Глава 31
Аристарх Всеволодович смотрит на меня с сожалением. Так, словно то ли я в чём виновата, то ли служба безопасности прошляпила.
– Можно я присяду?
– Конечно, – показываю ему на стул напротив.
Он опускается. Предмет мебели жалобно скрипит под мощным телом бывшего майора морской пехоты.
– В общем, Эллина Родионовна, дело в следующем. Вчера один наш сотрудник просматривал видеозаписи, сделанные камерами наблюдения. Они, как вам известно, расположены в ключевых точках клиники. Не стану говорить обо всех, но в вашем отделении это коридоры, некоторые палаты, а также подсобные помещения. И вот, в одном из них…
– Простите, Аристарх Всеволодович, – перебиваю начальника службы безопасности, – вы не могли бы мне сразу предоставить доказательства? А то разговор у нас в вами получается беспредметный.
– Да, конечно, – с готовностью откликается Грозовой и протягивает мне флэшку. – Вот, можете сами убедиться.
Вставляю гаджет в ноутбук, кликаю «мышкой». Вскоре на экране появляется запись. В помещении темно, однако камера оснащена системой ночного видения. Сразу узнаю: склад медикаментов. С трёх сторон стеллажи, посреди помещения стол.
– Ты хочешь меня?
– Да…
– Прямо здесь?
– Ага.
– Да ты с ума сошёл! Сюда в любую минуту могут войти!
– Ну и что? Пусть завидуют…
И дальше то, что бывает между мужчиной и женщиной. Прямо на столе. Чувствуя стыд и, если уж совсем искренне, небольшое возбуждение (Борис слишком давно ко мне не заглядывал!), выключаю «кино».
– Кто эти люди? – спрашиваю Аристарха Всеволодовича, хотя мне и так уже понятно. Снова Маша! Но вот второй мужчина… Это явно не Данила. Даже не Денис! Голос знакомый, но не могу угадать. Получается… Страшная догадка проскальзывает во моём мозгу. Получается, моя подруга вообще края потеряла? Она теперь что же, решила переспать со всеми мужчинами нашей клиники?!
– Мы пока пытаемся распознать, – говорит Грозовой. – Я надеялся, вы мне подскажете.
– Простите, Аристарх Всеволодович, но никого из… действующих лиц не узнаю.
– Уверены? – смотрит на меня очень пристально.
– Да.
– Простите, что занял ваше время, – встаёт начальник охраны и протягивает руку. Отдаю ему флэшку, хотя успела, пока смотрела, тайком сделать копию. На всякий случай.
– Скажите, а что им будет, если… выяснится, кто эти люди?
– Решать заведующей, конечно, – отвечает Грозовой. – Но думаю, что их уволят. Всего хорошего!
Он уходит, а я некоторое время сижу неподвижно, обдумывая, во что же вляпалась моя лучшая подруга. Беру телефон, набираю её номер.
– Маша, зайди ко мне. Срочно!
Она появляется в кабинете через пять минут. Улыбается, подходит.
– Что случилось, Элли?
– Ты кино любишь?
– Конечно. Зачем спрашиваешь? Ты же знаешь, – отвечает.
– А для взрослых?
– Ой… – теряется подруга. – Ты чего вдруг?
Поворачиваю к ней ноутбук и шлёпаю по клавише «пробел». На экране продолжается то самое видео. С ахами, охами и прочим. Глаза у Маши от весёлых становятся озабоченными, зрачки расширяются.
– Узнаешь актёров? – спрашиваю её.
– Ну… я как бы…
– Машка! Хватит юлить! – ударяю кулаком по столу. – И препираться! Там же ты!
Подруга поджимает губы. Опускает глаза. Садится и вздыхает печально.
– Да, я…
Снова пауза. Вижу, какая грусть в её глазах.
– Машуня, что у вас с Данилой случилось?
Молчит. Целую минуту молчит!
– Элли… давай у тебя дома поговорим? – предлагает нерешительно.
– Конечно, – тут же соглашаюсь. – Сегодня в восемь. Я уложу Олюшку к этому времени. Ладно?
– Да.
