Аннушка. Глава 36.
Небольшая деревенька, находившаяся вблизи железной дороги, казавшейся целой издалека, была наполовину сгоревшей. Черные остовы домов, оставшиеся печные трубы в лунном свете вызывали у мужчин дрожь. Они молча шли по улице к огоньку, мелькающему в окне дома в конце села.
Тревожная тишина стояла вокруг, но немцев в селе не было, в уцелевших домах ютились чудом оставшиеся в живых жители, те, кому пойти больше было некуда. Одна из них, Марийка жила со своими детьми в доме, в окно которого постучались этой ночью мужчины.
-Ктой-то там? –раздался женский голос за дверью, и Вася торопливо заговорил, отвечая на вопрос:
-Хозяюшка, пусти погреться, русские солдаты мы, сбежали от немцев, ищем наших. Как же рисковал он в тот момент, неизвестно кто находился за обшарпанной дверью, но ему повезло, она отворилась и на крыльцо, кутаясь в старую душегрею вышла маленькая, худенькая женщина, больше похожая на подростка.
-Да как же вы, родненькие, сбежать-то умудрились? Проходьте быстрее, пока не видит никто!
В избе было чуть теплее, чем на улице, но не жарко.
-Уж, извиняйте, дров совсем нет, что с робятами на развалинах добудем, тем и топим, и едой не побалую, разве что вот похлебки налью, с вечера варила, насобирали с ребятишками прелого зерна чуток, брюковки кинула, листов капустных, мучкой забелила и то ладно,-сказала она, доставая из печи едва теплое варево, больше похожее на пойло для свиней, но не евшие несколько дней гости набросились на неё как будто вкуснее не едали.
-Ешьте, ешьте, соколики, отколь будете?
-Я с Урала, вернее с Зауралья-поправился Вася, -а я из Мурманска,-пояснил Алексей.
-Далеко вас от дома занесло, а я вот здесь в Сергеевке, родилась и выросла, тут и замуж вышла и мужа на фронт отсюда же проводила.
-Немцы деревню сожгли? -спросил Вася, с сожалением наблюдая, как показалось дно миски, из которой они хлебали похлебку.
-Осенись ещё, мы с дитями дома были, в той, сожжённой части села, слышу вроде как крики по улице пошли, а наш дом-то с краю был. На улку выскочила, а по железке поезд идёт и по ходу деревню расстреливает, я в дом, младшенького схватила и в окно, разбив его, сиганула, оно на огород выходило. Детишки за мной.
А за огородами нашими поле начиналось, пшеничное. Пшеница стояла колосок к колоску, в ней и схоронились. А поезд –то обратно возвращается и огнём дома поливает, те как свечки вспыхивают, а в них те, кто выбежать не успел, полыхают. А следом немцы идут, добивают, значит, людей, тех, кто из горящих домов выбраться пытается. Мы с детьми через поле, на корячках, да к лесу ползем, а в деревне-то крик стоит, до неба.
Младшая моя криком изошла, а я рот ей прикрываю, молюсь, лишь бы немцы нас не приметили. А те несколько очередей по полю дали и дальше по деревне пошли, гогочут, весело им. Гляжу, а старшенький мой, неловенько как-то на землю прилег, вроде как уснул, а под головой его лужа крови разливается. Зацепило его очередью-то, сразу наповал. Марийка замолчала, пытаясь справиться со слезами и продолжила:
-Поезд те дома, что ближе к дороге стояли пожег, а в этой части осталась улица, уцелела. Здесь и собрались мы все, выжившие. Немного нас осталось, бабы да дети. Как немцы ушли собрали мы тех, кто погиб, да в общей яме, там, на краю и похоронили. Всех кучей, в одну яму, и сыночек мой, там же лежит – не смогла сдержать слёз и тихо заплакала хозяйка, вытирая глаза кончиком сползшего с головы платка.
-Сами-то тут остались, а куда пойдешь, когда на сто верст вокруг сожжено всё, да порушено?
-Ничего, ничего, мы с ними за всё поквитаемся! Ответят нам немчура за каждый ваш седой волосок –ответил ей Вася, глядя на совершенно седую голову молодой ещё по сути женщины.
-Скажи, Марийка, немцы в селе бывают? - спросил её Алексей Иванович, когда женщина успокоилась.
