Вера проснулась раньше обычного. Затопила печь, поставила ближе к огню чугун с картошкой, чтоб быстрее сварилась. Замесила тесто на лепешки. Муки не пожалела пшеничной, той, что получше. Когда еще придется лепешек то материнских поесть.
Как дрова прогорать начали, пригребла угли поближе к челу, сразу на двух сковородках начала печь. Только сковородник в руках мелькает туда-сюда.
Не заметила как корчага с тестом опустела. Зато горка лепешек красовалась в большом блюде. Вот и славно. Будет сыночку на дорогу что поесть. Больше половины завернула в полотенце, аккуратно положила в мешок, С другого бока картошку положила. Не забыла и про соль, в тряпочку завязала. Ну все, больше и дать то ему с собой нечего.
В вольную печь сунула два каравая хлеба выпекаться. Вчера меньше замесила. Двое теперь они с матерью остаются. Хлеба то поменьше им надо будет.
Пошла будить Алешку. Почти всю ночь не спал родимый. Слышала она, как из чулана в сени выходил да во двор. Не спалось в эту ночь не ей, ни Алешке. Только разоспался парень, а вставать уж пора.
В чулане совсем еще темно. Окошечко маленькое, днем то свету тут, почитай, не бывает, а сейчас и подавно. Глаза понемногу привыкли к полумраку. Свернулся Алеша клубочком, как в детстве, правая рука под щекой. Ну дите еще совсем. Мать подошла поближе к кровати, села на нее с краешку. Та даже не скрипнула. Еще дед ее делал, на совесть, чтоб на дольше хватило.
- Алешенька, сынок, вставай давай. Утро.
Алешка повернулся к матери, потянулся. Вот вроде только глаза закрыл, а уж утро. А ночью уснуть не мог, крутился, да на двор выходил воздухом родным надышаться.
Вера собрала на стол завтрак, бабушка слезла с печи. Ели молча. Говорить ни о чем не хотелось, пустое перебирать тем более. У каждого своя дума в голове. Молча макали лепешки в сметану. Лешка знал, что сметану мать копила, чтоб потом сбить масло да сдать его в счет налога за корову. Сами то они сметану и не видели все лето. А тут на прощание расщедрилась, целое блюдечко поставила на стол. Но не лезла эта сметана в горло.
Глаза у матери сухие, пустые. Видно все слезы вчера выплакала, а теперь держалась, чтоб не травить душу не себе, не ему.
- Что то Мишка не появляется, собрались они там или нет. Вчера шел, так уж больно тихо у них было. Ладно ли там.- забеспокоился Алеша. Мишка всегда просыпался раньше друзей. И обычно он будил Алешку, если надо им было рано идти. А сегодня что то долго нет.
Только успел сказать про Мишку, как он уже под окошком. Вера махнула ему рукой, чтоб зашел в избу.
- Ну что, как Марфа то, - озабоченно спросила Вера.
- Да ничего, оклемалась. В дорогу нас собрала. С утра сегодня гонотошится.
Мишка не стал рассказывать, что вчера с горя послала она отца в шинок, чтоб самогонки купил. Вместе с отцом уговорили две бутылки, а потом и уснули. Но мать утром, хоть и болела голова у нее после вчерашнего, встала ранехонько, собрала два вещмешка, отцу и Мишке. Что то даже на дорогу умудрилась им положить. Мишка правда не видел, только слышал, как мать сказала, что поесть им положила с собой.
Вера взяла из блюда три лепешки, обмакнула в сметану, протянула их Мишке.
- На вот, поешь, тепленьких то.
Мишка, конечно, не отказался. С детства он привык, что тетка Вера всегда чем-нибудь да угостит его. Даже когда голодные годы случались и есть совсем нечего было, у нее картофелина с солью да найдется.
- А Тольки то что нет. - спросил он.
- Дома, чай, нас дожидается. Чего ему зря туда сюда ходить. А отец то твой собрался уже. - поинтересовался Алеша.
- Собрался. - Коротко ответил друг.
На улице раздался топот копыт, грохот телеги, а потом послышалось протяжное:
- Тпрууу, милая.
Вера выглянула в окошко. Петр восседал впереди телеги, позади него сидела Марина. Вера удивилась, что это они приехали. Давно уж никого не провожают, все в военкомат уходят сами. А тут гляди, какие почести.
Петр спрыгнул с телеги, вошел во двор. Не заходя в избу прокричал.
- Верафья, собрала парня то. Вишь, как председатель про зятька заботится, подводу прислал.
Алешка уже выскочил из избы.
- Дядька Петро, чего городишь то, какой зятек.
- Ничего я не горожу, так и сказал Василий Кузьмич, чтоб доставить будущего зятя в военкомат в целости и сохранности.
Петр рассмеялся и не понятно было, то ли он сам это придумал, то ли на самом деле председатель так сказал. А что, с него станется.
Как бы там ни было, но подвода подана, надо собираться. Алеша вернулся в избу.
- Миш, подвода за нами приехала, до городу довезут. Иди за отцом да и сам тоже собирайся.
