И Антонина Николаевна повела Федора за собой, они вошли, и бабушка остановилась у входа в комнату. Встал рядом и Федор. Одобряюще поглядев на него, Антонина Николаевна произнесла:
– Верочка, гость пришел.
Вера приподняла голову и попыталась встать.
– Нет-нет, лежи он сам подойдет, – улыбнувшись Феде, сказала бабушка.
А Федор, забыв обо всем на свете, смотрел на Веру и думал:
– А ведь не будь я таким дураком, у меня бы сейчас и сын уже мог быть, а она, Вера, может быть и не заболела бы.
И он быстро направился к ней, забыв что он хромает. Он шел к ней видел, как ее брови удивленно взлетели вверх и она засмеялась. А вскоре они все заразительно смеялись, прибежала в комнату и Лида, которая ничего не поняла, но тоже засмеялась. Этот смех как-то сразу сблизил их всех четверых. Федор обнял Лиду и Антонину Николаевну за плечи и, наконец, с горечью проговорил:
– Ну почему, почему ты раньше не нашла меня. Я потерял столько лет счастья.
Он подошел к кровати и уже внимательно стал разглядывать Веру. Да она изменилась, но ее глаза все также лучились добротой и радостью, как тогда, уже в далеком прошлом.
– Неужели она так рада меня видеть, неужели она обо мне думала все эти годы? – спрашивал себя Федя и сразу отвечал, – конечно, она же каждый день меня вспоминала, глядя на Лидочку, ведь она получила то, о чем мечтала, а я, дурак, потерял свое счастье и на долгие годы.
А вслух он сказал:
– Вера, я все исправлю, поверь, все исправлю, я буду тебе хорошим мужем.
После этих слов из глаз Веры выкатились две слезинки, но она отвернула голову, чтобы он не видел ее слабости.
– Мы пойдем на стол накрывать, – сказала Антонина Николаевна и забрала с собой Лиду.
Они почти молча гремели на кухне тарелками, а там за дверью спальни шел разговор, серьезный разговор.
– Лидочка, в моей комнате на комоде лежит папка со всеми бумагами мамы, принеси мне ее сюда, может быть он посмотрит ее. Это, конечно, не интересное, а местами и непонятное чтиво, но он должен обо всем знать.
Внучка принесла папку и положила ее на подоконник.
Антонина Николаевна могла только догадываться о чем шел разговор Федора с дочерью. Но ей очень хотелось, чтобы хоть ненадолго, но Верочка была бы счастлива. Сейчас, как объяснил ей врач, у Веры все было хорошо, операция прошла удачно. Она даже пытается уже ходить. Вот у соседки на четвертом этаже операция была сделана “вовремя”, то есть на ранней стадии. Она уже четыре года спокойно живет, и все у нее прекрасно.
Вере тоже сделали “вовремя”, дочь по ее настоянию обратилась в больницу с обычной простудой, которую никогда не лечила, но тут почему-то послушалась мать. Анализы и показали беду.
– Ну а тут еще такая хорошая новость, как появление Федора, – радостно думала бабушка, может у них все наладится, может и семья у них получится.
Антонина Николаевна вспомнила, что внимательно смотрела на мужчину, когда он подходил к кровати Веры и не увидела той брезгливости, которую испытывают некоторые люди при посещении больных.
– Конечно судить о нем я сейчас не могу, ведь я его впервые вижу. Но потому, как они уже с Лидочкой общаются, уже понятно, что в беде он дочку не оставит. Однако не будем торопить события.
И Антонина Николаевна постаралась не думать о болезни дочери, поэтому переключила свое внимание на финансовые вопросы. Они сейчас очень поиздержались.
– Вот даже какая-то бабушка Лидочке телефон подарила, стыдно-то как. А Вера пока не работает, есть тяжело еще сидеть, да и рекомендуют лучше лежать. Но она говорит, что Лидочка уже начала ей помогать, и у нее неплохо все получается. А главное то, что ей нравится. Было бы хорошо, если бы она поступила туда же, где и Вера училась. Дочка бы ей во всем помогала, ведь голова-то у нее работает сразу за троих. А я когда-то, глупая, говорила ей идти в учителя, мол они всегда нужны. Вот я учитель, и что? Пенсия маленькая, в репетиторы меня уже не берут, программы в школе уже не те, что были в мою бытность учителем истории.
Наконец, Федор вышел:
– Уснула ведь, Антонина Николаевна, прямо на полуслове, так трогательно, я ей о своих поездках по стране рассказывал, она улыбалась и слушала, а потом друг говорит "как здоро…" И замолчала.
– А точно уснула, может ей плохо стало? – перепугалась Антонина Николаевна.
– Нет, я пульс проверил, он в норме, значит все хорошо. А будет еще лучше, я в это верю, ведь операция прошла удачно, значит мы ждем полного выздоровления, – уверенно сказал Федор, – сейчас, главное, этот вот неприятный сезон пережить, темно-дождливый и неуютный, а потом сразу и на поправку. После Нового года день прибавляться начнет, а потом и весна, самое лучшее время года.
