Дракон морей: рождение легенды кобуксона в горниле Имджинской войны
Конец XVI века стал для Кореи временем страшных испытаний. Объединивший Японию под своей властью амбициозный правитель Тоётоми Хидэёси обратил свой взор на континент, мечтая о завоевании Китая. Корея, лежавшая на пути японских армий, стала первой жертвой этой агрессии. В 1592 году огромная японская армия вторглась на Корейский полуостров, начав опустошительную Имджинскую войну (1592-1598). Японцы, закаленные в междоусобных войнах и хорошо вооруженные аркебузами, быстро продвигались вглубь страны, захватывая города и крепости. Сухопутная армия Кореи оказалась не готова к такому натиску.
Однако на море ситуация сложилась иначе. Ключевую роль в защите страны и нарушении японских коммуникаций сыграл корейский флот под командованием адмирала Ли Сунсина (И Сунсин) – фигуры поистине легендарной, национального героя Кореи. Именно Ли Сунсину и его новаторским идеям приписывают создание или, по крайней мере, усовершенствование и активное применение одного из самых необычных и грозных боевых кораблей своей эпохи – кобуксона, или «корабля-черепахи». Это судно, окруженное множеством мифов и споров, стало настоящим кошмаром для японского флота и символом корейского сопротивления.
Что же представлял собой этот «дракон морей»? Согласно описаниям самого Ли Сунсина, его племянника Ли Пуна и более поздним источникам, кобуксон был кораблем средних размеров, приводимым в движение как веслами, так и парусом. Его главной отличительной чертой была полностью закрытая верхняя палуба, образующая выпуклую крышу, напоминающую панцирь черепахи (отсюда и название). Эта крыша, по некоторым данным, была усеяна острыми железными шипами, чтобы сделать невозможной высадку вражеского абордажного отряда. В носовой части корабля часто устанавливалась голова дракона, из пасти которой мог идти дым (для устрашения противника и маскировки) или даже вылетать снаряды. По бортам и с носа располагались многочисленные пушечные порты, позволявшие вести огонь практически во всех направлениях. Корабль был относительно низкобортным, что делало его менее уязвимым для ветра, но теоретически – более удобным для абордажа, если бы не защитная крыша.
Именно эта крыша и стала предметом главных споров и легенд. Была ли она покрыта железными листами, превращая кобуксон в настоящий «броненосец» XVI века? Или же его защита была иной? Ответ на этот вопрос требует внимательного изучения источников и понимания контекста военно-морского дела той эпохи.
Деревянный панцирь: корейские свидетельства против мифа о броне
Вопрос о наличии металлического бронирования на кобуксонах – один из самых дискуссионных в истории корейского флота. Образ «железной черепахи», неуязвимой для вражеских снарядов, очень привлекателен и прочно вошел в популярную культуру. Однако при обращении к корейским первоисточникам времен Имджинской войны картина предстает несколько иной.
В докладах самого адмирала Ли Сунсина и описаниях его племянника Ли Пуна, наиболее достоверных свидетельствах о кобуксонах той эпохи, нет прямых упоминаний о том, что крыша корабля была покрыта железом. Вместо этого говорится о толстых деревянных досках, из которых была сделана защитная надстройка. Указывается, что эта деревянная «броня» была достаточно прочной, чтобы выдерживать обстрел из вражеских луков, арбалетов и фитильных аркебуз, а также попадания ядер легкой и среднекалиберной артиллерии, составлявшей основу вооружения японских кораблей.
Насколько реалистична такая защита? Было ли дерево способно противостоять оружию XVI века? Ответ – да, вполне. Нужно понимать, что артиллерия той эпохи значительно уступала по мощи орудиям последующих веков. Ядра были относительно небольшими, начальные скорости – низкими. Пробить толстый (несколько десятков сантиметров) слой прочного дерева, особенно твердых пород вроде сосны, было для них непростой задачей. Аркебузные пули и стрелы тем более не могли нанести существенного вреда такой конструкции.
Подтверждение этому можно найти и в других источниках, описывающих прочность деревянных судов того времени. Весьма показательны записки корейского военачальника Син Ню, столкнувшегося с русскими речными судами-дощаниками на Амуре в середине XVII века (в 1658 году). Он описывает их надстройки как чрезвычайно прочные конструкции из толстых досок, бруса, бересты и глины, которые, по его мнению, было трудно разбить даже из «хунъи пао» – довольно мощных пушек китайского или европейского образца. Он сожалеет, что корейский командующий пожалел жечь захваченные русские корабли вместе с товарами, так как, по его мнению, если бы русские заперлись в своих надстройках и продолжали бой, исход был бы неясен. Это свидетельство показывает, что хорошо построенные деревянные укрепления на судах могли обеспечить весьма надежную защиту от огня стрелкового оружия и легкой артиллерии XVII века, а тем более – XVI века.
