Мысленные заметки Уорнера. День 33
Мой приказ вызывает гробовую тишину. Меня это едва ли беспокоит. Я возвращаюсь к стулу и сажусь, закрывая глаза. Она не двигается. Кажется, даже не дышит.
- Быстрее.
Резкий тон моего голоса действует безотказно. Я слышу, как Виолетта начинает шевелиться, пытается выполнить указания, но смущение берет над ней верх. Судя по звукам, она сначала пытается открыть тумбочку, но руки ее не слушаются, и это занимает некоторое время. Когда дверца наконец-то поддается, я слышу шорох ткани одного из медицинских халатов, которые медсестры хранят здесь. Она определенно роняет его на пол, поднимает, снова замирает в нерешительности. Но понимая, что других указаний не последует, начинает снимать с себя белье, переступая с ноги на ногу.
- Не складывай аккуратно, отбрось его в сторону. - Снова тишина, но потом она все же продолжает. Она действует очень тихо, но я слишком привык угадывать происходящее вокруг меня по малейшим звукам, по движению воздуха. Это жизненно важный навык. Я слышу, как она чуть пыхтит, путаясь в рукавах, шмыгает носом, очевидно тихо плача.
Ей пятнадцать. Она самая юная из всех пятерых девушек. Миленькая, хорошенькая. Все еще наивно верящая в принца на белом коне. Сейчас она осталась без защиты. Подростков в наше время никто не щадит. Она здоровая, достаточно крепкая, чтобы работать. Виолетта не продемонстрировала успехов в учебе, поэтому никто не дает ей шанса продолжать обучение. Она получила лишь базовое образование, остальному она будет обучаться уже на предприятии. Это один из принципов системы, которая в красивых слоганах рассказывает о профессиональной специализации для каждого, о ценности каждого сотрудника на своем рабочем месте. По факту же, они просто не хотят, чтобы люди слишком много думали, им нужно, чтобы толпа выполняла поставленные перед ней задачи и не задавала лишних вопросов.
Наконец-то закончив, она вновь встает передо мной, и я почти заставляю свои уставшие глаза снова созерцать тусклый мир передо мной. Виолетта. Раскрасневшаяся, лохматая, заплаканная, смущенная собственной неловкостью и наготой. Ее плечи чуть подрагивают в характерном для нее движении. Очень специфичном, запоминающемся.
Я даю себе несколько мгновений на то, чтобы решить, что именно я собираюсь с ней делать. Последний шанс что-то изменить в плане. Но когда решение принято, я не нахожу в себе сил встать, поэтому я говорю, не поднимаясь на ноги.
- Постони.
Ее глаза расширяются, она смотрит по сторонам, будто мы все еще не одни.
- Я…
- Я хочу услышать, как ты стонешь.
Ее глаза вновь начинают слезиться, сильнее, чем когда-либо прежде, но она выполняет мое требование. Это тихий тихий, жалобный звук, едва различимый.
- Громче.
Она повторяет звук, тихий, исходящий откуда-то из глубины ее горла. Мой собственный голос звучит почти неслышно.
- Еще громче. - Стон. - И еще. - Еще один стон.
Я заставляю ее стонать громче каждый раз, в какой-то момент она перестает сжимать губы, ее стоны становятся более вокализированными. Этого недостаточно, и я требую от нее большего.
Я вновь закрываю глаза, слушая ее голос. У меня перед глазами Джульетта, напуганная, избитая солдатами, закутанная в мой собственный халат - единственную одежду на ней, когда она сидит на моей кровати. И все эти фантазии моего отца. Но хотя я и волновался за нее, за ее безопасность, даже тогда она была полна огня. Она всегда полна огня. Я невольно вспоминаю, как мы стояли в моей спальне сегодня, как она была смущена собственной просьбой снять мою рубашку. Насколько разные две эти ситуации. Насколько разные эти две девушки.
Стоны заполняют пространство, проникают в мои уши. Я чувствую приступ тошноты, с которым мне приходится бороться.
Моя рука тянется к еще одному стулу, стоящему рядом со мной, я хватаю его за спинку и толкаю, стул падает на пол с громким стуком. К моему удивлению, Виолетта не замирает, не пугается, она продолжает выполнять приказ, но ее голос становится более истеричным.
- Продолжай.
Наконец истерика берет над ней верх, ее стоны перемежаются мольбой.
- Пожалуйста, сэр… пожалуйста, пожалуйста, хватит.