– Умеешь ты, Федор, зубы заговаривать, – засмеялась Антонина Николаевна, вот вроде бы первый раз я тебя вижу, а ты уже меня к себе расположил, – она помолчала, не ожидая от него ответа, а потом спросила:
– А Лида-то, Лида как к тебе отнеслась?
– Она меня пока стесняется, все время краснеет и как-то вымученно улыбается, – печально сказал Федор, словно преодолевая какую-то внутреннюю боль.
– А ты что же хотел, у нас тут женское царство было, а ты здесь сразу по-мужски – напролом, мол отец и все тут.
– Ну вы зря так говорите, я только один раз и спросил ее знает ли она, что я ее отец? Она сказала, что знает.
– Ты с ней по душам поговори, пооткровеней, чтобы она чувствовала, что ты не уйдешь, а останешься, и будешь жить с ними, – и Антонина Николаевна в лоб спросила его, – так что ты для себя решил? Если ты сомневаешься, то лучше уйти сразу, не мучай их обеих, это мой тебе совет. Ведь чаще всего к сомнениям разума присоединяются и сомнения сердца, а это уже грех.
– Нет, Антонина Николаевна, я слишком долго был один. Меня даже соседи Бирюком называют. Я уже все решил. Я готов уже хоть завтра зарегистрировать наши отношения и решить вопрос с Лидой, ведь там тоже что-то надо делать А что именно я не знаю, но думаю, что в загсе мне все объяснят. А завтра я поеду к своим родителям, они еще не знают даже о том, что я из командировки вернулся, возможно мы с ними к вам заедем ненадолго, на чай, торт и конфеты мы привезем. Так что кроме чая ни о чем не беспокойтесь, – сказав это, он протянул листок бумаги, – вот адрес моих родителей, если вы в чем-то еще сомневаетесь, ну а мой адрес вы знаете.
– Я о тебе давным-давно все знаю, Мне о тебе поведала Татьяна Максимовна.
– Ого, у вас агентурная сеть неплохо налажена, – засмеялся Федор, – мы с Татьяной Максимовной знакомы сто лет, с самого моего детства. Она обо мне знает даже то, что и родители не знают. И даже про Веру она сейчас первая узнала, – с какой-то глупой гордостью сказал Федор, но Антонина Николаевна, снисходительно глянув на него, сказала:
– Не старайся казаться лучше, чем ты есть, мы сами разберемся.
Федор смутился, но произнес:
– Да хвалить себя последнее дело.
– Ты не переживай, – по-доброму сказала Антонина Николаевна, – время все расставит по своим местам, ему виднее. А нам остается только ждать, философски добавила она.
И вдруг она подошла к нему, и, взяв его за руки, честно призналась:
– А вообще ты мне сразу понравился, наверное из-за твоих карих глаз.
Федор засмеялся и сказал:
– Мне один мой коллега частенько говорит, – Федька, тебе с твоими глазами только аферистом работать.
Он ушел от них поздно, успев даже поужинать, иначе его и не отпустили бы. А на следующий день с самого утра Федя отправился к родителям. Настроение у него было замечательное. Федор предварительно позвонил, предпочитая не сваливаться к ним, как снег то на голову, зная, что они могут быть заняты, свой дом требует ухода и внимания. В этот дом они перебрались когда он пошел в десятый класс, но школу менять он не стал и ходил до своей школы пешком, вот как сейчас. А квартиру, в которой он живет, родители оставили ему, он перебрался из дома туда сразу после того, как закончил университет и стал работать.
Сегодня погода радовала, и он быстро дошел несмотря, на свою хромоту. Его ждали, калитка была открыта, Федор легко шел по дорожке к дому, но на крыльцо поднялся все же с легким усилием.
Аромат чего-то печеного доносился из кухни, значит его ждет что-то вкусненькое, правда по запаху он так и не смог определить, что именно.
– Ах, как давно я не ел мамину еду, – подумал Федор и прямиком направился на кухню.
Отец что-то резал, а мама стояла у плиты.
– У меня очень хорошая, ну просто грандиозная новость, – сразу начал он.
– Нет-нет, погоди, какая новость в спешке. Вот сядем за стол и сообщишь, – остудила его пыл Лидия Григорьевна.
– Это что же за такая спешная и горячая новость? – спросил Дмитрий Савельевич.
– К моему стыду она не горячая, ей уже очень много лет, – виновато сказал Федор, – но для тебя, мамуля, она будет вдвойне хорошей.
– Иди мой руки Я уже накрываю на стол.
И вот они за столом.
– Я сначала скажу, а потом уже есть будем, – нетерпеливо произнес Федор.
Отец положил на стол уже взятую в руки вилку.
– Мои дорогие, моей новости скоро будет одиннадцать лет и зовут ее Лидочка, а ее маму – Вера.
– И ты, подлец, об этом знал и продолжал жить спокойно? – тут же взорвался отец.
Мои дорогие подписчики, благодарю вас за лайки и комментарии! Добра вам и счастья!
Читайте также другие мои публикации: