках-то не разбираешься, я посмотрю, куда уж в куклах.
- Да я все равно сегодня уезжаю.
- Будешь уезжать – покрепче привязывай. А тут всякое бывает…
Роза еще раз поблагодарила бабу Зою и поспешила на пляж, хоть немного насладиться летом. Пляж в Ленинке был каменистый, острым краем камня можно было запросто распороть ногу. Зато рядом, метрах в двадцати, вход был мягкий, заболоченный, затянутый илом. Но здесь, как Роза слышала с детства, купаться не следовало. Вроде как подводное течение сильное, бьют подводные ключи. Впрочем, сейчас-то она взрослая, и плавает хорошо.
Роза вступила в теплую, благословенную воду. Вода ласкала тело, смывала все грехи, и казалось, что в ней, словно в парном молоке, можно плавать вечно. Заодно можно и вес сбросить. Роза разогналась и поплыла то ли рыбкой, то ли лягушечкой, не слишком правильно, зато быстро и юрко, и с наслаждением. Тело, которое в обычной жизни, там, на земле, начинало уже ее подводить понемногу, давать знать о своих проблемах болью то в шее, то спине, внезапно сделалось сильным и послушным. Роза все дальше отплывала от пляжа вглубь пруда, радуясь каждой минуте благословенного лета.
Внезапно она почувствовала резкую, почти невыносимую боль в правой ноге. Умом Роза понимала – это судорога. И вспоминала первые действия, которые следовало совершить. Но ничего, кроме предложения проткнуть ногу булавкой в голове не всплывало. Только где же она найдет эту булавку?
Несмотря на резкую боль, Роза пыталась плыть, но теперь это получалось у нее плохо. Она почти не приближалась к берегу и с каждой минутой, который растянулись для нее до состояния вечности, теряла силы. И главное, не за что ухватиться… Берег далеко, хоть бы какое-то бревно проплывало, или доска.
Внезапно что-то толкнуло ее в бок. Каким-то образом прямо рядом с ней оказался манекен Гоша. Он безмятежно плыл по воде, и его пластмассовые глаза были смиренно обращены в небо. Роза не стала раздумывать, откуда он здесь взялся, просто ухватилась за полую фигуру, держась на воде. А через минуту боль прошла.
Верхом на Гоше, словно на бревне, Роза поплыла к берегу. Ее ноги уже коснулись мягкого ила. Она встала, намереваясь вытащить теперь и манекен. Но не тут-то было. Какой-то внезапный холодный поток подхватил его и мгновенно оттащил на десять метров, а потом с силой швырнул о каменистый берег. Гоша треснул на несколько частей и упокоился теперь уже навсегда.
Роза понимала – его не склеить, не починить. Она шла домой, и горько рыдала над судьбой Гоши. Баба Зоя сидела на завалинке и с любопытством смотрела на женщину. Увидев ее слезы, она прошептала, обращаясь скорее к себе самой…
- Значит, хороший был. Значит, любил… Что ревешь, радуйся, глупая! Тут дело такое, или ты, или он… Он ведь знал, все знал.
