Василиса после того, как прогнали Лику из деревни, направилась к бабе Наде похвастаться обновками. Конечно, дошла она до неё в своих старых резиновых сапогах, а вот около крыльца переобулась и поднялась по ступенькам уже в ярких кедах. Она вошла в дом и встала в коридоре.
— Ты чего такая довольная? — вышла встречать её баба Надя.
— Крепкого здравия тебе, Надежда, — обратилась к ней Василиса.
— И тебе доброго здравия. Ты чего вся светишься, как начищенный пятак? Новости какие интересные узнала или чего добыла, или опять чего натворила? — прищурилась баба Надя.
— Ну ты как всегда меня в нехорошем подозреваешь, — надула губы Василиса. — Хоть бы чая предложила или взвара. Любаня у тебя ещё?
Вася скосила глаза на огромного Пушка, который разлёгся в коридоре.
— У меня... — вздохнула баба Надя. — Чего топчешься около порога — проходи.
Она глянула на её ноги.
— Ох ты, батюшки какие! — охнула она, прижав руки к груди. — Это откуда у тебя обувка новая, да модная? Захар что ли в город ездил или ещё кто-то отдал?
— Ты вот сидишь у себя в избушке и ничего не знаешь, — хмыкнула Василиса. — А у нас в деревне гостья была.
Василиса, довольная произведённым эффектом, уселась на лавку, закинула ногу на ногу, давая рассмотреть кеды поближе.
— Красивые какие черевички. Разувайся, проходи, расскажешь всё, — позвала баба Надя её на кухню.
Васька стащила с ног обувку, аккуратно поставила её около двери и засеменила за бабой Надей на кухню.
— А Любаня где? — остановилась она посреди помещения.
— Лежит Любаня, отдыхает, — вздохнула баба Надя.
— От Нави отойти никак не может? — с грустью спросила Василиса.
— Потихонечку приходит в себя. Видишь, мы даже Верочку пока не стали к себе забирать.
— Хоть бы на ней этот поход никак не отразился.
Баба Надя на это ничего не стала ей отвечать, только хмыкнула.
— Рассказывай, что там за гостья? — Баба Надя налила в глиняную кружку густого взвара, брызнувшего на стол янтарными каплями. — И к кому она приезжала?
— Бывшая жинка Захара, — улыбнулась Василиса. — Такая интересная вся, расфуфырённая, спит в костюме, сказала, что это пижама.
— И чего ей надобно было? — нахмурилась баба Надя.
— Ну мы так подумали и решили, что ей нужны были Захаровы и бабки Макаровны записи и книги по всей этой чертовщине. Они же её пужали, пужали, а она никак не хотела уезжать.
— А ты пришла и её напугала, — с усмешкой спросила баба Надя.
— А то, — улыбнулась Василиса. — Она решила, что мы секта, а ещё нас каким-то кринжем называла.
— Значит, хотела записи Захара украсть, — задумчиво сказала баба Надя.
— Так и есть, — Василиса хитро прищурилась, обхватив руками горячую кружку. — Только вот Захар-то её сразу раскусил. Говорит: «Ты, Лика, про меня даже не вспоминала. Что тебе надо-то?»
Баба Надя наклонилась вперёд, забыв про свой взвар.
— Ну и что она?
— А она как заведётся! — Василиса размашисто жестикулировала, едва не опрокинув кружку. — «Я, говорит, просто соскучилась и ухаживать за тобой собралась». А сама глазами так и шарит по полкам, где Захар свои тетради держит.
— Ой, Васька, ведь брешешь, — махнула на неё рукой баба Надя.
— Это мне всё домовой рассказывал, — надулась Василиса. — Захар её стращал по-разному и ругался на неё, а она упёрлась рогами: «Не пойду я никуда, тут жить останусь». Дескать, она какой-то там блохер, это, наверно, те, кто блох ловит, и ей в поток обязательно нужно войти. А ты же знаешь, какие у нас тут потоки. Речка ещё в берега не вошла, вода грязная, да бурная. Потопнёт баба — и всё, а она старая, её даже в русалки не возьмут, сразу к кикиморам отправят. Странная вообще тётка, но красивая, как артистка какая-то. Ой, а бричка у неё какая — серебро чистое, на солнце только так переливается.
— Вот ты сорока, Васька, — хмыкнула баба Надя. — И что же с ней домовой даже не справился?
— Неа, говорит, душил-душил её, и кидался на неё, и кеды её выкинул, всякие фокусы показывал, а ей хоть бы хны.
— Хоть бы не вернулась, — вздохнула баба Надя. — Нам ещё такой напасти не хватало.
— Не вернётся, её болотник до самой трассы проводил.
— Откуда знаешь?
— Знаю, — Василиса посмотрела на неё исподлобья.