Таким образом, с точки зрения защиты от основного оружия японского флота той эпохи (аркебуз и малокалиберных пушек), обшивка кобуксона толстыми деревянными досками была вполне достаточной. Дополнительное металлическое бронирование представляется избыточным с конструктивной точки зрения. Оно бы значительно увеличило вес корабля, ухудшило его остойчивость и маневренность, не давая при этом принципиальных преимуществ в защите от тех угроз, с которыми ему реально приходилось сталкиваться. Японцы во время Имджинской войны не располагали тяжелой морской артиллерией, способной эффективно разрушать прочные деревянные корпуса. Гораздо большей опасностью для деревянных кораблей были зажигательные стрелы, от которых металлическая броня также не спасала (скорее, могла даже способствовать распространению огня по деревянной основе). Корейцы же активно использовали именно массированный обстрел зажигательными снарядами для уничтожения японских судов.
Следовательно, анализ корейских источников и военно-технических реалий XVI века позволяет сделать вывод, что «панцирь» кобуксона был деревянным, хотя и очень прочным. Миф же о металлической броне, вероятно, возник позже или был занесен извне.
Железные демоны Ниппона: японские "броненосцы" и путаница в веках
Откуда же тогда взялась идея о металлической броне кобуксона, если корейские источники об этом умалчивают, а технической необходимости в ней не было? Ответ, скорее всего, кроется в двух факторах: реальных, хотя и не слишком удачных, экспериментах с бронированием кораблей в самой Японии и в искаженном восприятии кобуксона его противниками.
Идея защитить корабль металлом действительно «витала в воздухе» в XVI веке, и первыми в Восточной Азии ее попытались реализовать именно японцы. Еще в 1578 году могущественный даймё Ода Нобунага, стремившийся объединить Японию и боровшийся с непокорными феодалами и пиратскими флотилиями, приказал построить несколько больших кораблей, известных как тэккосэн («железные корабли»). По описаниям, это были внушительные суда (около 22 метров в длину и 13 в ширину), чья надводная часть была частично обшита железными листами. Вооружены они были крупнокалиберными фитильными мушкетами («стенными ружьями»), способными пробивать борта обычных деревянных судов. Эти корабли сыграли свою роль в борьбе Нобунаги с пиратским флотом клана Мори, но имели серьезные технические недостатки: были медлительны, неповоротливы, а частичная броня не спасала от абордажа (один из них был захвачен и перевернулся). Тем не менее, сам факт их существования говорит о том, что идея металлической защиты на море была знакома японцам.
Позже, уже во время Имджинской войны, столкнувшись с эффективностью корейского флота и кобуксонов, японский правитель Тоётоми Хидэёси также приказал построить собственные «броненосцы» в надежде переломить ситуацию на море. Об этих кораблях оставил любопытное свидетельство португальский иезуитский миссионер Жоао Родригес в письме 1593 года. Он описывает огромные корабли (один из них он измерил – около 36 метров в длину), у которых все надводные части, включая мостики и башни на палубе, были полностью покрыты железом. Корабли были богато украшены позолотой и производили сильное впечатление. Однако, как отмечает Родригес, эти впечатляющие конструкции оказались непрочными из-за слабых шпангоутов («ребер» корпуса). Они плохо выдерживали нагрузку тяжелой брони и волнение моря, некоторые из них просто переломились и затонули еще до или во время первых выходов. Этот амбициозный проект Хидэёси также оказался неудачным.
Тем не менее, сам факт того, что японцы экспериментировали с железным бронированием своих кораблей, мог повлиять на то, как они воспринимали корейские кобуксоны. И здесь мы подходим ко второму фактору – свидетельствам японских участников войны. В источнике приводится описание битвы при Ангольпхо (июль 1592 г.), оставленное двумя самураями. Они упоминают, что среди корейских кораблей было три больших «слепых корабля» (мэкура-бунэ), которые были «покрыты железом». Это одно из немногих свидетельств, прямо говорящих о металлической обшивке кобуксона.
