В три часа ночи Дэйв Крокетт проснулся в полной уверенности: гора взорвётся. Он оделся, взял камеры, сел в машину и поехал к вулкану Сент-Хеленс. За окном стояла безмятежная ночь, но в груди уже начинало подниматься то странное ощущение, которое бывает перед бурей.
Через несколько часов он окажется на северном склоне — один, с камерой, и с тем самым безумием в глазах, которое часто овладевает журналистами в погоне за захватывающими историями. Он приехал за репортажем. Но история, которую он снял, едва не стала его последней.
Ожидание: когда гора ещё молчит
Сент-Хеленс (Mount St. Helens) долгое время был одним из тех вулканов, на которые смотрят с любовью: живописный силуэт, снежная шапка, тишина. Туристы, учёные, романтики. Всё изменилось весной 1980-го.
Сначала были мелкие землетрясения. Потом паровые выбросы. Потом на склоне появилась выпуклость — геологи называли её "пузырём". Каждый день она увеличивалась, как нарыв. Учёные поняли: внутри накапливается магма. Давление росло. И хотя никто не знал точной даты, ясно было одно — вулкан готовился.
Журналистов в регион стекалось всё больше. Среди них был и Дэйв Крокетт (Dave Crockett). Он уже не раз снимал катастрофы — пожары, аварии, перестрелки. Но вулкан? Это было что-то другое. Что-то первобытное. Что-то, что заставляет даже самого опытного репортёра держать камеру чуть крепче, чем обычно.
Точка невозврата: 8:32 утра
Крокетт остановил свою машину в тихой долине недалеко от северного склона. Там всё ещё царила утренняя тишина, как будто сама природа задерживала дыхание. Пели птицы, журчал ручей, сквозь еловые ветви просачивался мягкий свет. Он поднял камеру и сделал несколько кадров — для новостного архива. Четыре снимка. На пятом — мир перевернулся.
Сначала раздался глухой, низкий рёв. Не гром, не взрыв — что-то более плотное, тяжёлое. Гора издала звук, как если бы кто-то с силой сжал гигантский котёл. Из вершины Сент-Хеленс вырвался плотный чёрный гриб — неумолимый, стремительный.
И тут — склон горы начал двигаться. Не просто осыпаться — а именно двигаться, как будто вся северная сторона начала стекать вниз. Огромная масса земли, скал, льда и снега — миллиарды тонн — сдвинулись в сторону долины. Дэйв смотрел, не веря своим глазам. Всё происходило с пугающей грацией — сначала медленно, величественно, затем быстрее, как ускоренная съёмка.
И вот уже грохочущая масса жидкой грязи, пепла, камней и вырванных с корнем деревьев неслась прямо на него. Земля под ногами задрожала. Секунда — и на него обрушится вся ярость проснувшейся стихии.
Гонка со смертью
Он прыгнул в машину. Газ в пол. По ухабистой дороге вниз — 70, 80, 90 км/ч. В зеркало заднего вида он видел, как позади его несётся стена жидкой серой смерти. Пепел, обломки, кипящая грязь. Как цунами, но исходящее из недр земли. Оно двигалось в два раза быстрее — почти 150 км/ч.
На глаза попалась лесная дорога. Инстинкт взял верх — он свернул. Взрыв сотряс долину. Участок дороги впереди взметнулся в воздух. Машина застыла на островке между потоками. Спасения не было.
Дэйв, вооружившись камерами, смело бросился в бурлящий поток. Он оказался в поясе из пепла, веток и грязи. Шаг за шагом он продвигался вперёд, но вскоре почувствовал, что не может идти дальше. Каждый шаг давался с трудом, словно он боролся с гравитацией.
«Я бегаю по семь километров в день, — думал он. — Почему я задыхаюсь?» Ответ был прост: вулканический газ, который не имеет запаха и тяжелее воздуха, заполнил лёгкие и вытеснил оттуда кислород.
Он снял с себя куртку и попытался закрыть лицо — пепел жёг глаза, рот, лёгкие. Он шёл вслепую. Шёл — потому что если бы остановился, умер бы.