Маша уходит. Что же такое у них там с Данилой случилось?! Вроде пожениться собирались, свадьбу планировали, а тут вдруг моя лучшая подруга пошла в разнос. Чертовщина какая-то. Мне жутко обидно и горько: у них явно страшный разлад случился. Можно ли заделать трещину, или корабль их отношений пошёл ко дну?
– Эллина Родионовна! Срочный вызов! – это звучит голос администратора в телефонной трубке.
Бегу к выходу. Как заведующая отделением, я могла бы отказаться от такой работы. Мне бы административной хватило. Но что я буду за врач, если перестану заниматься больными?
– Парень примерно 20-ти лет, сбит на улице машиной. Сотрясение мозга и множественные ушибы головы, шеи, конечностей, – докладывает врач «Скорой». – Давление 140 на 80. Пульс 110, ритмичный. Дыхание ассиметричное. Пневмоторакса нет.
– Документы при нём были? – спрашиваю.
– Нет. Только пара тысяч рублей.
Перекладываем пострадавшего.
– Рефлекс Бабинского отрицательный, – сообщает медсестра. – Он открыл глаза.
– Согни пальцы ног! – прошу пострадавшего. – Команды выполняет.
– Как он? – спрашивает доктор «Скорой».
– Стабилен, – отвечаю. – Неврология в норме.
– Это было нечто, – признаётся коллега. – Мы неслись по ночному городу, вокруг ливень, а тут этот тип. Чудом его заметили в темноте!
– Ему просто повезло.
Больной смотрит на меня. Взгляд грустный, усталый.
– Всё в порядке? – спрашиваю.
– Да.
– Оксигенация 98, – слышу от медсестры.
– Я доктор Печерская. Ты знаешь, что с тобой случилось?
– Я был с клиенткой. Хулиганы хотели нас ограбить, и она достала электрошокер. Дальше ничего не помню, – говорит парень.
– «Скорая» нашла тебя на улице и привезла сюда.
– Я теперь должен исполнить ваше желание?
– Что?
Он смеётся и говорит:
– Ну, как же? Помните джина из бутылки? Он обязан был исполнить желание тех, кто его спас.
– Лучше скажи своё имя и возраст.
– Кирилл Поздняков, мне 19.
Прошу медсестру сходить за анализами пострадавшего и найти свободную палату.
– Где ты живёшь? – спрашиваю парня.
– Там, где вы меня нашли.
– Семья есть?
– Они не хотят меня знать.
– Почему?
– Год назад мой отец застал меня с преподавательницей экономики. Я тогда учился на первом курсе университета. Выгнал из дома. Вот и вся история. Да, мама умерла, когда мне было пять. Что ещё вам интересно?
– Значит, ты живёшь…
– Да, эскортом, – взгляд Кирилла ясный, уверенный. Он нисколько не сомневается в правильности своего выбора.
У меня от его слов на душе становится… неприятно. Такой молодой, симпатичный парень и занимается подобной гадостью! Хочется сказать ему, чтобы немедленно уходил. Но я врач, он – пациент, и этим всё сказано.
– Вижу, вам такое занятие не по душе? – с улыбкой спрашивает Кирилл.
– Не моё дело оценивать то, чем занимаются больные в нашей клинике, – отвечаю ему как можно равнодушнее. Однако пробуждённый интерес не даёт покоя. – Так зачем ты стал этим заниматься?
– Надо же как-то кормиться, – отвечает парень. – Я сирота, вырос в детдоме. После его окончания мне дали квартиру. Скорее, нору или дыру. Дом старый, всё сыплется. Пробовал поступить в университет, – баллов не хватило. А на пособие не прожить. Стал курьером. Однажды привёз пиццу, а там женщина красивая. В подпитии. Увидела меня, ну и предложила заработать. Согласился, а дальше…
Вижу, что парню отчего-то захотелось выговориться. Что ж, я не психотерапевт, но с вниманием относиться к своим больным – долг каждого врача. Буду слушать. Может, у него драма какая на душе?
– Предохраняешься? – спрашиваю его.
– Иногда. Клиентки платят больше, когда без них.
– У нас есть новый метод экспресс-диагностики на ВИЧ. 20 минут и готово. Что скажешь?
– Думаете, я уже?
– Если так, мы тебя полечим.
