Оголилась совсем березовая роща. Не слышно там теперь веселого смеха ребятни, тихо шепчущихся под ее листвой влюбленных парочек. Грустно. Только холодный осенний дождь стекает слезинками по тонким веточкам на землю.
Алешка смотрел на рощу, вспоминал лето, встречи с Маринкой. Сейчас, осенью, они с ней почти не виделись. У нее уроков меньше, после занятий всех общежитских вели на обед. У Лешки уроков больше. А потом скорее домой. Темнеет рано, не хочется в темноте шлепать под дождем.
Лешка мечтал, был бы он побогаче, купил бы велосипед. Мчался бы домой наперегонки с ветром и дождем. Только вот о своей мечте даже и не заикался дома. Знал, что мать еле концы с концами сводит. Какой уж там велосипед.
Вот и сегодня, пока дошел до дома, весь промок. Мать увидела его, ахнула.
- Разоболокайся скорее, да на печку залезай. Раздвинь там рядно то до кирпичей, пятки покали. Не дай Бог захвораешь.
Вера встряхнула Лешкино пальтишко, с которого капала вода, повесила на шест возле печки. Пусть пока стечет тут, а потом на печь его закинет, на кожух. За ночь то просохнет.
- Завтра если такая непогодь будет, не ходи в школу то. Вот взялся с этим ученьем. Парни то не учатся, в колхозе уж работают.
Лешка понял, что мать про соседского Мишку да Тольку, его другана, толкует. Здесь они вместе до седьмого класса учились. А дальше учиться он один пошел. Друзья дома остались. Толька с отцом на заработки стал ходить. Осенью, как работы в колхозе меньше становилось и до самой весны отпускал председатель мастеровых мужиков на заработки в город. Хоть строг он был, но входил в положение. Чего им без дела зиму сидеть. А там все копеечку заработают.
Мишка сперва дома сидел. Считалось, что по хозяйству матери помогает. Только чего там помогать то. Скотину они никогда не держали, да и с огородом не больно расстарались. Мать вон за молоком все время приходит. А потом в колхоз заявление написал. Работает теперь на ферме скотником.
Лешка не обижался на мать за ее слова. Сперва то она вроде больно легко согласилась, когда он сказал, что дальше учиться будет. Даже одобрила. Потом уж поняла, что тяжело ей одной тянуть. А в этом году и вовсе заявила, чтоб бросал парень учебу.
В сентябре, как всегда, Лешка пошел в школу, месяц с лишним отучился, а в конце октября школьников старших классов собрали и зачитали постановление Совнаркома, что с первого сентября сорокового года вводится плата за обучение в старших классах, вузах и техникумах. Постановление было подписано Молотовым.
В зале раздался гул. Как же так. Почему раньше это не объявили. Но директор и сам не мог ничего объяснить. Ссылался на то, что вверху там виднее, люди стали жить лучше и должны помочь государству. В тот день Лешка пришел домой мрачнее тучи. Всю дорогу думал, как сказать матери об этом.
Мать сама заметила.
- Ты что, сынок хмурый то такой. Двойку что ли получил.
Тут и выложил ей Алешка, что в этом году за учебу надо отдать сто пятьдесят рублей. Да и не тянуть. Иначе его исключат из школы.
Вера, как стояла, так и села на лавку рядом с сыном. Вот тогда то впервые и прозвучало, что лучше бы он в колхоз пошел. Откуда она денег то возьмет. За трудодни за год еще ничего не давали, да ведь и дадут зерном, денег то, сам он знает, дают одни слезы.
Мать сидела и плакала. Алешка словно окаменел. Неужели ему придется бросить учебу. Учиться то еще один год только остался. А он еще про институт думал. Какой там институт теперь, школу бы закончить. Обидно парню было, так старался учиться, неужели все это зря было. Даже учителя все время хвалили его, говорили, что для него, с его знаниями, прямая дорога в институт.
Бабушка лежала на печи. Вроде и не слушала их разговор. Потом встала, надела полушубок и вышла из избы.
- Куда бабушка то пошла на ночь глядя? - встрепенулся Лешка.
Да и Вера забеспокоилась. Уж не кружить ли бабка начала. Странная какая то слезла.
Прошло несколько долгих минут ожидания. Вера уж собралась идти разыскивать свекровь. Вот еще забота навалилась. Но разыскивать никого не пришлось. Как вышла молча бабушка, так и зашла. Все так же молча, не снимая полушубка, она подошла к Лешке и протянула ему деньги.
- Вот тебе на ученье. Бери.
В руках у нее было ровно сто пятьдесят рублей.
Вера вытаращила глаза на свекровь.
- Мама, откуда у тебя деньги то?
- Смёртные. Копила. Да чай поверх земли не оставите, как преставлюсь. А ты учись, сынок. Ученым то легче жить.
Старушка повесила свой полушубок снова на гвоздик в печном проулке и забралась на печку.
Вера с Алешкой сидели и молчали. Вот так бабка. Удивила она их. Нетрудно было догадаться, что хранила она эти деньги в сундуке, что стоял в чулане. Вере ни разу не доводилось заглянуть в этот сундук, а уж Лешке тем более. Он всегда был закрыт на ключ, а ключ носила старушка, как и крестик, на шее.
На другой день отнес Лешка тщательно спрятанные матерью во внутреннем кармане и зашитым нитками деньги в школу. Чтоб сдать их в бухгалтерию, пришлось пропустить урок. Процедура не заняла много времени. И вот он уже с квитанцией, на которой была поставлена жирная чернильная печать, стоял в коридоре.