"Это ад. Это настоящая тьма"
Через десять минут после начала извержения небо стало чёрным, настолько тёмным, что не было видно даже собственной ладони. Пепел валил сверху, как песчаный ливень. Ветер выл. Из облаков пепла вырывались молнии, гремел гром, и начался пожар.
Он шёл. Записывал видео. Говорил в камеру последние слова. На случай, если кто-нибудь найдёт тело. "Я мёртв. Я точно мёртв. Это ад. Чёрный, как уголь. Ад на Земле."
Сколько он сидел, сколько молчал, сколько надеялся — никто не скажет точно. Он вспоминал родителей. Сестру. Дом в Сиэтле. И внезапно... снова это чувство. Внутренний голос. "Иди. Вставай. Ещё чуть-чуть."
Он брёл в темноте, не зная, куда идти. И вдруг натолкнулся на свой автомобиль. Он осмотрел салон и обнаружил… фальшфейер. Подарок от коллеги, который подарил ему надежду.
Три огня
Один фальшфейер— слишком мало. Вся долина горела. Молнии, порождённые бурей внутри пепельного облака, подожгли десятки участков. Пламя вспыхивало внизу, казалось, сама земля трещала от напряжения. Над головой кружили вертолёты — но ни один не мог сесть. Воздух был полон сажи, пепел поднимался вихрями, скрывая всё живое и неживое.
Он вспомнил, чему его учили: три огня — международный сигнал бедствия. Не теряя ни секунды, он разжёг три костра — сухие ветки, остатки своей куртки, обрывки бумаги из рюкзака. Всё, что горело. Надежда была крошечной искрой — как эти костры. Но вскоре в небе появился первый вертолёт. Потом второй. Третий. Они кружили, но садиться никто не осмеливался.
Наконец один снизился. Сбросили спасательную корзину. Но пепел — плотный, как цементная пыль — сбивал ориентиры. Она ударила его по голове, когда он пытался поймать её. Всё почернело.
Очнулся он уже в воздухе. Под ним — серая, безжизненная пустыня. Он едва различал очертания деревьев, сгоревших до пней. Над ним — гул лопастей. Он лежал в корзине, весь в пепле, но живой. Позже он вспоминал, что в тот момент ощутил запах — свежий и чистый. Это был запах чистого воздуха, и это был его первый вдох новой жизни.
Гора, которая изменила всё
Дэйв Крокетт выжил. Десять часов он провел во тьме, для него это был ад. Десять часов борьбы не только с вулканом, но и с собственными страхами, с усталостью, с мыслью о том, что никто не знает, где он. Он рассказывал потом:
«Я всегда считал природу надёжной, укрытием. А в тот день увидел, как гора может исчезнуть за считанные минуты. Как лес, по которому я когда-то ходил с рюкзаком, стал ровным полем из пепла. Тогда я понял — единственная скала, которая никогда не сдвинется, — это Бог».
Он изменился. Его тело, пережившее катастрофу, с ожогами, пеплом и усталостью, стало вместилищем нового человека. Он стал более тихим и глубоким, более благодарным и живым. Его слова, произнесённые после спасения, разлетелись по всей стране.
А Маунт-Сент-Хеленс? Она обрушилась. С вершины исчезли почти 400 метров породы. Погибли 57 человек. Исчезли 600 километров лесов. Дома, мосты, дороги — словно стерты с карты. Река грязи добралась до Колумбии и парализовала судоходство. Пепел выпал даже за сотни километров от эпицентра. Казалось, сама земля напомнила людям, кто здесь главный.
Однако природа не только создаёт проблемы, но и решает их. Спустя годы на месте выжженной пустоши начали пробиваться первые ростки. Появились лягушки. Затянулись травой поля. Вернулись птицы. Волки. Маунт-Сент-Хеленс стал лабораторией жизни — одним из крупнейших экспериментов по естественному восстановлению экосистемы.
И теперь это место дышит снова. Только по-другому. Как будто вспоминая.