Однако к этому свидетельству следует относиться с большой осторожностью. Во-первых, оно исходит от разбитого противника, который мог быть склонен преувеличивать мощь вражеского оружия, чтобы оправдать свое поражение. Демонизация врага – частый прием в военной пропаганде всех времен. Во-вторых, японские самураи, зная о собственных экспериментах с тэккосэнами, могли ошибочно принять прочную деревянную крышу кобуксона, возможно, окрашенную в темный цвет или покрытую смолой, за металлическую обшивку, особенно в дыму и суматохе боя. В-третьих, не исключено, что на крыше кобуксона могли быть какие-то металлические элементы (например, крепления шипов, оковки краев или люков), которые издали могли создать впечатление сплошного покрытия.
Таким образом, японское свидетельство о «покрытых железом» кобуксонах, скорее всего, является либо ошибкой восприятия, либо преувеличением, основанным на собственном опыте японцев с их неудачными «железными кораблями». Оно не может перевесить многочисленные корейские источники, описывающие защиту кобуксона как деревянную.
Тактика "слепого корабля": как сражалась морская черепаха
Независимо от того, была ли его крыша железной или деревянной, кобуксон был чрезвычайно эффективным боевым кораблем, во многом благодаря своей уникальной тактике, идеально соответствовавшей его конструкции и вооружению. Японцы не зря прозвали его «мэкура-бунэ» – «слепой корабль». Это прозвище, как считают многие исследователи, отражало не столько ограниченный обзор изнутри судна, сколько его манеру боя.
Кобуксон действовал как таран авангарда, как острие атаки корейского флота. Его задачей было прорваться в самый центр вражеского строя, туда, где находились флагманские корабли и главные силы противника. В отличие от традиционных корейских кораблей типа пханоксон или японских судов, уязвимых для стрел и абордажа, кобуксон, защищенный своей «черепашьей» крышей с шипами, мог без особого риска оказаться в гуще вражеских кораблей.
Оказавшись внутри вражеского построения, кобуксон превращался в плавучую крепость, ведущую огонь во все стороны. Многочисленные пушечные порты, расположенные по бортам, на носу и, возможно, даже на корме, позволяли ему поливать врага градом ядер, картечи и зажигательных стрел с близкой дистанции. Он метался среди японских судов, словно «слепой фехтовальщик в толпе» (как трактуют японское прозвище некоторые исследователи), поражая все, что попадало в сектор обстрела. Японские солдаты на палубах своих кораблей были беззащитны перед этим шквальным огнем, а попытки взять кобуксон на абордаж были обречены на провал из-за шипов на крыше и огня корейских стрелков из бойниц.
Такая тактика была полной неожиданностью для японцев, чья морская тактика в значительной степени опиралась на абордаж – сближение с вражеским кораблем, высадку десанта и рукопашную схватку на палубе. Кобуксон же полностью ломал эту схему, уничтожая врага на расстоянии или сближаясь для расстрела в упор, но оставаясь неуязвимым для привычных методов атаки.
Успех этой тактики требовал, однако, высочайшего мастерства экипажа. Воды у побережья Кореи изобилуют скалами, мелями и сильными течениями. Маневрировать в таких условиях, да еще и в гуще вражеского флота, ведя при этом интенсивный огонь, было чрезвычайно сложно. Адмирал Ли Сунсин был гением морской войны, он блестяще использовал знание местных условий, течений и фарватеров, чтобы заманивать японские корабли в ловушки, сажать их на мели или разбивать о скалы. Экипажи кобуксонов должны были обладать не только отвагой, но и отличной выучкой, слаженностью действий и прекрасным знанием района плавания. Артиллеристы должны были уметь быстро и точно вести огонь из своих орудий в условиях качки и ограниченного пространства.
Психологический эффект от появления кобуксонов также был огромен. Вид этих странных, неуязвимых, изрыгающих огонь и дым «морских чудовищ», внезапно появляющихся в самом центре их флота, внушал японцам суеверный ужас и подрывал их боевой дух.
Таким образом, тактика кобуксона была тактикой прорыва, ближнего боя и тотального огневого превосходства, основанной на уникальной защищенности корабля и высоком мастерстве его экипажа. Именно эта тактика, умело примененная адмиралом Ли Сунсином, и позволила корейскому флоту одержать ряд блестящих побед над численно превосходящим японским флотом.
Весла, пушки и загадки конструкции: что мы знаем (и не знаем) об устройстве кобуксона
Несмотря на свою известность, кобуксон до сих пор хранит немало загадок. Точные чертежи или подробные описания его внутреннего устройства времен Имджинской войны не сохранились, и современные реконструкции во многом основаны на более поздних источниках, изображениях и косвенных данных, оставляя поле для дискуссий среди историков и кораблестроителей.