Ноги сами привели его к классу, в котором занималась Маринка. Раздался звонок, ученики высыпали в коридор. Маринка увидела своего друга, радостно подскочила к нему.
- Лешка, как давно мы не виделись. А ты чего здесь стоишь.
- Да вот, за учебу ходил платить. А ты уж заплатила?
- Не знаю, сказала отцу. Сказал, что заедет, заплатит. У меня то все равно денег нет.
Они отошли к окну, чтоб никому не мешать. Все говорили, говорили. Лешка так и не сказал девушке, что отец ее просил за ней приглядывать. Да и надобности такой не было. Марина не видела вокруг себя никаких парней, кроме Лешки. Только и ждала, скорее бы зима прошла, лето наступило. Они опять буду встречаться на любимом месте. А пока приходилось довольствоваться только встречами на переменках, да в воскресенье иногда удавалось в клубе встретиться.
Зима подкралась незаметно. Долго раздумывала. Уж декабрь во всю шагал, а снега не было. А тут утром в комнату, где спали двадцать девчонок, вошла техничка.
- Эй, засони, вставать пора. - Будить ребятишек утром была ее обязанность. - На улицу то гляньте что творится.
Девчонки подскочили, в одних рубашках бросились к окошкам. А там зима… Все бело. И снежинки крупные тихонько кружатся в воздухе.
- Ура, - закричала Маринка первая, а потом ее подхватили и остальные. - Зима пришла. Скоро Новый год, каникулы.
Всем было радостно и весело. Словно праздник в общежитие пришел.
Маринка с нетерпением ждала каникулы. Она впервые в этом году была так надолго оторвана от дома, от матери. Ночами плакала она укрывшись одеялом с головой, чтоб девчонки не услышали. Вот еще, начнут дразнить маменькиной дочкой. А она и сама не могла разобраться, о ком больше тоскует и плачет, об матери или об Алешке.
Новый год пришел быстро. В суматохе подготовки школьного новогоднего бала время пролетело совсем незаметно. Даже домашние задания Маринка забросила, да и не только она. Вечерами разучивали свои роли на новогоднем выступлении, шили костюмы. Учителя в эти дни были снисходительными, строго не спрашивали и даже закрывали глаза на невыполненные домашние работы.
Бал был назначен на восемь часов вечера. А на другой день начинались каникулы. В праздничной толчее Марина увидела Лешку, бросилась к нему, что то начала говорить про бал. Он был какой то отстраненный, безучастный.
- Леш, ты чего такой? Праздник же сегодня, а ты как бука.
- Марин, не обижайся пожалуйста. Я не пойду на бал. Не люблю я эти шумные праздники. Да и домой обещался пораньше прийти.
У девушки испортилось настроение. И уже не хотелось никакого бала. Лучше бы она с Лешкой домой пошла. Но как подвести подруг. Ведь она выступать должна, на нее надеются. Да и костюм уже приготовлен. Это был ее секрет, костюм снежной королевы. Девчонки ахали от восторга, когда она его примеряла. А теперь он не увидит ее в таком наряде. Марина разозлилась не на шутку. Не любит он видите ли шумные праздники. Да такой праздник только раз в году и бывает. Ну и пусть идет домой. А она будет веселиться.
- Ну как знаешь, - ответила она спокойно, собрав все свои эмоции, которые так и рвались наружу, в кулак.
Алешка пожелал ей весело провести время и отвернулся, пошел не оглядываясь. Он и сам толком не мог понять, почему так решил. Не из-за того же, что ему не в чем пойти на праздник. В другое время он бы не задумываясь пошел в чем ходил всегда, в этой толстовке, в потертых штанах, в валенках видавших виды.
Но как то Марина проболталась, что готовит сногсшибательный наряд, она даже и не заметила в разговоре о подготовке к празднику, что выдала свой секрет. Но зато Лешка это хорошо заметил. Представил себя рядом с ней, такой красивой, нарядной и решил, что лучше уж ничего ему не видеть.
Всю дорогу домой думал Алексей о случившейся размолвке. Он понимал, что вряд ли Маринка простит его сразу, подуется сперва. Это значило, что в каникулы она вряд ли захочет с ним видеться. А то еще назло ему с кем-нибудь из деревенских начнет встречаться. Даже мысль промелькнула, что может лучше вернуться. Но уж нет. Раз сказал так, надо держать свое слово.
Мать, увидев сына, удивилась.
- Ты чего, дитятко, пришел. Сам ведь сказал, что праздник у вас, что с приятелем договорился, что спать у него останешься. Что сделалось то.
- Ничего, - буркнул Лешка и начал молча раздеваться. Потом ему стало стыдно перед матерью. Она то ведь ни в чем не виновата. И так тянет его, почитай, три года. А ведь он это время мог бы в колхозе работать. Не сидел бы на ее шее.
- Мама, не сердись. Прости меня. Я и сам не знаю, что на меня нашло.
Вера смотрела на своего явно расстроенного сына и все понимала.
- Эх сынок, влюбился видно ты. Пришла твоя пора. Только вот симпатию свою скрываешь. ни разу не обмолвился, кто она, чья. - подумала она.
Мать обняла Лешку, подтолкнула к столу, чтоб садился есть. Сама загремела на кухне чугунами. а сама все думала о том, что вырос сын. Совсем мужиком скоро станет.