В те - слава Богу! - давние времена нить нашей с детьми жизни внезапно размоталась, начала запутываться и разрываться.
Муж ушёл к моей подруге, оставив в наследство огромную кавказскую овчарку Груню - банальная история, но все сюжеты в этом грустном мире уже кем-то использованы.
Мы остались страдать без папы в загородном доме, крыша которого безнадёжно протекала. Груня жила в вольере, в одиночку охраняя сон семьи от подозрительных прохожих, шныряющих в темноте возле нашей калитки.
Несколько лет я отчаянно сражалась за право безнаказанно куролесить по ночам в отдельном собственном жилище, но, когда наша крыша в одну из особенно вьюжных зим начала отрываться и улетать по частям в неведомые дали, сдалась: всей дружной шумной компанией мы переехали в центр Петербурга - поближе к моей работе.
Квартира была ужасна: сырая, мрачная, ободранная. Окна низкого первого этажа выходили во двор-колодец; каждые две минуты всей шкурой мы ощущали рокот подземного ада: дом располагался прямо над тоннелем метро.
Большая собака Груня с удобством разместилась в отдельной спальне с пианино, мы же с сыновьями втроём кое-как ютились во второй комнате.
Кавказиха целыми днями валялась на широком подоконнике, вытянувшись во всю длину, словно огромная кошка. Лениво обозревала унылый двор, с энтузиазмом пугала любопытных прохожих. Думаю, ей очень нравилась новая жизнь - я же с первых дней в городе начала хиреть и таять.
В какой-то момент у меня закончился привезённый из деревни запас здоровья: я слегла с жуткой температурой.
Голова сплющивалась и плавилась, вынуждая принимать самые сильные обезболивающие средства пригоршнями; вызванный на дом врач заявил, что без госпитализации дело может закончиться весьма плачевно.
В больницу, увы, я лечь никак не могла: гулять с нашей громадиной было некому. Дети не справлялись, а чужих взрослых она бы в дом без меня не пустила. Я попросила у врача рецепт на антибиотики и продолжила свои мучения в домашней обстановке. Болезнь тянулась, тянулась и тянулась, адский жар не спадал.
Мы с Груней еле-еле доползали до ближайшего сквера, не слушая злобных воплей какой-то старухи, доносившихся из окна второго этажа: ей, естественно, не нравилось, что собака загрязняет ухоженный газон. Я всё понимала и соглашалась, что место таких собак - за забором в деревне, а я - мерзкая некультурная девица, но изменить ситуацию на тот момент не могла. Делала мысленно заметку: если выживу - устрою на лужайке большую уборку.
Недели через две я совсем собралась умирать. Мальчики самостоятельно ушли в школу, а я лежала, свернувшись клубочком и, подобно булгаковскому Пилату мечтала о глотке яда: голову пилили ржавые пилы, остатки сил и оптимизма полностью иссякли. Груня хотела на улицу и деликатно скребла лапой дверь своей комнаты.
Тут я, уже совсем уплывая в забытьё, подумала: "Какого чёрта?!"
Если я сейчас загнусь - покажу свою слабость. Вероятно, бросивший меня муж был прав: я не способна вырастить детей самостоятельно. Нужно было смириться и до конца жизни терпеть его издевательства и измены.
От этой мысли я резко вскочила с кровати, по-собачьи помотала головой, прогоняя боль и дурман - и отправилась гулять с псиной.
Мы обошли весь квартал, проветрились на набережной Невы, неторопливо обнюхали фонарные столбы и слегка облаяли большой теплоход, проплывающий мимо с возмутительно наглым спокойствием.
Вернувшись домой, я отправила антибиотики в мусорное ведро и принялась искать в каталоге недвижимости новый деревенский дом...
Большая лохматая собака давно покоится с миром под сосной в ближайшем лесу, а крыша наша с тех пор - к счастью - цела и надёжна.
Автор: Хельга Вепс
Источник: https://litclubbs.ru/articles/51301-antibiotiki.html
Понравилось? У вас есть возможность поддержать клуб. Подписывайтесь, ставьте лайк и комментируйте!
Публикуйте свое творчество на сайте Бумажного слона. Самые лучшие публикации попадают на этот канал.
Читайте также:
