Аннушка. Глава 37.
Мужских рук на селе в годы войны не хватало, а женские справлялись с большим трудом, но сеять нужно, поэтому Душечкин, председатель колхоза распорядился, всех, кто постарше обучить и посадить на трактора. Через два дня Настя уже была в поле, оставив маленькую дочь на мать, впряглась в весенние заботы.
За зиму трактора, имевшиеся в колхозе кое-как подшаманили, чтобы начать посевную, а «Нигрола», масла для трансмиссий нет. Приходилось женщинам мотаться в Лебяжье и даже в Курган в поисках его. В одну из таких поездок и отправилась Настя вместе с Лизой, которая стала шофером и лихо водила полуторку. Хоть и держались они по отношению друг к другу с холодком, но ничто не сближает лучше, чем дальняя дорога и тесная кабина.
Выехали они в соседнее село майским утром, сопровождаемые хмурым, серым небом, которое разразилось ливнем, как только отъехали они от Елошного на приличное расстояние. Машину мотыляло по дороге, таскало по грязи и выбросило на обочину, в лог. Лиза пыталась направить буксующую машину обратно на дорогу, да где там, грязь, налипала на колеса, не давая тронуться с места. И как назло ни тебе соломы, ни щепок кругом, чтобы подложить под колеса.
-Подожди, -попросила её Настя, -не рви машину, мы, когда ехали я дорожный каток видела, в метрах триста отсюда, там позади.
-И что? Как он нам поможет? -зло выкрикнула Лиза, нещадно газуя.
-В нем земля должна быть сухая, подсыплем под колёса и выедем, пошли, посмотрим?
Серый дождь, зарядил, видимо надолго. Вокруг было сыро, холодно и неуютно. Оскальзываясь ногами, по грязи, они поспешили к катку. Земля там действительно была, сухая, но возник вопрос, чем её носить? Настя решительно сняла с себя фуфайку, стащила с себя исподнюю рубаху, завязала её мешком и начала наполнять землей.
-Что застыла? Сымай свою, иначе до вечера тут провозимся. Вымокшие, замерзшие, они носили и носили землю под колеса полуторки в импровизированных мешках и наконец, выехали.
-Ты сейчас на черта похожа –рассмеялась Настя, глядя на грязное лицо Лизы, вырулившую на середину размякшей дороги.
-А сама-то, как из преисподней- зло ответила она, но не удержалась и тоже засмеялась.
-Видели бы сейчас нас наши мужики, -добавила она, следя за дорогой, -как думаешь вернутся они? -тихо спросила она.
- Я не знаю, Лиза. Таньке Копорулиной вчерась похоронку принесли. Слыхала?
-Слыхала, как не слыхать, четверо у неё осталось, как поднимать будет?
-Ничего, Лиза, подымем, не оставим в беде! Друг дружку держаться будем, ждать, когда мужики наши вернутся.
-Она за ночь поседела, враз. Утром её видала, на работу она шла, как пьяная, растрепанная вся, глаза осоловелые, идет, падает на тын, встаёт и снова идет, и причитает, тихонько так: «Санечка, любый мой, словно чувствовал, что не увидит жену и деток малых своих боле, будто сердечко ему подсказало, что навсегда уходит из деревни, ясноглазый мой, Санечка», а у меня мороз по коже.
-Твой-то пишет тебе? -спросила Настя.
-Нет-чуть помолчав ответила Лиза, -а твой?
-И мой молчит- Настя отвернулась, разглядывая степь за мутным стеклом.
-Ничего, подождём, -тихо сказала Лиза, а пока детей беречь станем, я Васе обещала, как уходил.
-А Антипушке моему и не ведомо вовсе, что доченька у него родилась.
-Как назвала –то хоть?
-Надежда. Надежда Антиповна.
-А что? Хорошее имя! Наденька, Надюшка, Надежда, вот и нам только она и осталась, надеяться и верить.
-Надеяться и верить-тихо повторила Настя и погладила собеседницу по руке, держащей руль.
У маленькой Надюшки даже сил плакать не было, мяукала неслышно, как котенок, но и этот зов слышала Анна издалека.
-Проголодалась, маленькая –ласково бормотала она, суя в рот ребенку тряпицу, смоченную в козьем молоке. Квохтала она над слабенькой внучкой, как наседка над цыпленком, пытаясь выправить слабое дитя всеми способами, что знала. Ребенка приходилось брать с собой, на работу. Вот и сейчас собрались они с бабами поле вспаханное засевать, по старинке. В сторонке, под кустом малые дети, те кто постарше за совсем маленькими присматривают.
Поставил Душечкин вешки на тот конец поля, встало в ряд человек пятнадцать баб да подростков и началось севачество. Зерна бросают, а они от лукошка так и отскакивают, так и разлетаются вокруг. Поля длинные, пока одно засеешь, ноги не носят, а медлить нельзя, вспаханная земля быстро коростой покрывается, день два обождешь и не возьмешь её больше ничем, зерно отлетать от неё будет, словно от лакированной крышки. Анна привычно рукой взмахивает, пригодилась наука отцова, молодым подсказывает, а сама одним глазком да на кусты поглядывает, как там Надюшка?
-Скучно бабоньки работается, а не спеть ли нам? -предлагает она товаркам. И сама тут же запевает, свою любимую: «Среди долины ровняя на гладкой высоте, цветет, растёт высокий дуб в могучей красоте. Высокий дуб, развесистый, один, один бедняжечка, как рекрут на часах. Взойдёт ли красно солнышко-кого под тень принять? Ударит ли погодушка-кто будет защищать?». Слышала она, что песня эта вовсе не народная, дескать автор её местный, зауральский, вот поэтому каждое слово родное, отзывается в сердце каждая буковка.
-Ни сосенки кудрявые, ни ивки близ него, ни кустики зеленые не вьются вкруг него-подхватили остальные женщины, шагая в ряд по полю. Шла, вытирая слёзы, наравне со всеми и Татьяна Копорулина, в одиночку поднимет она всех детей, убережет от голодной смерти и болезней, вырастит, даст образование и до самой смерти будет любить своего Санечку, так и не выйдя больше замуж.
В 1943 г. девушка из деревни Патраки Притобольного района Анисья Михайловна Демешкина после окончания курсов села за трактор, а через два года возглавила женскую тракторную бригаду по примеру прославленной Прасковьи Ангелиной. Сотни девушек по всей стране последовали её примеру, появилось даже движение «ефремовских звеньев», соревновавшихся между собой в результатах собранного урожая.
Не остались в стороне и елошенские девчата. Тракторная бригада, возглавляемая Настей, работала на износ. Надсада и простудные заболевания сопровождали их постоянно, шутка ли завести трактор после подтяжки (подтягивание ослабших болтов в ходовой части и мотора), например.
К заводной ручке привязывали веревку и несколько женщин сразу, подростков и стариков раскручивали мотор до тех пор, пока заведется машина. Слабые женские плечи несли себе непомерно тяжелый груз работы в тылу.
Настя возвращалась домой каждый раз глубокой ночью, совсем не видя, как заботами матери подрастает дочь. Трактора в Елошном были изношены, не хватало запчастей. Сегодня она, например, чинила свой, пытаясь справиться своими силами, устала так, что землю под собой не видела, а всё равно, умывшись у колодца замерла над спящей Надюшкой.
-Иди, поешь хоть немного-позвала её Анна, -исхудала вся, одни глаза остались,-жалостливо сказала она.
-Почтальонка была? -спросила Настя, вгрызаясь крепкими зубами в травяной хлеб.
-Мимо прошла-ответила ей мать наливая молока.
-Значит опять нам ничего? Что же Антип совсем не пишет? За всё время пару писем пришло всего и только.
-До писем ли ему дочь, там?
-Мам, ты бы хоть на бобах поворожила, жив ли? Здоров?
-Жив, Настюша и Вася тоже жив, будущее не вижу их, словно пелена на глазах, а в настоящем, чувствую, тяжко им, горько, но живы наши соколики. Нюра, иди к столу, посоветоваться надо бы. Душечкин сказывал, что эвакуированные в Елошное на днях прибудут, по домам их распределят, к нам тоже подселят, вот думаю, как разместимся тут все?
-А что тут думать? –ответила ей Нюра, вот тот угол, у печи отделим, пущай живут, в тесноте да не в обиде. Много их будет?
-Да кто ж знает? Завтра и увидим.
-Ой, а у нас сегодня такой смех был. Нас с девками за соломой послали, за Егошин луг на быках. Я, Лидка да Улька Никитины, а им бабушка лепешек утром напекла, перед работой, из тех отходов что на трудодни дали, а в них жабрей. Ты, мамонька, отходы- то перед стряпней перебираешь, а бабка-то их прямо так лепешки сгоношила.
Добрались значит мы, шесть возов наклали и легли отдохнуть-то, а девки ни рукой, ни ногой шевельнут не могут, от жабрея-то отнялись конечности. Лежат, обезножили, одна я вокруг них поскакиваю. Темнеет уже, че делать? Затащила их на телегу, а они, как пьяные, повезла домой. Бабке ихней наказала чтоб на полу отлеживались, на холодке, тогда утром как ни в чем не бывало встанут, а если на печи лежать, так хуже станет.
-Правильно сказала,-похвалила дочь Анна, -травка эта, жабреюшка- батюшко, как наешься-так всё отнимется,-а ведь я предупреждала всех, выбирайте её из отходов!
-Нынче может зерна дадут, Душечкин грозился грамм по 100-200 дать на трудодень- зевая сказала Настя, борясь со сном.
-Ложись, отдыхай –Анна смела со стола невидимые крошки, отдернув задергушку выглянула в темное окно,- полыхают зарницы, должно быть у урожаю-задумчиво сказала она, наблюдая за тем, как Настя бредет к кровати. Дождавшись, когда она уляжется в кровать, женщина прикрутила керосиновую лампу. Изба погрузилась в долгожданный сон, прерываемый стонами домочадцев, ныли натруженные ноги и руки, снились тревожные сны.