Глава 24
– Ева, согласно анализам, есть повод для тревоги, – говорю пациентке. Она перестаёт смотреться в зеркало и переводит взгляд на меня.
– О моём лице? – первое, что спрашивает.
«Да, конечно, о лице, – так и хочу ей ответить. – Оно ведь живёт отдельно от вашего организма. И конечно, о чём ещё вам заботиться, как не о том, чем так усердно торгуете». Стараюсь сбросить эти мысли. Они к хорошему не приведут. Да и чего я разошлась? Ах, конечно. Звонок Гранина так повлиял. Становлюсь колючей, как ожидающий нападения ёж.
– Нет, речь не о лице. У вас проблемы с почками, – сообщаю блогерше.
– В туалет я хожу нормально, – отвечает она.
– У вас повышены мочевина и креатинин. Это значит, что почки плохо работают. Возможно, из-за диабета…
– Максик! – перебивает меня пациентка. – Подойди, милый!
Тот послушно, – напоминает комнатную собачку, – подбегает к «хозяйке». Она берёт его за руку и прижимается так, словно я злая чужая тётя, которая собирается обидеть маленькую беззащитную девочку. Ничего, что «девочка» давно потеряла этот статус? Лет тридцать назад примерно.
– Доктор! – строгим голосом обращается ко мне Максик, бережно держа Еву за руку. – Что это означает?
– Возможно, это просто результат обезвоживания, – стараюсь отвечать как можно любезнее. Мне наплевать на то, какие у блогерши поклонники и насколько они высокопоставленные. Я обещала Заславскому, он для меня авторитет. – Мы введём внутривенно жидкость. Надеюсь, функция почек улучшится. А ещё нужен неврологический осмотр. Я проверю чувствительность.
– Как скажете, душечка, – постепенно расслабляется Ева, услышав не самые страшные новости.
– Так чувствуете? – проверяю её ступни.
– Да. Чуть-чуть колет.
Максик смотрит на меня очень пристально. Видимо, ждёт, что сделаю какую-нибудь ошибку. Только откуда у него медицинское образование? Университетское-то и то едва ли получил.
– Хорошо, – я сама любезность, – значит, чувствительность не снижена.
– Берегись, Максик, она может проверить и твоё сердце, – кокетничает Ева со своим «пажом».
Он смотрит на неё со смешанным чувством страха и удивления. Ничего не говорит, и блогерша начинает хихикать:
– Я шучу, пупсик! Шучу! Я же знаю, что ты предан мне до глубины своего большого… кхм! сердца.
Максик смущённо отводит взгляд.
– А если почки откажут, что тогда? – спрашивает меня блогерша.
– Если почечная недостаточность усилится, понадобится диализ.
Ева мгновенно оживляется. Скидывает маску приторной любезности и мгновенно, – какая актриса! – превращается в хищницу большого бизнеса.
– Макс, нам нужен срочно прямой эфир. Будем вести его прямо отсюда, из палаты. Собираем донаты на моё лечение.
PR-менеджер тоже весь подбирается, как получивший приказ солдат.
– Да, согласен, конечно! Мы будем собирать на лечение твоих почек, солнышко.
«Или на новый люксовый внедорожник», – думаю опять иронично.
– Ну, вы тут всё обсудите. Я скоро вернусь, – говорю и выхожу.
– Эллина Родионовна! Нужна ваша помощь! – слышу крик.
Бегу ко входу, там мужчина лет 40 несёт на руках мальчика.
– Врача, скорее! – умоляет он.
– Мы ехали от родителей. Сын потерял сознание в машине, – тараторит рядом молодая женщина.
– Каталку! – распоряжаюсь, и вскоре везём мальчика на осмотр. – У него нет болезней сердца? – спрашиваю родителей.
– Нет.
– Лекарства принимает?
– Нет, он был совершенно здоров, никогда не болел. Господи, что с ним? – испуганно спрашивает мама ребёнка.
– Тахикардия 150, дыхание 28, – сообщает медсестра.
– Почему он так часто дышит? – спрашивает отец.
– Астмой не страдает? – продолжаю выяснять анамнез.
– Нет.
– Катя, подключи гемооксиметр и ЭКГ, – прошу медсестру. – Взять общий крови, малую биохимию, КЩС. Снимок грудной клетки. Я войду в вену.
– Сёма, Сёмочка, – обращается мать к мальчику, – ты слышишь меня?
В ответ молчание – ребёнок без сознания и очень бледен.
– Доктор, что с ним? – на меня снова уставились две пары встревоженных глаз.
– У него цианоз, – озвучиваю то, что наблюдаю. – Видите, губы посинели. Значит, не хватает кислорода.
– Почему?
– Это нам и предстоит выяснить.