– Ладно.
Делаю забор крови, потом ухожу. Кого только не встретишь в нашей клинике! Теперь ещё и этот совсем ещё мальчишка, который решил пойти по кривой дорожке. Жалко его, но это сознательный выбор. Через полчаса приходят анализы, возвращаюсь к Кириллу. Сообщаю, что в крови обнаружен высокий уровень алкоголя.
– Ерунда. Такое со мной случается, – усмехается он.
– И анализ на ВИЧ готов…
Парень поворачивает голову в мою сторону, смотрит настороженно:
– Ну что, СПИД?
– Нет, могу обрадовать: отрицательный.
Кирилл смеётся. Смотрю на него и вижу счастливого парня, у которого вся жизнь впереди. Зачем же он так с собой?
– Выходит, мне вообще не нужны резинки, когда я со своими клиентками. Я буду драть с ним три шкуры.
– Это ненадолго, если не будешь предохраняться, – предупреждаю его. – Может, пора привести себя в порядок?
Лицо Кирилла становится серьёзным. Но не проходит и пары секунд, как в глазах опять появляются ироничные искорки.
– Да, от меня воняет. У вас тут можно принять душ? Переодеться в чистое?
– Медсестра с этим поможет, – говорю и ухожу.
– Доктор?
– Да.
– Хотите со мной?
– Нет, спасибо. Я уже сегодня мылась.
«Ну и нахал!» – думаю, шагая по коридору.
– Доктор! Эй, вы, слышите?! – в вестибюле бушует какой-то старичок лет 70-ти, в стареньком ношеном плаще и шляпе, какие было модно носить в 1970-х. – Мне надо проверить сахар!
– Здравствуйте. В чём дело? – похожу к нему.
– Одна из ваших докторш велела мне прийти завтра. А у меня диабет. Я тащился сюда в такую даль на автобусе под дождём, а она говорит, что надо записаться на завтра. Как так можно, а?!
– Сейчас, подождите, – говорю старику и иду в регистратуру. Вижу там Дениса. Успел уже отмыться от лечения коня? Глядя на ординатора, улыбаюсь и обращаюсь к нему. – Скажи, это ты попросил того мужчину записаться на завтра?
– Он уже спел вам песню про автобус и про дождь? – интересуется коллега в ответ.
– Да.
– У него ещё много жалоб.
– Извините, товарищи врачи! – подходит возмущённый старик. – Но у меня с утра маковой росинки во рту не было. А у меня сахарный диабет. Сахарный! Понимаете?
– Хорошо, хорошо, – успокаиваю пациенту. – Я распоряжусь, чтобы медсестра взяла у вас кровь на анализ без записи, а потом она проводит вас в нашу столовую. Хорошо?
– Ладно, – старик тут же смягчается.
– Готовьтесь потратить на него весь день, – проходя мимо, говорит Денис с ехидной улыбкой.
Я отвожу старика в палату, даю указания сестре, потом нахожу Круглова и прошу отойти со мной в сторонку. От Дениса больше не пахнет навозом, но теперь дело не в этом. Я подхожу к нему так близко, насколько дозволяет субординация, и говорю тихо, но так, чтобы он расслышал каждое слово. Суть моей гневной тирады сводится к одному: недопустимо так обращаться с пациентами. Если человек требует помощи, ему надо её оказать. Сахарный диабет может привести к летальному исходу, особенно в таком возрасте. «Ещё раз услышу жалобу больного в твой адрес, получишь выговор с занесением, а после – вылетишь отсюда!» – завершаю и ухожу, не желая слушать оправданий Дениса.
Да, знаю на собственном опыте: со стариками сложно. У них, как правило, много болезней, они часто сами не знают, чего хотят. Но бросать их на произвол судьбы врач права не имеет. Объяснять это Денису не хочу. Он уже не маленький. Не студент, а скоро станет самостоятельным доктором. Должен всё понимать сам. Как и то, что нельзя развратничать в стенах клиники. Но об этом я буду говорить с Машей сегодня вечером.
Беру карточку следующего пациента. Вероника, 11 лет. На левой руке шина. Вхожу в палату, здороваюсь, представляюсь. Рядом с ребёнком её папа, зовут Олег.