Это длится несколько долгих минут. Унизительных для нее, мучительных для меня.
- Достаточно.
В процессе она, кажется, сумела немного раскрепоститься, позволив себе вложить эмоции в свои крики, но она все так же пропитана страхом, ужасом. В ней нет ни капли гнева или ненависти.
Я знаю, что мне нужно встать, но я просто не могу. Поэтому вместо этого я протягиваю руку и жестом приглашаю ее приблизиться ко мне.
- Подойди сюда.
Это самые медленные три шага, которые я видел с своей жизни. Она словно идет на эшафот. Но комната недостаточно большая, чтобы она могла отложить свою казнь надолго.
- Присядь пожалуйста.
Моя рука делает еще один жест, указывая ей место. Ее трясет, но она делает то, что я ей велю, опускаясь на колени сбоку от моих ног. Ее глаза стекленеют, она впадает в состоянии прострации.
Моя рука тянется к ее затылку, хватает ее, пальцы похоронены в ее волосах, когда я начинаю ерошить их еще сильнее резкими, хотя и довольно нежными движениями. Затем мои пальцы перемещаются к халату, я расстегиваю две верхних пуговицы, которые она тщательно застегнула, пытаясь прикрыть как можно больше своего обнаженного тела. Я тяну ткань немного в сторону, отчего халат начинает сидеть на ней более небрежно.
Ее глаза закрыты, губы дрожат, но она больше не плачет, словно смирившись с неминуемым и сдавшись на милость судьбе.
Жалкое зрелище. Жалкое создание.
Я наклоняюсь ближе, к ее по-детски нежной коже, делаю свой голос настолько тихим, насколько возможно.
- Тебе нужно расслабиться. Не стоит так бояться.
Я чуть отстраняюсь, чтобы видеть ее глаза, и она наконец-то смотрит на меня. Кивает, смиренная. Она даже не пытается бороться. Даже сейчас.
Мой голос теряет еще пару децибел. Я скорее делаю это понятным ей артикуляцией губ, нежели голосом.
- Я не собираюсь становиться твоим первым мужчиной.
Она моргает, смотрит на меня непонимающе, неуверенная, что правильно понимает смысл сказанного.
- Ты голодная?
Виолетта не отвечает. Просто смотрит на меня.
- Конечно да. На столе есть корзинка с едой. Иди поешь.
Она встает, отходит от меня, радуясь возможности увеличить дистанцию между нами, подходит к столу, но не решается делать что-то еще.
- Не смущайся. - Как глупо надеяться, что она сможет преодолеть свое смущение, думаю я. - Принеси что-нибудь мне и возьми то же самое для себя.
Когда инструкция звучит более ясно, Виолетта немедленно выполняет мою просьбу. В ее руках оказываются две булочки, одну из них она приносит мне. Я беру ее, не касаясь пальцев Виолетты.
- Возьми стул, сядь и ешь. Там есть фрукты, напитки. Только алкоголь не пей, он тебе определенно ни к чему.
Она кивает и садится за стол, начинает есть что-то нерешительно, но в какой-то момент голод берет над ней верх, и она забывает о своей неловкости. Я не смотрю на нее, чтобы не смущать, верчу в руках выпечку, которую она мне принесла. Мы сидим вот так в тишине минут пять.
- Оставшееся можешь забрать с собой. - Виолетта снова молча кивает. - Тебе не стоит распространяться о том, что здесь произошло, это ясно? Ты теперь моя, другим подробности знать не нужно.
Еще одна волна страха, но недостаточно сильная. Я ощущаю также и тепло, которое начинает исходить от нее.
- Слухи быстро распространяются. Если ты не будешь держать язык за зубами, я отдам тебя солдатам, и позволю им пустить тебя по кругу, понятно? - Мой голос леденяще холодный, жестокий, и Виолетта обхватывает себя за плечи.
- Д... Да, сэр.
Я поворачиваю голову и смотрю на нее.
- Мне придется оставить следы.
Мгновение ужаса.
- Ч-что?
- Ты просила этого не делать. Когда стонала. Мне придется оставить следы.
Ее дыхание учащается, но она лишь кивает.
Я наконец-то собираюсь с силами и встаю. У меня слегка кружится голова от усталости и недостатка сна. Я подхожу к ней в два шага, грубо хватаю ее запястья и сдавливаю их пальцами. Ей больно, она сжимает губы, но терпит молча. Наши лица снова близко.
- Не нужно будет ни говорить правду, ни выдумывать небылицы. Это их не касается. Считай это государственной тайной, и другие могут воспринимать это так же.
Я хватаю ее одним резким движением, усаживаю на стол так, чтобы ее ноги обхватывали мое тело, впиваюсь пальцами в ее бедра, делаю несколько быстрых движений вперед назад. Она ахает, но молчит, хотя ее страх очевиден. Затем я обхватываю рукой ее горло и сжимаю его. Ее глаза полны страха, но она ничего не говорит. Я отпускаю ее шею, делаю шаг назад и смотрю на ее ноги. Ткань моей формы оставила заметные красные следы. Недостаточно, конечно, но я не стану продолжать.
Вместо этого я тянусь к корзинке, притягиваю ее к себе, достаю грейпфрут, разрезаю его ножом напополам и протягиваю ей половину.
- Соси.
Она смотрит на меня с недоумением.
- Либо это, либо мне придется тебя поцеловать.
Она тут же хватает половинку фрукта и впивается в него губами. Я тем временем беру бутылку вина, открываю ее, делаю один глоток, проливаю немного на пол, смотрю на Виолетту. Когда она отрывается от цитруса, ее губы выглядят слегка припухшими. В помещении полумрак, я надеюсь, что этого будет достаточно, чтобы все казалось не таким, как есть.
- Хорошо. Оставайся здесь. Одеваться начнешь, когда придет смотрительница. Все ясно?
Она кивает.
Не говоря больше ни слова, я забираю свою шинель, иду к двери и выхожу из комнаты. Надзирательница тут же идет мне навстречу.
- Сэр. Все в порядке? Вы остались довольны? Вам что-нибудь нужно?
Она тараторит, жаждая угодить, и я смотрю на нее холодно. Ее прыть тут же угасает.
- Виолетта… Она поедет с вами?
- Нет. Я забираю Глорию.
- Глорию? - Я вижу удивление в глазах женщины.
- Вас что-то удивляет?
- Нет-нет, конечно, нет, сэр. Как вам угодно.
- По поводу Виолетты. Отныне ее будут осматривать только мои специалисты. Позаботьтесь, чтобы никто не смел прикасаться к ней без моего ведома.
- Да, сэр, конечно.
- Я буду ждать Глорию в своей машине. Пусть поторопится.
Не дожидаясь реакции, я начинаю движение по коридору. Лиззи и Глория выглядывают из-за двери комнаты, которая принадлежит смотрительнице. Я бросаю на них взгляд, но прохожу мимо, давая себе несколько мгновений одиночества.
Я сижу в машине, поставив правый локоть на левую руку, лежащую на животе. Сначала я потираю пальцами лоб, потом подношу их ко рту. Я не уверен, что то, что я делаю, не обернется величайшим провалом. У меня было мало времени, чтобы оценить все риски. Но я в любом случае продолжу. Ночная тишина совсем не успокаивает меня, как это привычно бывает, а скорее вгоняет в тоску. Я хочу как можно скорее вернуться на базу, не только потому, что у меня мало времени, но и потому, что я хочу сбежать от этого томящего чувства.
Я ужасно устал.
Дверь машины открывается, и темноволосая девушка просачивается внутрь. Джульетта, моя первая мысль. Но это не она. Я точно знаю, где она сейчас. Я точно знаю, с кем она сейчас. Она определенно не проводит время в унылом одиночестве. Возможно, впервые за долгое время она чувствует себя почти счастливой, победительницей.
Я бросаю взгляд на Глорию. Из них всех она больше всего похожа на нее. Та же стать, та же гордость, тот же огонь. Конечно, она лишь жалкая пародия, не более того. И тем не менее. Это подходит. Достойная замена.
Двигатель был уже давно заведен, и я трогаюсь с места, не говоря ни слова. Девушка рядом со мной молчит, хотя и бросает на меня взгляды. Мы едем вот так, в полной тишине. Я чувствую ее желание узнать больше, но она держит свои мысли при себе. Я также не намерен вступать в диалог.
Мы добираемся до базы, и я веду ее, не пряча от камер. В этом нет никакого смысла, ее приезд сюда в любом случае не останется тайной. Она в изумлении оглядывается вокруг. Так реагируют все, кто впервые оказывается на базе. После всего того, среди чего им приходится жить, это место может показаться раем... или адом. Мы все так же молча поднимаемся наверх, а затем я веду ее в свою спальню. Первое, на что она смотрит – кровать. Но она по-прежнему не позволяет себе вымолвить даже слова, она не позволяет себе даже звука.