Что Толяна не было, Алеша не переживал. Дорога в город мимо его избы, не разойдутся.
Мишка метнулся домой. Что подвода это хорошо. Отцу не придется пешком топать. Тяжко ему сейчас, наверное, после вчерашнего.
Вера еще раз проверила, все ли положила в мешок, недоеденные лепешки со стола тоже оказались в мешке.
- Мама, себе то что не оставила.
- Ты не переживай. Я ведь, надо будет, так еще напеку. Давайте присядем на дорожку.
Все присели рядочком на лавке. Посидели минуточку, потом Вера встала, перекрестилась на икону, перекрестила Алешу. И тут силы покинули ее. Она заплакала, стараясь удержаться. Но ничего у нее не получалось. Словно маленький обиженные ребенок плакала она тоненьким голоском, а свекровь вторила басом. Алеша сам подхватил мешок, встал на пороге, оглянулся.
- Может в последний раз все это вижу, - подумал он и резко вышел из избы.
За ним вышла мать, а потом бабушка, семеня мелкими шажочками. Марина, увидев Алешу, улыбнулась уголками губ. Как то неуместно ей показалось улыбаться, что видит любимого, в такой ситуации.
- А остальные то чего? - Спросил Петр.
- Сейчас подойдут.
Но вышел один Мишка. За ним выбежала мать и ребятишки. Отца не было. Марфа упала на колени и начала причитать.
- Отец то где, - спросил Петр.
- Он сказал, что пешком дойдет, попрощается с родными местами. - было видно, что Мишка не доволен происходящим, но расспрашивать ни о чем его не стали.
Алеша еще раз попрощался с бабушкой. Потом Вера обняла еще раз своего единственного с такой силой, словно хотела закрыть его собой от всяких бед. Дольше прощаться у Алешки не было сил. Он высвободился из ее объятий, запрыгнул на телегу.
- Не переживай мама, - прокричал Алеша и долго махал рукой.
По пути захватили Толяна. Он уже ждал друзей, когда те подойдут. Увидев лошадь даже и не подумал, что это им такая честь выпала.
- Миш, а отец то твой где? - удивился Толя.
- Пешком придет. Не захотел ехать. Говорит, что попрощается напоследок.
Дальше ехали молча. Маринка взяла Алешкину руку в свою, прижалась к нему плечом.
Возле военкомата толпились люди. Было много провожающих. Их не впускали в здание военкомата, поэтому женщины и дети толпились тут, на улице и ждали каких-нибудь вестей.
Марина с Петром тоже остались на улице. Петр ворчал, что отец ее будет ругаться, как узнает, что он ее в школу не завез. Ведь было приказано, сперва в школу заехать, оставить там дочку, а потом уж в военкомат. Да разве девчонка послушается.
- А ты ничего не говори отцу. Скажи, что увез, - вот и все ее слова.
Время шло. Никто ничего не говорил, не объявлял, отчего в толпе нарастало напряжение. К военкомату подъехали три грузовика. Из здания вышли люди. Было дано пять минут на прощание, а потом построение и погрузка в машины.
Алешка подбежал к Марине Обнял ее, поцеловал. Губами он чувствовал, как по щекам девушки бегут соленые слезы. Толком сказать ничего не получалось.
- Ты жди меня. Обязательно жди. Я вернусь, - пообещал он Марине.
Началось построение. Офицер выкрикивал фамилии. Друзья оказались в разных колоннах, Алешка в одной, а Мишка и Толька в другой. Что это значило, они не понимали. Одна колонна была большая, вторая - гораздо меньше. В маленькой и оказался Алеша.
Мишка ни о чем не думал. Он только внимательно слушал, когда выкрикивали фамилии. Отца так и не выкрикнули. Парень разволновался не на шутку. Почему его не назвали. Неужели он не пришел. Но как же так. Ведь за это по головке не погладят. В разговорах он слышал про уклонистов, про людей, которые получают повестку, но не приходят в военкомат, а исчезают бесследно, скрываются о всего мира.
Но неужели его отец решился на такое. Ведь вчера и сегодня утром он ни словом не обмолвился, что не пойдет на войну. Даже когда они с матерью вчера выпили весь самогон, а потом оба плакали, даже тогда он не сказал ничего такого. Ведь говорят, что у трезвого на уме, у пьяного на языке. Он бы обязательно проболтался.
- По машинам! - Раздалась команда. Колонны качнулись, начали грузиться. Алешкина колонна погрузилась быстро, даже места свободные остались.
- Алешка, - вдруг раздался знакомый голос. Но Алеша сразу не сообразил, кто его окликнул. Он повернул голову назад и увидел улыбающегося Митьку, своего одноклассника.
- Митька!
Машина медленно тронулась с места. Алешка мельком увидел своих друзей в другой машине, помахал им, они помахали в ответ. Как не выглядывал он свою Маринку, так и не увидел ее. Но потом, когда уже выехали в улицу, вдруг совсем неожиданно для себя увидел лошадь, стоящую на обочине, Петра и Маринку, которая махала платком вслед машине.