Один из главных вопросов – внутренняя компоновка. Как размещались гребцы и артиллерия? Если они находились на одной палубе, то работа артиллерийских расчетов (откат орудий при выстреле, перезарядка, наведение) неизбежно мешала бы гребцам, и наоборот. Это кажется маловероятным для боевого корабля, требующего слаженности действий. Поэтому многие исследователи предполагают наличие двух палуб: нижней – для гребцов, защищенной от вражеского огня, и верхней (под крышей) – боевой, где располагались пушки и солдаты. Такое решение было бы логичным, но прямых доказательств двухпалубной конструкции именно для кобуксонов XVI века нет. Описания корейских военных кораблей XVII века (джонки/чонсон) упоминают две палубы, но можно ли это автоматически переносить на кобуксоны Ли Сунсина?
Другая загадка связана с корабельной артиллерией и ее обслуживанием. Как уже отмечалось, корейцы активно использовали не только ядра и картечь, но и длинные зажигательные стрелы – своего рода «визитную карточку» их флота. Эти стрелы были весьма эффективны против деревянных японских кораблей. Однако зарядить дульнозарядную пушку такой длинной стрелой можно было, только вкатив орудие внутрь корпуса для доступа к дульному срезу. Это подразумевает наличие колесных лафетов, позволяющих орудию откатываться назад при выстреле и закатываться обратно для перезарядки.
Но вот здесь возникает проблема. Первые достоверные изображения колесных лафетов в Корее относятся лишь к началу XIX века (1813 г.). А косвенные свидетельства, такие как описание голландских пушек с корабля «Спервер», захваченных корейцами в 1653 году, говорят о том, что колесные лафеты тогда воспринимались корейцами как новинка. Голландский ученый Н.К. Витсен, ссылаясь на очевидцев, писал, что корейцы удивлялись тому, как колеса облегчают наводку и гасят отдачу. Это наводит на мысль, что в XVI-XVII веках корейские корабельные орудия могли устанавливаться на массивных неподвижных деревянных станках, которые принимали на себя всю силу отдачи. Перезарядка таких орудий, особенно длинными стрелами, в тесном пространстве боевой палубы была бы крайне затруднена и медленна. Кроме того, некоторые сохранившиеся корейские пушки того периода имеют странную конструкцию с рукоятями сверху ствола вместо цапф (осей для вертикальной наводки), что также усложняет их установку на подвижный лафет. Возможно, использовались какие-то иные, неизвестные нам технические решения.
Общий уровень корейского кораблестроения того периода также вызывает вопросы. Свидетельства голландцев из «группы Хамела» (середина XVII в.) противоречивы. С одной стороны, они отмечают, что корейские корабли прочнее японских и сделаны из лучшего дерева. С другой – называют их «очень легкими», построенными почти без железа, с деревянными якорями и непригодными для плавания вдали от берега. Описанные ими джонки (чонсоны) имели две палубы, 20-24 весла (по 5-6 гребцов на весло) и экипаж 200-300 человек, несколько малых железных пушек и много ручного огнестрельного оружия.
Сравнение изображений различных корейских военных и транспортных кораблей (например, из позднего трактата «Каксон тобон») показывает, что их корпуса имели схожую конструкцию, отличаясь в основном размерами и формой надстроек. Это наблюдение подкрепляет гипотезу о том, что кобуксон, скорее всего, не был уникальным типом судна, а представлял собой модификацию стандартного корейского боевого корабля типа пханоксон (или чонсон). Основным отличием была установка той самой защитной дощатой кровли с шипами. Такая модификация была бы относительно проста и не требовала бы создания совершенно нового проекта. Это также объясняет, как Ли Сунсин мог построить первые кобуксоны весной 1592 года так быстро и, возможно, без официального разрешения и финансирования – он мог просто дооснастить уже имевшиеся корабли в рамках текущего ремонта. При необходимости такую крышу можно было бы и демонтировать.
Таким образом, несмотря на свою славу, кобуксон остается во многом загадкой. Точный облик, внутреннее устройство и детали тактики «корабля-черепахи» времен адмирала Ли Сунсина все еще являются предметом исследований и реконструкций, основанных на неполных и порой противоречивых данных. Но несомненно одно: это было грозное и новаторское для своего времени оружие, сыгравшее ключевую роль в защите Кореи.