- Да, это моя спальня, но ты останешься не здесь. - Отвечаю я на незаданный вопрос.
Мы проходим через мой кабинет, заходим в лифт, я провожу ее через зоны без камер, на один из верхних этажей. Неиспользуемый. В коридоре темно, и мне приходится освещать путь фонариком. Через несколько минут мы добираемся до комнаты. Это точная копия комнаты Джульетты, только расположенная несколькими этажами выше. Я остаюсь доволен расторопностью Делалье, потому что за столь короткое время ему удалось воссоздать интерьер комнаты Джульетты. Не то чтобы в ней было что-то особенно, и тем не менее.
Глория заходит вслед за мной, осматривается по сторонам, ее взгляд вновь приковывает кровать.
- Можешь раздеться.
Она снимает свою куртку, а затем начинает снимать остальную одежду.
- Это не нужно.
Она кивает, сжимает руки. Ее разрывает от эмоций, но она контролирует себя.
Я следую ее примеру, снимаю шинель и вновь бросаю ее на стул. Возмущение и гнев Глории раздражают меня. Это совсем необязательно, но все же я решаю дать ей возможность высказаться.
- Скажи это уже. Что бы это ни было.
Надо отдать ей должное, она не пытается притворяться непонимающей. Вместо этого она чуть больше разворачивается ко мне и позволяет презрительному и брезгливому выражению играть на ее лице.
- Ей всего пятнадцать!
Я тоже не собираюсь играть в игры и делать вид, что не понимаю, о чем она говорит.
- И что с того?
- Неужели нельзя было выбрать кого-то опытного, кого-то, кто сам этого желал?
Я знаю, кого она имеет в виду. Ее негодование берет над ней верх, отключая способность рационально мыслить. Или она уже просто смирилась со своей судьбой и решила, что ей больше нечего терять.
- Ну, опыт не появится, если не начать его набирать, не так ли?
Мой голос звучит равнодушно и холодно, это ее бесит, она делает шаг ко мне, яростная. Как же это похоже на нее. Не совсем, но сходные черты определенно присутствуют.
- Она умоляла тебя не делать этого! Она умоляла остановиться!
Я могу лишь ухмыльнуться на этот ее порыв, а потом чуть наклоняюсь, добавляя издевку в свой голос.
- О, не волнуйся так. Поверь мне, я был с ней нежен, и, думаю, ей понравилось.
Она морщится так, словно смотрит на гниющие отходы, и качает головой, не веря моим словам, не веря, что этот разговор имеет хоть какой-то смысл. Интересно, мой отец ощущал примерно то же, когда подобные взгляды устремлялись в его сторону? Мне кажется, я достойный преемник введенных им традиций вызывать презрение и ненависть.
- Со мной ты это сделаешь сегодня или оставишь на другой день?
Я ухмыляюсь и чуть наклоняю голову. Мне нравится в ней это. Мне нравится, что в ней есть этот огонь. Как в Джульетте.
- А ты хотела бы сейчас?
Она мешкает, но все же отвечает сквозь стиснутые зубы.
- Уж лучше казнь, чем ее ожидание. Если ты не слишком вымотался, конечно.
Последние слова она практически шепчет.
- Сядь на кровать.
Она резко отворачивает голову в сторону, ее лицо напрягается, но через пару секунд она все же делает то, что я ей сказал.
Это почти забавно. Почти. Я подхожу к кровати и встаю перед ней. Хотя ранее она старалась не встречаться со мной взглядом, сейчас она поднимает голову вверх и смотрит прямо на меня. Разъяренная, красивая. Не Джульетта, но все же…
- Ты смелая девушка. Осмелиться так разговаривать с регентом сектора...
- Ты сам приказал высказаться.
- Ну, не у каждого бы хватило на это духу.
- Давай уже просто покончим с этим. Делай то, зачем мы сюда пришли. Сэр.
Она ерничает, это меня смешит, и я позволяю себе усмешку.
- Как вам будет угодно, моя леди.
Согласно правилам хорошего тона, нельзя заставлять женщину ждать, если она о чем-то просит. Впрочем она права, этот разговор затянулся. Пришло время перестать ходить вокруг да около. И я перехожу к тому, ради чего мы сюда пришли.
1 глава | предыдущая глава | следующая глава
Первая книга "Разрушь меня снова"