— Дружбу что ли с ним завела? Рыбак рыбака видит издалека?
— Ну так.
— Но это и правильно, с местными надо дружить, — кивнула баба Надя. — А зачем ей тетрадки понадобились? Тоже что ли ведьма?
— Нет, обычная баба, хоть и красивая. Видать, научил кто-то. Хошь, я у неё спрошу через сон?
— Интересно, тот, кто её научил, именно на наше место нацелился, или ему было всё равно, у кого магические тетрадки и книжки воровать? — задумчиво спросила баба Надя.
— Ничего не могу тебе сказать, — допивала вторую кружку взвара Василиса.
— А кеды тебе как достались? Не думаю, что она лично их тебе отдала.
— Ну нет, конечно, она так драпала после разговора со мной, что обувку свою забыла, да ещё ботинки бросила, типа на мусор. Представляешь, чуток в грязи их заляпала — и уже выбрасывать. Вот ведь эти городские совсем за-жрались, обувь хорошую выбрасывают. А ещё мне Захар отдал целый пакет еды вкусной. Она её забирать не захотела, — Василиса опять радовалась своим обновкам.
В кухню зашла Люба, не здороваясь и не смотря в сторону Василисы, прошла к кастрюльке с взваром. Начерпала себе полную кружку и выпила залпом. В русых волосах Любаши виднелись чёрные пряди. Василиса с тревогой глянула на суровое лицо бабы Нади. Люба тяжело вздохнула, чиркнула по ним чёрными глазами и, держась за стену рукой, побрела обратно в спальню.
— Ты пальцы-то её видела? — шёпотом спросила Василиса. — У неё же все кончики с ногтями чёрные, словно она в золу их обмакнула.
— Да видела я, но ничего уже сделать не могу, не в моих это силах. Тут только всё от Любаши зависит, на какой стороне она останется, — вздохнула баба Надя.
— Теперь ясно, почему ты чужачку у нас в деревне не почуяла, тут своих проблем полный рот.
— Ну вот так, — кивнула баба Надя.
— А я уж думала, победили мы Морока, - покачала головой Василиса.
— Морока мы, может быть, и победили, а вот то, что он в ней посеял, нам не подвластно. Всё только от неё зависит.
— Не хотелось бы мне рядом с ведьмой Морока жить, — поморщилась Василиса.
— Да они как-то рядом с людьми и не живут, стараются отделиться, обособиться. Верочку вот только жалко, им дети не нужны, - грустно ответила баба Надя.
— Ну погодь ты так расстраиваться, может, ещё всё обойдётся.
— Да я уж все варианты передумала. Люба уйдёт, а Верочка с нами останется.
— Не каркай, а то накаркаешь, — замахала на бабу Надю Василиса. — Хошь, я у вас останусь, чтобы тебе не так тяжко было?
— Оставайся, обед готовить будем. Мои-то помощники все попрятались, боятся теперь её, — покачала головой баба Надя. — А я на неё смотрю, и у меня сердце разрывается на части.
— Ну чего ты, не померла же она.
— Да какая это жизнь будет, считай, что смерть.
— Ой, не надо, и с той стороны хорошо живут. Всё, хватит, тут нюни распускать, давай картошки начистим, толчёнку наделаем. Как моя бабушка говаривала: «Если плохо — спи, а не можешь спать — то работай, работа не в моготу — ешь». Вот мы с тобой сейчас будем работать и есть. Огород в порядок привела? - деловито спросила Василиса.
— Не до конца.
— Вот мы с тобой поедим и пойдём в порядок твои гектары приводить. Чего над ней теперича сидеть. Слезами горю не поможешь.
— А давай, — кивнула баба Надя.
Она достала миску, кастрюльку и пододвинула ведро с картошкой. Василиса и баба Надя принялись молча чистить картошку, лишь изредка перебрасываясь короткими фразами. В избе стояла тягостная тишина, нарушаемая только потрескиванием дров в печи да редкими тяжёлыми вздохами Любы из соседней комнаты.
— А помнишь, как мы с тобой капусту солили? — неожиданно нарушила молчание Василиса, швыряя очистки в ведро. — Весело было.
Баба Надя хмыкнула:
— Весело-то весело... Только потом у меня три дня спина болела. Мы с тобой три бочки насолили тогда, как на роту солдат.
— Зато капуста — пальчики оближешь! — Василиса оживилась. — У тебя квашеной капусты не осталось? Сейчас бы с картошкой навернуть.
— Осталось, и огурцы есть. Расскажи ещё про эту дамочку Захарову, отвлеки бабушку от дурных мыслей.
Василиса принялась в красках расписывать встречу с Ликой и пересказывать сказки домового.
Автор Потапова Евгения