-Бывают, только взять у нас нечего, избы проверяют, за железной дорогой следят-пояснила хозяйка, -говорят недавно, здесь недалеко партизаны мост взорвали, железнодорожный, так они словно мураши тут крутились, всё искали кого-то, подполы проверяли да чердаки.
-Нашли? -поинтересовался Вася.
-Какое там, мыши и те сдохли, только мы тут и живём.
-А про партизан что знаешь?
-Ничего не знаю и знать не хочу! -испуганно ответила ему женщина.
-Ну, ну, ты нас не бойся, свои мы, нам бы только одежды какой-никакой да направление указать, а дальше мы сами разберемся,- успокоил её Вася.
-С одёжой подсобим, а с остальным извиняйте, я мужу обещала дитев сберечь, когда он на фронт уходил, одного вот уже не уберегла. Шибко немцы лютуют, когда про партизан речь идёт, вам надо в Григорьевку идти, может там и подскажет кто, а я и не знаю нечего-решительно ответила ему Марийка, доставая с печи для него старые опорки и кургузый пиджачок.
Отлежавшись в избе день, понимая, как рискует хозяйка Василий и Михаил, облачившись в старенькую одежду, собранную для них женщинами Сергеевки, по темну отправились в сторону Григорьевки, чтобы там попытаться найти ниточку, что приведет их в партизанский отряд. Несколько дней добирались они до села, проходя мимо сожжённых сел и везде принимали их как родных, даже если вместо дома была тесная землянка, набитая людьми. Партизаны наткнулись на них чудом, когда они потеряли уже всякую надежду их найти. Так Василий и Алексей оказались в партизанском отряде, всеми силами борющегося с немцами, которые оккупировали эту территорию.
В конце марта 1942 года Настя родила махонькую девочку, слабенькую, но горластую чрезвычайно.
-Антип мальчика хотел, – сказала она прерывающимся голосом, глядя на то, как мать пеленает новорожденную.
-Лишь бы вернулся,-ответила ей Анна, укачивая на руках ребенка, -а там и дочери рад будет, уж поверь!
С рождением внучки добавилось у неё забот, семья разрасталась, вот и Зина с Володей стали уж её частью. Зинаиду приняли в елошенскую школу учителем, предоставив небольшую, темную комнатенку, но и такой она была рада. Анна с Нюрой помогли её выбелить, пособли с подушками и кой-какой утварью и началась у неё новая, сельская жизнь. Поначалу даже печь затопит не могла, приходил Семен, помогал, а чуть позже приноровилась и школьные печи топила на ура, знала, когда дров подбросить нужно, да вьюшку прикрыть, чтоб не угореть.
Детей в школе было совсем немного, все разных возрастов и знаний, приходилось выкручиваться на уроках. Тетрадей не было вовсе, писали на газетах и угольками на дощечках, зато были книги и очень часто, усадив их вокруг себя читала она вслух, пытаясь привить им любовь к литературе. Частенько детишки в классе менялись, в многодетных семьях были одни валенки на всех и в школу приходили по очереди.
Голодное брюхо к знаниям глухо, говорят в народе. Тяжело было Зине смотреть в квелые, худые лица детей. Но и тут выручила Анна, заскочившая как-то на занятия. Именно она предложила заваривать и раздавать ребятишкам горячий, травяной чай, в котором плавали сушенные с лета ягоды, листья смородины и малины. Душечкин, председатель колхоза, раздобыл где-то большой кусок сахара, который мелко-мелко раздробили и по капелюшечке добавляли в кипяток. Многие дети признавались учительнице, что приходили в школу ради него, душистого чая, которого не было в их домах.
С приходом тепла стало легче, а как полезла из земли первая зелень и вовсе хорошо стало. Сныть, крапива, одуванчик, лопух, клевер, осот, подорожник, мята, пастушья сумка, сурепка, ярутка, хвощ полевой, лебеда и самая вкусная среди них дикая черемша, стебли которой грызли детишки на уроках. Хотя и хлопот весной прибавилось. Мальчишки постарше сели на трактора, тут уж не до учебы, да и остальные в стороне не остались, вместе с Зинаидой помогали колхозу на полях и огородах, понимая, что нужен был фронту их хлеб.
Чем больше я читаю воспоминаний о ВОВ, записанных со слов моих земляков, тем больше убеждаюсь в том, что фашизму не место в нашем мире. И пусть я никогда прямо не писала о своем отношении о событиях, что сейчас происходят, знайте мои мысли и моё сердце с вами, наши защитники!
________________________________________________