Наконец-то длинные праздники закончились! Именно с этой мыслью Татьяна проснулась утром девятого января. Она не вставала с кровати и лёжа слушала, как хлопают двери квартир, как пищат машины, когда их снимают с сигнализации. Жизнь закипела, но эта была обычная жизнь, непраздничная.
Когда всё стало стихать, а внимание к звукам угасать, Таня снова вернулась к мыслям о сыне. Она размышляла о нём, о том, как было бы здорово, если бы она не мешала Коле строить отношения с Оливией, не делала бы скоропалительных выводов. «А девушка она какая оказалась? Чудесная! С Наташей сравнивать, так небо и земля. Мамой хорошей стала. Сама трудится, да ещё кем! Ну и муж под стать». И почему-то было обидно, что у Оливии есть муж. Как было бы здорово, если бы в соседней квартире жила её невестка и внуки…
И снова боль. Она стала такой неотъемлемой частью жизни, что Татьяна уже и не помнила, как она жила без неё. Временами, как сейчас, она захлёстывала так сильно, так резко, что хоть стой, хоть падай. Но женщина выбрала встать и начать день. Таня чувствовала, что если ещё немного поживёт в ставшем привычном режиме, она сама себя в землю закопает. И прекрасно понимала, что это её существование не жизнь.
Только Таня опустила ноги с кровати, как рядом, преданно заглядывая в глаза, оказался Боня. Конечно, он снова терпеливо ждал выгула, а увидев, что хозяйка встала, решил напомнить о себе. Пёс-то молодой, энергичный. И уж очень компанейским оказался. Всё время где-то рядом находится. Не отходит.
На улице подморозило. Не успела Татьяна сделать и трёх шагов от подъезда, как поскользнулась и едва не упала. Теперь она двигалась медленно, в страхе, что упадёт и разобьётся. А Боня смело шагал вперёд, в сторону полюбившегося ему сквера.
Убирая за собакой, Таня снова чуть не упала. Стало совсем страшно! Она совсем одна и даже не взяла телефон с собой! Вот просто не подумала. Голова, занятая собственными переживаниями, воспоминаниями о сыне и сожалениями, уже не вмещала в себя обычные житейские мысли. Например, напомнить самой себе о том, что нужно взять с собой мобильный телефон. А если она упадёт и сломает себе что? Вон, как мама у Оливии. Ей даже скорую никто не вызовет, потому что в сквере никого в это время нет!
«Эх, нужна привычка всегда брать с собой телефон, – подумала Таня. – Меняется жизнь, и ситуация меняется… Никто и не спохватится, если я долго на связь не выйду… Никто не заметит, что я исчезла. А может, так будет лучше? Вот кому я нужна? Что меня ждёт, кроме трудной и одинокой старости?»
Татьяна вдруг поняла: мало того, что отгородила себя от общения с подругами, те и сами не спешили с ней общаться! И на Новый год никто не позвонил. Катька только сообщение скинула. Это осознание женщину не расстроило, но как-то слегка насторожило. Неужели она и правда останется одна? С другой стороны, вот как она будет общаться с людьми, если слушать, как они живут и радуются ей невыносимо, а им выслушивать её слёзы и стенания рано или поздно надоест?
«Я сама, будь на их месте, чувствовала бы себя не в своей тарелке. Все мои подруги тоже матери! И как посочувствуешь? Как горе разделишь? Страшно было бы даже представлять себя на этом месте! И чего я хочу от Кати, Сони, Тамары?» – думала Наташа, накладывая Боне завтрак. Они уже погуляли и медленно доползли до дома. Умный пёс быстро понял, что хозяйка может упасть, и поводок из рук вырвать не пытался. Шёл медленно и степенно. А дома уже начал баловаться, в ожидании, когда Таня отомрёт и даст ему поесть.
Поставив миску перед лабрадором, Татьяна смотрела, как Боня чавкает, быстро сметая шарики любимого корма. Всё, что у неё осталось от сына, это собака. Его любимый пёс.
Сама она была кошатницей. Коля всегда просил собаку, умолял и даже приносил щенка с улицы. Но щенка Таня отвезла коллеге в деревню, а на все просьбы сына отвечала категоричным отказом. Тогда она размышляла просто: с собакой нужно гулять каждый день, в любую погоду! И даже по выходным и праздникам. Уставая после работы, она просто не представляла себе, как заставит себя просыпаться утром, чтобы вывести пса на прогулку! И почему-то Татьяна была уверена, что сын сам вставать рано не будет, и все утренние прогулки лягут именно на её плечи.