– Вероника, расскажи, как всё случилось?
– Я поскользнулась на мокром гравии, когда поворачивала на велосипеде.
– Твой папа сообщил, что ты упала и ударилась о поребрик.
– Да, она поскользнулась на гравии, а потом ударилась о поребрик, – вторит Олег словам дочери.
– Возможно, у тебя перелом. Когда будет готов снимок, я вызову травматолога, – сообщаю им и, отведя медсестру в сторонку, прошу запросить карту Вероники из архива. У меня какое-то странное предчувствие.
Иду проведать Кирилла. Делаю УЗИ коленного сустава. Аппарат только освободился.
– Больно, когда я нажимаю?
– Да, очень.
– Когда ты почувствовал боль?
– В душе.
– Ты сильно получил по ноге. Возможно, там тромб, – сообщаю пациенту.
– Ну и что? Это для меня не ново.
– Вот как?
– Конечно. У меня повышенная свёртываемость. Вы бы видели, какой синячище у меня был в том году.
– Зря ты мне сразу не сказал. Я не могу тебя лечить, если ты что-то скрываешь.
Кирилл делает хитренькую мордашку и говорит шёпотом:
– Я люблю поиграть, – становится серьёзным. – Наверное, вы сделаете мне коагулограмму и поставите капельницу с гепарином?
– Когда ты в последний раз лежал в больнице?
– Перед тем, как меня выпустили из детдома.
– Ладно. Я начну с гепарина, а потом перейду на варфарин перед тем, как тебя выписать, – сообщаю Кириллу.
– Я не буду его принимать.
– Почему? При твоей болезни надо постоянно разжижать кровь.
– Это лекарство несовместимо с моим образом жизни, разве не ясно? Хотите, чтобы я поступил с инсультом, поскольку напился и шмякнулся головой?
– Тебе лучше умереть от тромбов?
– Я об этом не думаю. И вам не советую, – отвечает пациент.
Качаю головой. Ведь умный же! Ну почему такой гадостью занимается!
Иду проведать старика с диабетом. С ним возится Денис. У него мозг прочистился после моей пилюли.
– Какая у вас доза инсулина? – спрашивает он больного.
– Точно не знаю. Ко мне приходила соцработник и вводила. Она ещё мне ногти стригла на ногах. По-моему, там нарыв, вот, посмотрите… ой! Спина болит, ужас! – и хватается за поясницу.
– Вы ещё здесь, – вхожу, улыбаясь.
– Утром Тимофей Антонович передозировал инсулин. Сахар 61, – докладывает Денис.
– Я говорил, надо проверить! – возмущается старик.
Ординатор просит меня отойти.
– Эллина Родионовна, понимаете, я с ним влип. Соцработник, которая им занималась, уволилась. Другую пока не дали. Близких нет, жена умерла год назад. Что мне делать?
– Попробуй поместить в дом престарелых, пока не назначат нового соцработника.
– Я не пойду в дом престарелых! – вдруг громко говорит старик. Услышал-таки!
– Только на время, Тимофей Антонович, – говорит ему Денис.
Входит парень с бумажным пакетом.
– О! А вот и моя доставочка! – пациент довольно потирает руки, по палате разносится запах китайской еду. Мы с Денисом удивлённо смотрим, как пациент отдаёт курьеру деньги, тот уходит, и Тимофей Антонович начинает жадно есть из коробки, ловко орудуя палочками.
Теперь и мне становится понятно. Пациент – типичный одинокий старик, которому захотелось внимания. Вызвал «Скорую», сославшись на диабет и плохое самочувствие. Она привезла его, здесь он не стал изображать умирающего и был отправлен в очередь. Потом ему стало скучно, устроил скандал, и так я им занялась. А на самом деле с ним более-менее всё в порядке: сам себя обслуживать может, голова ясная.
Вывожу Дениса из палаты, чтобы старикан не услышал, и говорю, что Тимофея Антоновича, когда сахар в крови нормализуется, нужно выписывать. Ординатор молча слушает и соглашается. Мне, правда, хочется перед ним извиниться. Всё-таки Денис в некоторой степени был прав. Но делать этого не буду. Ещё предстоит разобраться с его и Машиным поведением.