После ряда манипуляций мальчику становится чуть получше.
– Почему он никак не очнётся? – спрашивает мама мальчика.
– Это кислород помогает? – вторит ей отец.
По-хорошему, обоих надо бы вывести отсюда и сказать, пусть ждут в холле. Согласно правилам клиники, так и должно быть. Но я не могу сейчас их выставить отсюда. Неведение и ожидание, когда ничего не знаешь о состоянии родного человека… что может быть страшнее? Когда Олюшка лежала в инкубаторе, опутанная проводами и трубками, а я находилась неподалёку в палате, но всё-таки не рядом с ней… ужасные вещи приходили в голову.
– Да, помогает, – говорю родителям. – Сейчас состояние относительно стабильное. Пока я не понимаю, что с ним. То есть что привело к таким последствиям.
В палату мне на подмогу приходит Маша. Маленькие пациенты – это прежде всего её специализация. Спрашивает, что здесь.
– Семён Коротков, 11 лет, поступил без сознания с цианозом, одышкой, тахикардией. Гостил в деревне у бабушки с дедушкой. Родители везли обратно домой. Цианоз не проходит, несмотря на кислород – 10 литров в минуту.
– Какие мысли? – спрашивает Маша.
«Помощница называется», – думаю, стараясь скрыть улыбку. Но дело серьёзное. Просто меня сегодня эмоционально лихорадит. Чёртов Гранин…
– Либо дыхательная недостаточность, либо… отравление метаболическим ядом, – делаю смелое предположение.
– Оксигенация 92, неплохо, – замечает подруга и переводит взгляд на родителей. – Мальчик ехал не в прицепном фургоне?
Оба отрицательно качают головами.
– Как сердце и лёгкие? – спрашивает меня Маша.
– Шумов и хрипов нет. Сердечный ритм нормальный.
– КЩС?
– Углекислый газ 35, кислород 38, – сообщает медсестра.
– Кислород в крови есть, – рассуждаю вслух. – Но цианоз не проходит.
– Скажите, а чем занимаются дедушка и бабушка на своём участке? – спрашивает Маша родителей Семёна.
– Выращивают тюльпаны на продажу, – говорит отец ребёнка.
– В оранжерее?
– Да.
– В теплицах применяют цианиды, – замечает Маша. – Точнее, цианосодержащие органические соединения. Я читала, что они стимулируют быстрое прорастание семян. Растения используют соединения синильной кислоты, цианиды, в метаболизме.
– Будь это цианид, мальчик порозовел бы на кислороде, – отвечаю ей. – Кроме того, пульс хороший и миндалём не пахнет.
– Что же ты предполагаешь? – спрашивает Маша.
– Метгемоглобинемию, – отвечаю ей и вижу боковым зрением, как глаза у родителей мальчика становятся огромными и заполняются ужасом. Сразу же, чтобы не перепугались до сердечного приступа, поясняю. – Это увеличение уровня гемоглобина, содержащего окисленное железо. Оно может развиться в результате некоторых видов острых химических отравлений.
Далее говорю медсестре, что надо повторить КЩС, чтобы проверить.
Проходит совсем немного времени, и я показываю пробирку, наполненную тёмно-оранжевой жидкостью.
– Что это? – спрашивает отец мальчика.
– Артериальная кровь.
– Больше похоже на какао, – бледнеет мама ребёнка. – Почему она стала такой?
– Из-за метгемоглобина. Это форма гемоглобина, неспособная переносить кислород.
– Откуда он взялся в крови Сёмочки?
– Из-за какого-то отравления, но это лечится, – и обращаюсь к медсестре. – Кровь в лабораторию, а сюда метиленовый синий.
– Что это? – интересуется мужчина.
– Органический тиазиновый краситель. Используется в качестве антисептика и препарата для лечения метгемоглобинемии. В данном случае – антидот.
Ещё через полчаса сижу в ординаторской, – лень возвращаться в кабинет, – заполняю карточку. Входит Маша.
– Да, тот мальчик, Семён, – очень интересный случай. Как думаешь, что с ним случилось? Ведь в крови токсинов не найдено, мы вместе смотрели.
– С этим должны разобраться сотрудники Роспотребнадзора, – говорю ей. – Я уже позвонила им. Родители мальчика сообщили мне адрес, где находится оранжерея. Не хотели сначала этого делать, но потом согласились. Представляешь, сколько людей могут пострадать из-за этих отравленных цветов?
Маша согласно кивает, а я вскоре снова иду проведать Семёна. Его родители пошли перекусить в кафетерий – бедняги так переволновались, что им нужно время прийти в себя.
Подхожу к мальчику. Ему стало лучше. Открывает глаза, грустно смотрит на меня. Снимаю кислородную маску.
– Как самочувствие?
– Я какой-то усталый, а так вроде ничего, – говорит он. – Мама и папа здесь?
– Да, они сейчас придут. Позвать их?
– Нет, я подожду.
Возвращаю маску на место, разворачиваюсь и вижу Машу, которая стоит в коридоре.
– Не стала вас прерывать. Ну, как он, не считая цвета? – интересуется она.
– Получше. Осталось узнать, чем он отравился, чтобы другие не пострадали.
Мы расходимся. Теперь настал черёд Евы. Как она там, страдающая от почечной недостаточности и алчущая донатов блогерша? Стоило раскрыть дверь в палату, как стало всё понятно: Максик с придыханием смотрел в сторонке, как его распрекрасная блогерша ведёт прямой эфир, сидя на больничной койке. Снимал её видеооператор, рядом с которым примостился звукорежиссёр, держащий над головой Евы выносной микрофон на длинном штативе.
– Милые мои! – вещала Ева с трагическим лицом. – Вы не представляете себе, что я испытала, когда мне сообщили страшный диагноз – почечная недостаточность!
У меня брови иронично приподнимаются. В её-то случае откуда вдруг «страшный»? Следить за своим здоровьем нужно, вот и всё.
– Мне сказали, это смертельно, если не предпринять самые серьёзные меры! – продолжает Ева нагнетать обстановку. Она вдруг отворачивается и делает вид, что утирает слёзы. – Так вот, ребятки, теперь вы знаете, в какую беду я попала. Теперь только ваша вера и пожертвования смогут спасти меня от мучений и смерти, – голос блогерша сделала ну такой трагический, что аж скулы сводить… от желания рассмеяться.
Не могу спокойно наблюдать весь этот спектакль.
Ева обессиленно откидывается на подушку.
– Несколько часов назад меня пронзила страшная боль, – сообщает она нарочито слабым голосом, который в конце срывается на плач. – Максим… расскажи лучше ты, – и отворачивается, старательно плача.
– Друзья, судьба послала нам ещё одно испытание, – с драматичным видом говорит PR-менеджер, который кузнечиком подскочил, стоило произнести его имя. – Только что Ева узнала от своего лечащего врача… – он вдруг подходит ко мне и берёт под руку. – Вы скажете нам, какой диагноз ей поставили?
Мы оба оказываемся в кадре, и я даже растерялась первые пару секунд. Не попроси меня Заславский, послала бы всю эту компанию в лес прогуляться, но надо принимать условия игры.
– У неё целлюлит и почечная недостаточность, – отвечаю ему, сжимая челюсти, чтобы не улыбнуться. Всё-таки не удержалась от колкости. «Ну целлюлит-то здесь при чём, Элли!» – ругаю себя.
– И что это значит? – не унимается Максик со своим опросом.
– У Евы плохо работают почки.
– Но она будет жить?
– Да.
– Да! – вдруг взвизгнул Максик и поскакал обратно к своей «госпоже», оставив меня наконец одну. – Она будет жить, но исключительно потому, что среди вас есть щедрые люди, которые своими донатами помогут Еве Финк подальше отойти от края пропасти, за которой только смерть!
– Максим… Максим… ты знаешь… – вдруг начинает блогерша загадочно. – Мне кажется… я уже чувствую силу поддержки наших друзей. Я чувствую… началось!
– Мы все это чувствуем, дорогая, – говорит Максик, начиная сиять начищенным ботинком. – А вы чувствуете, доктор? – вдруг опять летит ко мне.
– Нет, – отвечаю ему.
– Идите сюда! Возьмите Еву за руку. Теперь чувствуете?
Мне ничего не остаётся, как сделать то, что просит этот услужливый попрыгунчик. «Ладонь у пациентки сухая и тёплая. Температуры нет, значит организм справляется», – отмечаю про себя. Максик между тем визжит в камеру про донаты, помощь, исцеление и прочее.
– Люди смотрят на нас и ждут чуда! – поддакивает ему Ева. – Почувствуйте силу любви, струящуюся сквозь нас!
Я стою столбом ещё несколько мгновений, потом говорю, что мне надо работать, и покидаю этот бедлам. Самое поразительное в том, что поклонники Евы верят в искренность её поведения. К вечеру она станет богаче ещё на несколько миллионов рублей. На эти деньги можно было бы сделать гемодиализ многим детям, нуждающимся в дорогостоящем лечении. Увы, всё достанется этой… как бы такое слово подобрать, чтобы печатное?
С такими мыслями покидаю палату, иду к себе. Вот и пришлось побыть публичной фигурой, чего никогда не хотела.
– Вам пришло сообщение, – говорит Дина Хворова, когда прохожу мимо регистратуры. Пришёл ответ из Роспотребнадзора.