Коля вырос. Стал жить отдельно, завёл собаку. И теперь Боня стал её членом семьи. Хочет она этого или нет. В любом случае усыпить лабрадора, оставшегося без хозяина, Таня позволить не могла. А вот его прежняя хозяйка – запросто! Как легко она перечеркнула всё, что было связано с Колей.
Вспомнив о Наташе, она поёжилась. Две смерти в такой короткий промежуток времени! Как та могла избавиться от ребёнка? «Бог ей судья», – подумала Таня и тут же встрепенулась. Вот ей и занятие! Нужно сходить посидеть под иконой Богородицы. Поплакать там спокойно. Ну не зря же под ней написано «Утоли моя печали?» Значит, нужно ходить и просить. Авось утолит.
- Спи, скоро приду, – сказала Таня Боне, собираясь в церковь. Лабрадор коротко тявкнул и устроился на своей лежанке. Она впервые обратилась к собаке. До этого женщина молча уходила и приходила.
В своих мыслях Татьяна Евгеньевна совсем забыла, что на улице гололёд. Она вышла из дома и тут же чуть не упала. Это было даже страшнее, потому что поскользнулась она на ступенях и могла серьёзно травмироваться, упав на них. В эту секунду она чуть было не вернулась домой, но, вспомнив, зачем вышла, решительно потопала в сторону церкви. Решительно, но медленно, стараясь больше не поскальзываться.
Вроде день был будний, но в церкви что-то происходило. Пел хор, немногочисленные прихожане, в основном пенсионного возраста, крестились и кланялись. Таня купила две свечи: одну воткнула за упокой, как всегда, а вторую понесла Богородице. Решила, что если свечку поставит, та её быстрее услышит.
Сегодня ей никто не мешал. Никто не подходил с разговорами. Она как села, так и просидела, слушая пение, но даже не пытаясь вслушаться и понять слова. Было довольно душно, дымно, и периодически дыхание схватывало от непривычных запахов. Так много времени в церкви Таня не проводила никогда в жизни! Слёз не было. Сегодня она поймала совсем другое настроение: она чувствовала, что не одна. Вокруг было совсем немного людей, но они были.
Мысли плавно перетекали с одной горестной мысли на другую, смешивались воспоминаниями. Но особенно мучительно почему-то вспоминались её вчерашние посиделки с чужими детьми. У них есть две бабушки, два дедушки, родители. А она всего лишь соседка. А какие детки чудесные! Смешные! Правда, улыбаться у Тани совсем не получалось.
В какой-то момент она отвлеклась от мыслей, увидев краем глаза движение. Это зашла женщина, которая показалась ей смутно знакомой. Вглядевшись, Татьяна вспомнила, что на неё указывал священник, и даже называл по имени, вот только она его не запомнила.
Женщина, потерявшая сына.
«А она, должно быть, чувствует то же самое, что и я. Наверное, никто здесь так не поймёт её чувства, лучше меня!» – вдруг подумала Таня, продолжая наблюдать за женщиной. А та, быстро поцеловав икону в центре, уже кланялась стоящим вокруг людям. И те кланялись в ответ. А к одной старушке она подошла, расцеловалась с ней трижды и… улыбнулась!
Таня сидела, как пришибленная. Она стала сомневаться, что именно на эту женщину ей тогда, два дня назад, указал отец Илия. Пение закончилось, что-то начали читать. Резные ворота по центру закрылись, люди задвигались. Некоторые присели. На скамейку рядом с Таней села та самая женщина. Она молчала, крестилась, слушая то, что читают, а потом вдруг заговорила:
- С праздником!
Таня огляделась, думая, что обращается она к кому-нибудь другому. Но рядом никого не было.
- Спасибо, – растерянно ответила она. – И вас с праздниками.
- После литургии будет молебен о наших воинах. О тех, кто сейчас там, на передовой. У вас же тоже кто-то там, я не ошиблась?
- Нет. Мой сын… погиб, – Таня с шумом втянула в себя воздух.
- Тем более, оставайтесь. Потом будет лития об усопших. А после будет собрание приходской общины. По мере сил мы стараемся помогать тем, кто сейчас на СВО, тем, кто вернулся с ранениями, и тем, кто потерял близких.
- Как можно помочь тем, кто потерял близких? – спросила Татьяна. – Мне уже здесь ваш отец Илия говорил, что делом нужно заняться. Я попыталась! Боль не проходит!
- И не пройдёт, – печально произнесла женщина. – Её нужно принять. И принять то, что вашего сына больше нет. Без этого двигаться дальше невозможно.
Они помолчали. Разговор завязался слишком неожиданно, и Таня не была готова его поддерживать. Её собеседница тоже не навязывалась, а продолжала слушать и креститься. Посидев в тишине, Татьяна с болью в голосе тихо произнесла:
- А хочу ли я двигаться дальше?
- Пока внутри вас будет идти борьба с собой, вы и не захотите. Ваша попытка унять боль – и есть борьба, понимаете? А как можно унять боль матери, потерявшей сына? Никак. И нет такого человека, который снимет с вас этот груз. То, что нельзя изменить, остаётся только принять! Мы ничего не можем сделать. И время назад отмотать нельзя.
Она говорила негромко, но с жаром, в котором Татьяна почувствовало эхо своей боли. Слушая женщину, она забыла, что та тоже потеряла сына, и чуть не ляпнула, что ей-то легко говорить. Но вовремя спохватилась и прикусила язык.
- Меня зовут Надежда, – представилась вдруг она. – А как тебя зовут, сестра?
«Сестра, – повторила про себя Таня. – По несчастью, что ли?» А вслух представилась:
- Татьяна.
- Оставайся, Татьяна. Разделённая боль становится слабее. Не уходит, но всё же дышать уже проще. Просто послушай и посмотри, чем мы занимаемся. У нас есть и другие женщины, которые, к большому сожалению, кого-то потеряли. И не только сейчас. Вот, посмотри туда, – Надежда указала в угол на старушку лет семидесяти. Та стояла, опустив голову, словно печалилась. Однако, когда она подняла лицо, Татьяна на нём печали не увидела. – Это Алевтина. Она мужа потеряла во время чеченской компании. А отец в Афгане погиб. Вот судьба какая!
Надежда огляделась и показала на другую девушку. Совсем молоденькую.
- Это Елизавета. У неё жених за день свадьбы погиб. Разбился. К военным действиям отношения никакого не имеет, но с нами сблизилась. Как она сама говорит, получает поддержку. А вот там мужчина стоит, – она показала на статного мужчину средних лет. Он стоял ровно, держа спину прямо. – Это Григорий. Он возит гуманитарную помощь прямо на передовую. Григорий и в Чечне был, а до этого в Абхазии в составе миротворцев. Ещё в грузинско-осетинском конфликте принимал участие в 2008 году. Сейчас тоже дома не сидит. И вот, вроде отвоевался, а нет, ездит. Говорит, нельзя ребят без помощи оставлять.
- К чему мне вся эта информация? – спросила Таня. – Помогают, молодцы. А у меня сил нет, просто чтобы дальше жить! И желания, если честно, помогать бойцам, тоже нет.
Резные ворота по центру открылись, Надежда вскочила со скамейки и бухнулась на колени. Так же поступили и другие. А Таня смотрела на всех и понимала, что сильно изменилась. Заходя раньше в храм свечку поставить, она страшно боялась сделать что-то не так, и за всеми повторяла. Теперь почему-то не видела в этом смысла. Казалось, что если она сейчас, как все плюхнется на колени, то это будет скорее притворством. Она же понятия не имеет, что в этот момент здесь происходит!
- Там остались дети, – тихо шепнула ей Надежда, возвращаясь на скамейку. – Наши дети! Мы всегда говорим, что чужих детей не бывает, так? А там мальчишки-солдаты, которые нам в сыновья годятся, разве они чужие? Нужно поддержать, помочь.
Она внимательно посмотрела на Татьяну, и та даже отвернулась. Ей не понравилось, что её разглядывают.
- Если ты ещё не готова, то приходи в другой день. Сейчас я тебе напишу, по каким дням и во сколько мы собираемся. Собираемся не прямо в церкви, а в трапезной. Выйдешь из храма и справа увидишь небольшое здание. Туда приходи.
С этими словами Надежда быстро достала из сумки небольшой блокнотик, что-то в неё написала.
- Я тебе ещё мой номер телефона записала. Звони, даже если просто поговорить захочешь.
Таня молча кивнула, принимая листок. Она устала разговаривать. И сейчас хотела поскорее отсюда уйти, даже уползти в свою норку, и снова предаться в одиночестве грустным мыслям. Бросив взгляд на икону «Утоли моя печали», Таня мысленно несколько раз повторила про себя:
- Утоли мои печали! Утоли же! – но немедленного облегчения не последовало. Слегка разочарованная и не понимая, зачем она в который раз пришла в церковь, Татьяна встала и направилась к двери.
Продолжение 👇 Предыдущая глава 👈