– Дедуля! – Коленька нетерпеливо топнул ногой. – Давай играть!
Пётр Иванович отложил газету и с улыбкой посмотрел на правнука. Взгляд наполнился такой добротой и нежностью, что казалось, перельётся через край и затопит всю квартиру. Он встал, с трудом приподняв тело, выпрямился и твёрдой походкой направился в детскую. Было заметно, что ему это нелегко, но он привык преодолевать боль.
Во всей его сухой, длинной фигуре было напряжение мускулатуры, создавалось впечатление, что он бодр, весел и здоров. И Пётр Иванович согласился бы: трудно было застать его в раздражённом состоянии – ему некогда было злиться, а на лице отображалась постоянная работа мысли. И от этого оно светилось ясностью, подкреплённой силой воли.
Внук Петра Ивановича – Василий – наблюдал, как играют старый и малый, и невольно задавался вопросом: “Почему дед не стареет?” Он выглядел и двигался живее отца. Тот и другой занимались умственной работой: дед – физикой, отец – лингвистикой. Они привыкли всегда быть в состоянии внимания.
Василий оживился – ему пришла мысль: внимание деда было напряжённее от ответственности за изобретения, а отец мог позволить себе и ошибаться. Дед интересовался и литературой, и языками, а отец – только языкознанием. От своего открытия стало жарко: а как он сам будет выглядеть через лет тридцать-сорок? Василий был айтишником.
Подошёл к зеркалу: полноватый, лысоватый мужчина смотрел на него близорукими глазами. Взгляд был устремлён вглубь зеркального пространства, словно человека интересовала безграничность, а не субъект.
Лицо было расслаблено, хотя лобные мышцы выдавали напряжение мысли. Василий задумался. Может, причина в том, что он работает по алгоритму? А отец и дед? Тоже. Так что изменилось? Не задействовано воображение? Он вспомнил слова Эйнштейна, утверждавшего, что именно оно правит миром. Неужели в его профессии есть какая-то односторонность? Да, надо подумать.
– Дед, ты смешной! – Коленька заразительно смеялся, хлопал в ладошки.
Лицо Петра Ивановича светилось. И было ещё что-то.
Что? Василий замер: удивление! Детское, чистое, непосредственное. Дед в свои 86 умел удивляться! Быть ребёнком! Играл, был искренен, как дитя, познающее мир!
“А когда и чему удивлялся я?” – компьютерщик задумался.
Вспомнить не смог. Давно ничему не удивлялся. Словно ему сто лет и ждать уже нечего.
Больно резанула мысль: “И сын со мной не любит играть…”
